Джозеф Хеллер - Голд, или Не хуже золота

— Я пользуюсь ею для чистки, — извинился Либерман.

— Для чистки? — повторил Голд ледяным тоном, призванным возвести между ними непреодолимую преграду шириной не менее вытянутой руки. — Как тебе удается найти для чистки что-то грязнее этого? — Он не мог припомнить, когда получал такое огромное удовольствие от разницы в их положении, кроме того давнего счастливого случая, когда Либерману за одну неделю отказали подряд в стипендии Родса[88], стипендии Фулбрайта[89], гранте Гуггенхейма[90] и библиотечном абонементе. — Выкини ее отсюда к черту, если хочешь, чтобы я здесь сел и что-то подписал.

Либерман, ревниво реагировавший на восходящую звезду Голда, произвел на свет еще одно из своих воззваний. Голд прочел:

ПРИЗЫВАЮ ПОКОНЧИТЬ С КОММУНИСТИЧЕСКИМ ПРАВЛЕНИЕМ В АЛБАНИИ.

— Как видишь, — сказал Либерман, — я позволяю некоторым из моих коллег, числящих себя интеллигенцией, вместе со мной субсидировать это воззвание. Мы хотим по пятьдесят долларов с каждого подписавшего, чтобы разместить рекламу в самых влиятельных изданиях мира, включая мое. Мы планируем собрать подписи тысячи известных людей, и я решил позволить тебе быть среди них. Я лично гарантирую участие пяти сотен.

— Сколько у тебя есть сейчас?

— Ни одного. — Далее в его воззвании шел такой текст:

МЫ ТРЕБУЕМ

1. ПОЛИТИЧЕСКОЙ ДЕМОКРАТИИ В АЛБАНИИ.

2. СВОБОДЫ ПРЕССЫ В АЛБАНИИ.

3. РЕЛИГИОЗНОЙ ТЕРПИМОСТИ ПО ОТНОШЕНИЮ К АЛБАНСКОМУ НАРОДУ.

МЫ НЕ ПОЗВОЛИМ, ЧТОБЫ ОТ НАШИХ ТРЕБОВАНИЙ ОТМАХНУЛИСЬ!!!!!!

Дальше Голд читать не стал.

— Я не подпишу этого.

— А пятьдесят долларов дашь?

— Я и пятидесяти центов не дам. С тех пор как я стал неоконсерватором, прогрессистом-прагматиком, обеспокоенным демократом, выступающим за коалицию демократического большинства, либеральным реакционером и просвещенным республиканцем, я больше не плачу денег из своего кармана для рекламы своих политических принципов. И ты тоже.

— А почему ты не хочешь подписывать?

— Не уверен, что это благоразумно, — сказал Голд, светясь от радости, которая часто согревала его сердце, когда он созерцал неудачи и разочарования ближних. — Меня вот-вот должны назначить на высокий пост в Вашингтоне.

— Что-что? — уголки рта Либермана растянулись и какое-то мгновение казалось, что он собирается прокусить череп Голда своими коренными зубами. — Ты, наверно, шутишь.

— Никогда не был так серьезен.

— Вашингтон? Какое ты имеешь к этому отношение? Почему это ты, а не я должен быть в правительстве? Я один раз обедал в Белом Доме.

— С четырьмя сотнями других.

— С женой. А ты там не обедал. Ты хочешь, чтобы албанский народ оставался без политической демократии только потому, что ты получаешь работу в правительстве? Тебе безразлично, что с ними будет?

— Безразлично.

— Я тебя за это уничтожу, — пригрозил ему Либерман. — Я выпущу еще одно воззвание.

— Спокойнее, Либерман, — весело предостерег его Голд. — Давай подходить к делу с холодной головой. Если ты хочешь издавать воззвания, то почему ты выбрал их объектом крохотную Албанию? Направь свои стрелы против России и Китая. Зачем тратить воззвания впустую? Я уверен, как только ты поставишь на колени Россию и Китай, такая мелкая рыбешка, как Албания, сама приплывет в твои сети.

— Ты все шутишь, — хмуро пробормотал Либерман. — Но ведь с чего-то нужно начинать. Какая работа будет у тебя в Вашингтоне?

— Даже если бы хотел, все равно не мог бы сказать, — ответил Голд. — Но я уже получил повышение.

— Что, такой крупный пост? — на Либермана это произвело впечатление.

— И секретный.

— Ты даже мне не можешь доверить?

— На моих устах печать.

— Когда мы будем знать?

— Я не могу сказать больше, чем сказал.

— У тебя в Вашингтоне, должно быть, теперь есть влиятельные друзья, да?

— Целая куча. Я был в Белом Доме на встрече с президентом.

— На обеде? — спросил Либерман.

— На бранче, — сказал Голд. — Там были только Ральф и я. Встреча была короткой. У нас у всех куча дел. Меня выбрали писать отчет Комиссии.

— Что ты там напишешь обо мне?

— Ничего, — сказал Голд, — что могло бы тебя обидеть.

