Андрей Рубанов - Готовься к войне

- La conciencia, - сказал Знаев.

- Хорошо звучит.

Виски явно расслабило ее и явно сразу сильно ударило в голову. Так бывает с людьми, которые всегда ведут себя естественно и относятся к жизни просто. Знаев испугался, что рыжая заплачет, - но она, наоборот, гордо развернула плечи и закинула ногу на ногу. Стало понятно: она не очень понимает, что ей теперь делать.

- Не надо было, - сказала она, - мне этого рассказывать. Ничего не надо было говорить. А ты взял - и рассказал. Зачем?

- Чтоб в себе не носить.

- Лучше бы носил в себе!

Банкир сунул руки в карманы.

- Мне казалось, что ты не из тех, кто любит меньше знать и крепче спать. Мне казалось, что признаться тебе во всем будет честнее. И правильнее.

- Честно и правильно - это не всегда одно и то же.

- Думай, что хочешь, - твердо сказал Знаев. - Я не промолчал. И считаю, что так лучше. Теперь между нами нет никаких тайн. Хотя, - он усмехнулся, - может быть, у тебя для меня тоже есть какой-нибудь неприятный сюрприз.

- Нет, - горько произнесла рыжая. - Я не умею придумывать хитрых комбинаций. Я не двигаю людьми, как пешками… Может быть, я просто еще молода. И не все понимаю. Вот скажи мне, раз ты Знайка, - Алиса подняла влажные глаза, - скажи, почему во всем мире на кухнях мучаются в основном женщины, а лучшие повара - все равно мужчины? Почему в школах и детских садах работают миллионы женщин, но лучшие педагоги - мужчины? Сотни лет во всем мире родители обучают девочек музыке, а самые гениальные пианисты и скрипачи - мужчины… Куда ни посмотри - самцы везде на первых ролях…

Банкир пожал плечами.

- Весь мир придуман мужчинами. Для их же удобства.

- Разве это хорошо?

- Это не хорошо и не плохо. Это объективная реальность.

Алиса сжала ладонями виски.

- Ты не должен был мне ничего рассказывать.

- Извини. - Знаев хотел усмехнуться, но не осмелился. - Я опять приведу пример из жизни своих знакомых. Тех самых, которые - или сволочи, или покойники…

Я готов хоть десять примеров привести, - подумал он, - тысячу примеров, лишь бы отвлечь тебя, переключить, лишь бы не видеть этой тоски в твоих глазах, лишь бы ты меня простила.

- В девяносто втором ко мне пришли два злодея. Одного я знал довольно близко, мы вместе выросли. Второго - совсем не знал. Они попросили научить, как украсть банковский кредит. Я научил. По дружбе. Объяснил, что нужно создать фирму. Сказал, что нужен минимум один человек, доброволец, официальный хозяин предприятия. Тот, кто будет подписывать все бумаги. А потом за все отвечать. Тот, на кого можно будет свалить вину за невозврат. Я спросил у злодеев, есть ли у них такой доброволец, и тогда первый злодей показал на второго, а тот кивнул… Украсть кредит они не смогли, не хватило опыта. Потом, спустя полгода, я встретил первого злодея и зачем-то спросил, каким именно образом его напарник собирался уйти от ответственности. А никак, ответил тот. Если б, сказал он, у нас все получилось, я бы его… - банкир провел по горлу большим пальцем; рыжая поморщилась. - Но это только середина истории… Теперь оба злодея - добропорядочные бизнесмены, богатые люди. И лучшие друзья. Оба - клиенты моего банка. Я с ними часто вижусь. Первый несколько лет молчал про то, как собирался убить второго. Но потом - взял и признался. Не захотел носить в себе. Точнее, не смог. И рассказал. Думаешь, это как-то повлияло на их дружбу? Ничего подобного. Никак не повлияло. Они непрерывно шутят на эту тему. Я сам видел. Второй кричит первому: «А ты вообще молчи! Забыл небось, как в девяносто втором собирался завалить меня за какие-то двадцать тысяч долларов?» А потом оба хлопают друг друга по плечу и смеются…

Рыжая помолчала и сказала:

- Мне трудно примерить это на себя. Все твои истории очень мужские. Даже слишком мужские. А я - не мужчина. Я никого никогда не хотела убить… Но и не умею ничего забывать. Женщины вообще ничего никогда не забывают…

- Знаю, - сказал Знаев.

Девушка сменила позу.

- У меня… - под воздействием алкоголя ее голос изменился, приобрел виолончельные обертоны. -…тоже найдется для тебя история. Моя подруга, бывшая одноклассница, вышла замуж. А через год - развелась. Но еще через год опять сошлась с бывшим мужем… Они до сих пор живут вместе. Но в то время, когда они жили порознь, у мужа кое-что было. Кое с кем. Он вернулся, они помирились, и он ей честно рассказал. Так и так, были женщины… Три.

Она ответила ему, что все понимает. Договорились больше никогда не упоминать об этом. Договор договором - она обещала, да… Но забыть - не может. Жалуется мне, что это отравляет ей жизнь… Мужа - любит, у них ребенок… Может быть, нальешь даме еще немного?

- Давай хотя бы льда брошу.

- Не надо льда. И так вкусно.

