Ясуси Иноуэ - Сны о России

Какое-то мгновение Кодаю колебался. Однажды вместе с Синдзо он видел в петербургской гавани проводы солдат, отправлявшихся на воину с Турцией, ликование восторженной толпы…

— Не думаю, чтобы Россия где-либо вела войну, — ответил он после некоторого раздумья. — Не слышал и о том, чтобы она собиралась воевать в ближайшие годы. Насколько я заметил, русские по характеру мирные люди и воевать не настроены.

— Откровенно говоря, — добавил Исокити, — это народ медлительный, любит привольную, спокойную жизнь и не способен, воспользовавшись моментом, напасть на другую страну. Да и к тому же Россия не готовится к войне.

— Говорят, некий русский прибыл в Японию на голландском судне. Слышали вы что-либо об этом?

— Да. В России с уважением относятся к людям, которые путешествуют по разным странам. Упомянутый вами человек — русский доктор. Он был нанят голландцами и жил с ними в Японии. Написал книгу о Японии. Мне ее показывали, но содержания я не понял, — ответил Кодаю, вспомнив, как Лаксман показал ему книгу, карту и попросил исправить японские названия. Кодаю упомянул об этой карте — довольно точной и подробной, но утаил, что внес в нее исправления.

По окончании допроса, длившегося несколько дней, чиновники Накагава и Мамия уехали. Теперь Кодаю и Исокити вплотную занялся Синомото, который должен был обобщить полученные сведения. По его просьбе Кодаю и Исокити написали на бумаге все русские слова, которые они помнили.

Пятнадцатого сентября 1794 года Кодаю и Исокити предстали перед одиннадцатым сёгуном — Иэнари во вновь отстроенном на территории Эдосского замка «Павильоне любования фонтанами». Им было предложено еще раз рассказать о своих скитаниях и о пребывании в России. Накагава и Мамия сообщили высокопоставленным чиновникам, а те доложили Иэнари о том, что потерпевшие кораблекрушение японцы повидали на чужбине много необычайно интересного и своеобразно об этом рассказывают.

Кодаю и Исокити было приказано явиться в русской парадной одежде, с медалями, пожалованными Екатериной II. Японцы надели кафтаны с красными пуговицами, сапоги и даже волосы причесали на русский манер.

В тот день в павильоне повесили прозрачный занавес, чтобы сёгун мог разглядеть со своего места потерпевших кораблекрушение. Кодаю и Исокити усадили на низеньких скамеечках по другую сторону занавеса. Запись беседы была поручена Кацурагава Хосю. Вопросы задавали сидевшие невдалеке от сёгуна сановники.

— Расскажите обо всем, что с вами случилось после того, как вы потерпели кораблекрушение.

Времени на беседу было отведено не так много, и Кодаю постарался изложить все кратко, останавливаясь только на главном. Последовали вопросы, показавшиеся Кодаю чрезвычайно странными:

— Бывают ли там пожары?

— Говорят, что в замке на башне там есть огромные часы. Видели ли вы их?

— Есть ли там змеи?

— Такой ли там табак, как у нас? Из чего изготовлены трубки: из фарфора или металла?

— Процветают ли военные искусства?

— Видели ли вы стариков? Во что они одеты и обуты?

Кодаю вздохнул с облегчением: на такие вопросы можно было отвечать без опасений. Однако вскоре характер вопросов изменился.

— Как относились к вам русские — благожелательно или со злобой? Как вообще ведут себя люди в этой стране?

Кодаю отвечал осторожно:

— Там никогда на добро не отвечают злом.

— Если они были к вам добры, почему вы так настойчиво стремились вернуться на родину?

— Но ведь здесь оставалась моя старая мать, жена, ребенок, братья. Разве я мог об этом забыть? К тому же мы испытывали неудобства из-за непривычной пищи и недостаточного знания языка. Наши сердца рвались на родину, мы готовы были вернуться даже ценой жизни.

— Разве вы не изучили язык этой страны?

— Мы запоминали слова, которые слышали, но это лишь малая толика употребляемых слов. Нередко нам трудно было понять друг друга. Мы знали только самое необходимое — это помогло нам не умереть от голода и не замерзнуть.

— Что вам говорили, перед тем как разрешили вернуться на родину?

— Пожилой чиновник, сообщивший нам о разрешении вернуться в Японию, сказал, что в мире нет страны, которая не торговала бы с Россией, и только Япония не поддерживает с Россией торговых отношений. Он также сказал, что есть намерения воспользоваться нашим возвращением на родину, чтобы установить торговые отношения с Японией, правда, навязывать их Россия не станет. Думаю, все это исходило не от императрицы, а от чиновника, который с нами беседовал.

Кодаю чувствовал себя крайне напряженно. Он должен был защищать и себя, и Россию, ибо, защищая Россию, он в определенном смысле защищал и Японию. Так, по крайней мере, он считал.