— Я тебе предоставлю любую помощь, — предложил Либерман и тут же попросил помощи для себя. — Ты теперь наверняка можешь многое для меня сделать, да?

— Я знал, что ты придешь к этой теме, — сказал Голд. — Но я всегда должен задавать себе вопрос: а отвечает ли это государственным интересам.

— Я думаю, отвечает, — сказал Либерман. — Я ведь все время меняю свою издательскую политику, чтобы оказывать поддержку администрации.

— Я вовсе не уверен, что администрация заметила изменения в твоей издательской политике, — сказал Голд.

— Ты бы мог им сказать. — Либерман схватил его за руку. — Брюс, а как там в Вашингтоне? — Голд рывком высвободил свою руку и начал оттирать жирные пятна и счищать пыль, оставленные на рукаве пальцами Либермана. — Что ты там делаешь?

Голд выдал ему сразу из двух стволов.

— Трахаю девочек, Либерман, — с жаром начал он, не находя в себе сил удержаться от получения этого садистского удовольствия. — Блондиночек, Либерман, самых блондинистых блондиночек, каких ты себе даже представить не можешь. Все они жуткие красавицы. Дочери нефтяных магнатов и акул газетного бизнеса. Лесопромышленников, финансовых воротил, спрутов сталелитейной промышленности. Посмотрел бы ты на них, Либерман, ох, посмотрел бы. Всем им от девятнадцати до двадцати трех, и никогда не бывает больше. Они любят евреев. Ты меня слышишь, Либерман? Они любят евреев. А нас там не так уж и много. Мы там пользуемся большим спросом. Они с ума по нам сходят, Либерман. Ты слушаешь? Ты слышишь? Богатые вдовушки. Они считают, что мы блистательны, динамичны и изобретательны, а не только раздражительны, нервны и невротичны. Они не знают, Либерман, они просто не знают. Ты должен их поиметь пачками, поимей их, пока можешь.

— Возьми меня с собой! — со слезами в голосе выкрикнул Либерман и умоляюще поднял глаза на Голда. — Найди мне работу.

— Не убежден, — холодно сообщил ему Голд, — что правительству в настоящий момент нужен еще один русский еврей из Бруклина.

— Моравский еврей, — быстро поправил его Либерман.

— У тебя нет опыта, — сказал Голд. — Извини, мне пора.

— Тогда устрой мне субсидию от ЦРУ. — Преследуя Голда по извивающемуся змеей коридору, Либерман пыхтел, как в приступе грудной жабы.

Голд пронзил его ледяным взглядом. — Тебе не кажется, что ты утратишь целостность личности интеллектуала, если будешь потихоньку брать деньги у правительства?

Услышав этот вопрос, Либерман вновь обрел свой бахвальский тон нравственной непогрешимости.

— Абсолютно нет, — ответил он с вызывающей грубостью и высокомерием. — Нет ничего плохого в том, что я буду брать деньги за поддержку позиций, которые все равно буду отстаивать.

— А какие позиции ты будешь отстаивать?

— Какие мне скажут.

— Прощай, приятель.

— Брюс, — лебезил Либерман, загораживая Голду выход, — почему бы тебе с Белл не прийти как-нибудь ко мне и Софи на обед?

— Потому что я не хочу, — сказал Голд и, едва усевшись на свое место в хвосте самолета, который должен был доставить его в Вашингтон, к Андреа, принялся умело действовать ножницами, карандашом и скотчем, излюбленными инструментами своих научных исследований. У него были вырезки, которые он собирался приклеить к листам бумаги, чтобы потом разложить по папкам. Не прошло и нескольких минут после взлета, а он не без самодовольства рассматривал сооруженную им хитроумную цепочку, состоявшую из трех заголовков с первых страниц разных номеров нью-йоркской Пост.

«Обращение судьи к гражданам штата Юта»

«ПРИСТРЕЛИТЬ ЕГО 17 ЯНВАРЯ!»

«Приговор Гилмору

КАЗНИТЬ!»[91]

«ГИЛМОР МЕРТВ!»

Отсутствовал кульминационный пункт. Он его выдумал.

«Постановление суда:

КАЗНИТЬ ЕГО ЕЩЕ РАЗ!»

К этому он изобретательно добавил расположившиеся на отдельном листе два старых заголовка из нью-йоркской Дейли Ньюс; эти заголовки не имели друг к другу никакого отношения:

«Обращение Форда к гражданам штата Нью-Йорк

ОТКИНУТЬ КОПЫТА!»

И:

«Обращение мэра к мусорщикам

УБРАТЬ ЭТОТ МУСОР!»

Двумя полосками скотча он ловко прилепил эти вырезки на клочок из Нью-Йорк Таймс, который давно носил у себя в бумажнике и боялся потерять:

ЦИТАТА ДНЯ

«Я им сказал, что мне не нравится происходящее. Я им сказал: пусть либо выметают, либо выметаются». Мэр Бим выразил свое недовольство чиновникам санитарной службы в связи с состоянием улиц города.