Н. Денисов - В чистом поле: очерки, рассказы, стихи

В самой «деревяшке», подвергшейся строительно-ремонтному погрому, уже хозяйничали новые люди. Среди развала бумаг, книг, сдвинутых столов, шкафов и стульев сновала фигура бывшего (за что-то неблаговидное понизили в должности!) директора областной библиотеки Анатолия Марласова. Посновав и пристроившись на стул у двери, он внимал нашим разговорам, изображая смирение и застенчивость. А по стенам по-хозяйски уже были развешаны не писательские фото, как прежде, а картинки чужого содержания, портреты думских начальников.

Причем – думские? Что происходит – чисто конкретно?

Васильев с готовностью пояснил, что часть сотрудников областной библиотеки на время «ихнего капитального ремонта» временно поселилась в писательском доме. «Да, да, временно!» – покивал Марласов. – «А кто разрешил?» – задал я в пустоту законный вопрос.

Пустота молча развела руками.

Опалила мысль – не все тут чисто! Что-то кроется?! Но мысль эта унеслась под небеса, поставлен был еще один серьезный вопрос: выборы нового руководителя. Высший орган – писательское собрание – выдвинул для тайного голосования двух человек: Комарова и Денисова. Мол, оба – бойцы! Справятся. При тайном голосовании получил я большинство голосов.

Васильев встал, облегченно вздохнул, вынул из кармана печать, ключи от сейфа и входных дверей: «Пожалуйста… Я пошел!» «Это не все… А передача документов, имущества… бухгалтерская отчетность… подписание акта передачи…Кстати, мне известно, что тобой не продлен почему-то договор по аренде нашего дома. Как понимать?!»

Добровольный отставник посмотрел на меня с недоумением, с возмущением одновременно, мол, вот еще привязался, решительно шагнул за порог, как человек избавившийся от непомерной ноши.

Бухгалтерские документы, их аккуратно вела ранее уволившийся наш «министр финансов» Татьяна Ивановна Сизикова, рассказали о коммунальных долгах, об отсутствии последней годовой отчетности, о неуплате налогов с зарплаты (со 100 тысяч), о том, что не сделаны перечисления в фонды, о том, что на банковском счету ноль рублей, об отсутствии в сейфе наличного остатка – 12 тысяч рублей, они значились в кассовой книге… Это только то, что сразу бросилось мне в глаза!

После телефонных возмущений и препирательств Анатолий Иванович, по совету Татьяны Сизиковой, (в практических делах он слушался бывшего главбуха), видимо, боясь судебных разборок (разъяснили «знающие люди»), погасил налоговую задолженность. Отчитался за «кассу». А на подписание акта передачи прийти так и не пожелал… И, конечно ж, в отместку за мою «настырность» – тихо снял в редактируемом им альманахе «Врата Сибири» повесть мою о казаках-эмигрантах, которая была уже подготовлена в печать его помощником Виктором Захарченко. Повесть я послал в воронежский журнал «Подъем», где она была опубликована и получила хорошие отзывы от донских рубак.

И далее. Пришла повестка: явиться к мировому судье! Там выяснилось, что по налоговым бумагам начальником организации все еще значится… С.Б. Шумский. Как?! А вот так и значится. Выходило, что штрафовать надо не меня, как, видимо, мировой судья намечал, а предшественников, которые «хорошо поробили», в итоге – СДАЛИ писательский дом чужакам, слиняли, сбагрив на меня плоды своей деятельности: на, мол, расхлебывай!

Следующую повестку принес почтовый «голубь» – от пристава: явиться и заплатить штраф за неподачу предшественником сведений по социальному налогу. Явился и туда. Девушка с лейтенантскими погонами сказала, что заплатить 1500 рублей я должен немедленно и – наличными. Иначе – она придет к нам в «офис» и конфискует имущество писателей. «Денег у нас нет. Приходите и конфискуйте, если Вас удовлетворят наши колченогие столы и стулья!», – крепясь, ответил я начальнице. Остывая, объяснил ситуацию и девушка потеплела: «Напишите, как мне рассказали, начальнику инспекции…»

Написал. Примешал к написанному пару слез. Штраф отменили.

Потом оглушило еще одно казенное письмо: из юридической конторы. В нем – серьезное «китайское» предупреждение об административной и даже судебной ответственности: за не поданный отчет о «денежных валютных средствах», поступивших (или не поступивших?) нам «от международных и иностранных организаций».

Им что – делать нечего? Юристам? Наобучались, насобачились в университетах, наплодили контор, чтоб грамотно, законно шкурять граждан. И нас – под одну метелку. Какие иностранные организации? Своими, отечественными, брошены коту под хвост. С тем и прибыл для объяснений в юридическое заведение…

Отступать уже было поздно. Коль взялся отвечать «за всю Одессу», надо было спасать организацию от окончательного разгрома. Как спасать? Прозаик Борис Комаров – недавний параллельный кандидат в руководители СП, глянув на мои «интендантские» хлопоты, сказал с грустной усмешкой: «Я бы и месяца не выдержал!» А «временные» заселенны дома на Осипенко, 19 действовали всё напористей, всё наглей, явно имея в наличии могутных и денежных покровителей.