- Ты говорила - «гадость»…

- А ты меня не слушай…

Она шутит, с восторгом осознал Знаев, наполняя стакан. Она оттаяла. Оправилась от шока. Она простит. Она останется. Она упряма и сильна - она обязательно останется с мужчиной, после того как он откровенно рассказал, как планировал сломать ее жизнь.

Именно поэтому останется.

Ночью ему было странно и сладко. Он решил брать ее грубо, без церемоний, рывками сильных рук приспосабливал так и эдак, и она, пьяно усмехаясь, слабенько повизгивая, покусывая его за ключицы и подбородок, вроде бы подыгрывала, пожатиями и стонами, расслабленным забрасыванием и разбрасыванием рук и ног, послушностью и податливостью поощряла к жесткости, к темпу, к жадным, до хруста в костях, объятиям, к демонстрации силы - но отчего-то быстро расхотелось ему быть грубым и жестким, не увидел он в этом никакой для себя доблести, и стал тогда совсем другим, настолько нежным и медленным, насколько хватило нежности и медленности, и обнаружил в себе великие запасы самой нежной медленности и самой медленной нежности; самому себе изумлялся, то наслаждался собой, то наслаждался тем, как наслаждается его женщина, вдыхал ее запахи - не мог надышаться, играл ее волосами - не мог наиграться, слизывал с ее щек редкие слезы, бормотал бессвязное, заглядывал в глаза, пытаясь уловить миг обессмысливания, когда начнется падение в пропасть финала; и тут же сам полетел туда же, задыхаясь и сотрясаясь в судорогах.

Перед рассветом поднялся ветер, похолодало. Знаев принес одеяло, они завернулись в него, вдвоем, и уснули, согреваясь друг другом.

1. Понедельник, 04.30 - 10.00

С мокрыми после душа волосами, с тяжелыми от недосыпания веками он выехал из дома в пять тридцать утра. Гнал очень быстро. Наслаждался полупустой трассой. И еще - пониманием того, что он опять всех опередил.

Они спят, а я уже занят делом. Я бодрствую, а они не умеют и не хотят.

Если бы можно было совсем не спать.

В пятнадцать лет он решил урезать время сна с восьми до шести часов. Стал ложиться в час ночи, вставать в семь. Быстро привык. Пытался выиграть еще больше времени - не получилось. Пяти часов, например, совершенно не хватало. Если честно, шести тоже не хватало, поэтому один день - суббота - был назначен «отсыпным». По субботам гитарист запрещал родителям входить в комнату и раньше полудня из своей узкой твердой постели не вылезал.

Тогда же пробовал спать «через сутки». То есть днем - учеба в двух школах, мелкие текущие дела, ночью - чтение, сочинение музыки, английский язык, потом опять день, далее - ночь, восемь часов полноценного сна - и опять сорок часов действия. К сожалению, в таком режиме юный супермен продержался едва неделю. Кончилось тем, что стал засыпать везде: на уроках и переменах, в метро и лежа в ванне. Пошел к приятелю за кассетой «Дип Пепл», не застал, присел в подъезде на лестнице и отключился; какая-то женщина будила, трясла за плечо, грубо советовала идти домой, приняла за пьяного. Однако измученный мозг в итоге выдал верное решение: лучше спать чаще и меньше. Дважды в сутки по три часа. Осторожно попытался - получилось. Стал отдыхать с двух ночи до пяти утра и еще столько же - ранним вечером, после возвращения из музыкальной школы. Правда, после каждого периода сна приходилось тратить еще по тридцать минут для того, чтобы вернуть тяжелую, дурную голову в рабочее состояние. Ну и, разумеется, пожертвовать ощущением, известным по пионерскому детству под кодовым названием «бодрые-веселые».

Бодрые, веселые, к борьбе всегда готовые! Конечно, не к борьбе их готовили тогда, а к войне. Поменяли одно слово на другое, схожего значения, чтоб не слишком напрягать детские души.

В том особенном возрасте - пятнадцать лет - Знаев сделал самое важное свое открытие. Когда заимел привычку всегда носить с собой блокнот и отмечать время, потраченное с пользой. Например: сел в автобус (пять остановок до школы), раскрыл книгу - время пошло. Приехал, закрыл книгу, взглянул на циферблат, отметил полезный отрезок. Или: взялся за гитару - засек. Отложил инструмент, пошел на кухню пить чай - сделал запись. В конце дня - подвел итог. Простой хронометраж показал, что драгоценные минуты и целые часы исчезают в никуда. Тратятся на болтовню, на перемещение в пространстве, на стояние в очередях и бытовые хлопоты. Поняв и обдумав, гитарист пришел в ужас. Он уже умел спать по шесть часов и полагал, что остальные восемнадцать принадлежат ему по праву - ничего подобного; огромные массивы, вагоны бесценного времени улетали в пустоту. Оказалось, что средний человек эффективен не больше, чем паровая машина: он использует по назначению всего лишь пятнадцать процентов времени, подаренного ему природой. Остальные часы, дни, годы проходят зря. Отдельно взятый гомо сапиенс живет примерно семьдесят лет. Отбросим годы младенчества, детства и старости, получим сорок пять лет «взрослого» существования, из которых на действительно важные и нужные дела уходит меньше семи лет.