Последовал довольно неожиданный вопрос:

— Правда ли, что в России каждый, кто принимает веру Христа, должен менять имя и в течение сорока двух дней совершать омовение?

Прочие вопросы были более простые:

— Выдувают ли в России стеклянные изделия?

— Как ткут ткань?

— Говорят, что зимой в России дни совсем короткие. Так ли это?

— Довелось ли вам столкнуться с чем-либо особенно страшным?

— Есть ли там гуси?

На такие вопросы Исокити отвечал без всяких затруднений.

— Гусей разводят круглый год. С середины весны до начала осени они кладут яйца и высиживают их. В каждом доме им подрезают крылья и пасут, как уток. Гусиные яйца употребляют в пищу. На тридцать-сорок самок в гусином стаде приходится четыре-пять самцов. Гусиные яйца очень вкусны.

— Видели ли вы водяные и ветряные мельницы?

— Водяные мельницы и колеса есть повсюду, ими пользуются даже в кузнях. Ветряные мельницы очень большие и имеют по четыре крыла. Их строят обычно там, где нет проточной воды. Правда, когда нет ветра, они бездействуют.

Кодаю с восхищением слушал ответы Исокити. Он и сам впервые узнал столько подробностей о гусях, водяных и ветряных мельницах.

— Знают ли в России о существовании Японии?

На этот вопрос ответил Кодаю, тщательно подбирая каждое слово:

— Знают — и очень хорошо! Я видел книги, в которых есть подробные записи о Японии. Видел также карту Японии. Русский ученый Кирилл Лаксман, который всячески нам помогал, упоминал даже имена японских ученых Кацурагава Хосю и Накагава Дзюнъан. По-видимому, о них было написано в иноземных книгах, посвященных изучению Японии.

Кодаю было невдомек, что один из упомянутых ученых, Кацурагава Хосю, присутствовал при беседе и вел запись. Накагава же скончался несколькими годами раньше.

В конце беседы Кодаю рассказал о живущих в России иноземцах, о городах Иркутске и Якутске, об императорской фамилии.

— Сейчас Россией правит императрица Екатерина Вторая, ей шестьдесят четыре года, наследного принца зовут Павел Петрович, ему тридцать девять лет, у императрицы два внука: шестнадцатилетний Александр Павлович и четырнадцатилетний Константин Павлович.

На этом беседа закончилась. В записках о встрече сегуна Иэнари с потерпевшими кораблекрушение японцами Кацурагава Хосю отмечает, что их рассказ произвел на всех присутствовавших большое впечатление. Исокити и Кодаю возвращались после встречи очень уставшие.

Отвечая на вопрос о причинах возвращения на родину, Кодаю сослался на старую мать, жену с ребенком, братьев. В действительности же во время скитаний Кодаю ни разу не задумывался над тем, ждут ли его старуха мать и жена. Его мать в ту пору была прикована к постели смертельным недугом. Жена же не могла вечно ждать мужа, которого все считали погибшим; По существовавшему семейному укладу она должна либо уйти в дом к другому мужу, либо выйти замуж в этом же доме за нового приемного сына, если таковой появится (Кодаю был в семье приемным сыном). Так что, находясь на покрытой льдами и снегами Амчитке, Кодаю понимал, что у него, очевидно, уже нет ни матери, ни жены. Он запретил себе думать о близких и не нарушил этого запрета в течение десяти лет скитальческой жизни. Сколько раз говорил он сам себе: не думай о родине, не думай! В ту пору, когда Кодаю покидал Амчитку, его мать, конечно, уже умерла, а жена с ребенком, конечно, ушла к другому.

Так почему же все-таки он не оставил мечту о возвращении на родину? До сих пор Кодаю как-то не задумывался над этим. Лишь теперь он начал серьезно доискиваться причин, побудивших его вернуться в Японию.

На обратном пути из Эдоского замка Кодаю обратился к Исокити:

— Десять лет мы жили лишь мыслью снова ступить на родную землю. Наша мечта сбылась, идем по родной земле. Скажи, Исокити, почему ты так хотел вернуться на родину?

— Нелегко ответить на этот вопрос… Первые три года меня влекло к себе море близ Исэ. Родные меня не очень баловали, и на чужбине я почему-то о них не думал. А море близ Исэ мне очень хотелось увидеть еще раз. Потом я перестал думать о нем. Все чаще мне стала приходить в голову мысль, что человек может жить везде, куда бы ни забросила его судьба. А с тех пор как я стал помогать Кириллу Лаксману, я часто слышал от него о том, что он мечтает увидеть собственными глазами камни и цветы, деревья и горы Японии. И мне тоже захотелось вернуться на родину, чтобы все это увидеть, и не только увидеть, а, приехав заранее, все подготовить к тому часу, когда в Японии появится Лаксман.