День ото дня – пропадало и наше имущество. Исчез старинный, с точеными ножками эксклюзивный стол, за ним председательствовал еще Лагунов, его наследники сидели – Шерман, Шумский, Васильев. «Где стол?» – налег я на Марласова. – «Старик, извини, подарил хорошему человеку! – сказал Марласов. – Я тебе другой дам…»

Наглость – зашкаливала.

А я, писательский «начальник», только моргал глазами, когда надо бы писать о пропаже заявление в милицейский «участок». Эх, черт побери, говоря словами Бунина, никуда мы не годимся, гнилая интеллигенция! Сдали СССР, насадили на свою голову Чубайсов и чубайсят, терпим.

Из нервных общений с новым директором областной библиотеки Ю.В. Бутаковым и его ангелом хранителем Марласовым, они уже (!) по-хозяйски заняли весь второй этаж дома, обставляясь дорогой мебелью, я все больше убеждался, что все согласовано заранее, до меня, и они обосновываются здесь навсегда. А мы – лишний народ. И еще строительный размах этот? Для чего? Для кого?

Днем подвозились стройматериалы, гремели сапоги и молотки ремонтников, а ночью… (Сторож позднее рассказала, что ночью приходили другие машины и часть материалов «куда-то увозили»…).

«Вы не волнуйтесь, мы временные! Вот закончим ремонт…» успокаивал меня и Бутаков. Врал, не стесняясь! (В недальнем будущем его, как и Марласова, снимут за какие-то провальные «дела». Какие? И перед кем? Миру демократическому неизвестно и до сих пор).

В доме, на нижнем этаже, куда я согласился «пока» разместить оставшиеся писательские пожитки, однажды обнаружил бригаду строителей-таджиков. В одной из двух «наших» комнат, возле самодельной электроплитки, таджики эти с физиономиями разорившихся наркоторговцев пили среднеазиатский зеленый чай.

«Это временно… Разве ты против?» – опять с теплотой шелестел, сочась при этом неподдельной чистотой дружеского (!) взора, Марласов. Но я все больше «сумлевался» в порядочности навязанных нам соратников. И не напрасно.

Прихожу в «деревяшку» и, как ушат кипятка на голову, на дверях в наши «апартаменты» – лист с матёрыми компьютерными буквами: «Вход запрещен! Опечатано! Частное предприятие Н.Ю. Бутаковой». (О-о-о! Натальи! Дочери Ю.В. Бутакова!) А наше имущество мокнет под дождем во дворе, для непонятной «сохранности» укрытое большим напольным ковром – давнее приобретение Шумского.

На выброс пошли не только остатки мебели, но и «личные дела» членов Союза, и книги с дарственными автографами, и прочая- прочая документация. Правда, «важные бумаги» я своевременно, точней, интуитивно укрыл в стальном неподъемном сейфе. Но… и сейф выставлен на крыльцо дома. Дальше не хватило разгульной мощи у марласовцев волочить, как корову на баню, этого железного мастодонта, доставшего нам еще от благополучных лет жизни писательского союза.

«Старик, я же сказал – временно! – твердил Марласов. – Не шуми…»

В таких моментах на Руси обычно говорилось: «Ему плюй в глаза, а он всё – божья роса!» Рейдерский захват писательского дома был – на лицо! Припомнилось, что еще и отказник Шумский пытался приватизировать этот «домишко». Вздымал попытки!

Как противостоять захватчикам? У них-деньги и где-то «мохнатая рука» в больших структурах?! Но и тут бы не помешало заявление в милицейский «околоток»! А я, лелея последние надежды на добропорядочность, писал «прелестные» письма Бутакову. Одно из них, «прелестных», сохранилось в моих бумагах:

«Юрий Васильевич! 12 июля с.г. (2006-го – Н.Д.) я вместе со своими товарищами обнаружил погром вашими людьми нашей организации… Уничтожен бухгалтерский архив. Уничтожена уникальная подшивка « Тюмени литературной» за 70-е годы. Строители – монголо-таджики, наверно, завертывали в неё свои чуреки? Из 14 стульев после «ремонта» мы нашли …семь. Нет крутящегося кресла. (На чьей даче?) Где письменные столы? Холодильник, которым вы и ваши люди исправно пользовались, в неисправном состоянии. Нет шкафов для одежды. «Малый» ковер – приобретение еще Лагунова, в «вашей» прихожей. Портретная галерея писателей разбросана. А все было аккуратно уложено в шкафах, чтоб в дальнейшем привести в порядок…. Пропали уникальные письма русских писателей… С нашим имуществом ваши монголо- таджики обращались, как во времена нашествия на Русь хана Мамая. На стульях, подложив кирпичи, жарили на открытой электроспирали рыбу. Не церемонились с книгами, с рукописями… Мы у себя дома. И унижать нас больше не позволим!»