Колыбельная для брата (сборник) - Крапивин Владислав Петрович

Илька крутнулся на пятке и решил, что обедать ему не хочется, а хочется бегать. Он прыгнул в коридор, хлопнул дверью и выскочил на улицу.

Вот это жизнь! Мчишься так, что ветер свистит в ногах и мохнатыми лапами забирается под рубашку. А веселое солнце не отстает, не выпускает из теплых ладоней.

Вот так и начинается лето! Не с первого дня каникул, а со встречного ветра, скорости и солнца…

На всем скаку повернул Илька в широкий Сосновый тупик. Тупик он и есть тупик, машины не ходят. Но тишины здесь не бывает: ее разгоняют футболисты.

Семь или восемь мальчишек, разделившись, гоняли мяч.

– Я за кого?! – крикнул Илька на бегу.

Обе команды хором ответили:

– За нас!

Его теперь везде принимали, не то что в прошлом году. Как-то незаметно это получилось. Раньше могли сказать: «Обожди, не суйся», а сейчас Илька знает – не скажут. Может быть, это после того, как он у всех на глазах катался на лыжах-коротышках с откоса за пристанью? Все топтались наверху, а он взял да и ахнул вниз, бросив при этом непонятные слова: «Трусов родила наша планета…» Левую лыжу потом так и не нашли в снегу… А может быть, после того, как он сцепился с одним пятиклассником и держался, пока не подоспели Генка, Шурик и Антон Калинов? Или просто потому, что девять лет гораздо больше, чем восемь?

Когда играешь в футбол, время летит так же быстро, как гоняешь мяч. А знатоки про Ильку говорят, что в технике игры он не силен, но скорость развивает бешеную. И четыре часа мелькнули как четыре минутки. Илька даже не отдыхал и остановился лишь тогда, когда длинный Тимка Савельев саданул ему ботинком под колено. Сгоряча Илька полез в драку, но тут же сел в пыль, и ему очень захотелось заплакать от боли и какой-то неожиданной слабости.

– Жердина ходячая, – глотая соленые слезы, сказал он.

Тимка стоял опустив руки и в десятый раз объяснял, что он не нарочно.

– Лошадь, – сказал Илька и начал растирать ладонями здоровенный синяк.

Мальчишки сочувственно молчали. Такое молчание не понравилось Тимке, и он отругнулся:

– Если слезки на колесиках, ходил бы в балет, а не в футбол играть…

Он, кажется, намекал. Дело в том, что зимой Илька занимался в балетном кружке, но был выгнан за чрезмерную горячность и невнимательность. «Слишком, слишком много темперамента», – сказала Илькиной маме седая сухопарая руководительница.

Это воспоминание прибавило Ильке злости.

– А твоими копытами только сваи забивать, – ответил он. Встал и захромал домой.

Мама была уже дома. Она цепко оглядела Ильку, сразу увидела кровоподтек и поздравила с «первым поцелуем лета». Илька промолчал и присел на стул.

– Носишься как угорелый и не думаешь, что я беспокоюсь, – сказала мама. – Неужели обязательно являться домой после меня?

– Все равно я забыл ключ, – вяло сказал Илька.

– Как всегда.

Илька решил было ответить, что на этот раз не «как всегда», а оставил в кармане брюк. Но не ответил. Не хотелось почему-то говорить.

– И с утра голодный, – продолжала мама. – Стал как щепка. Посмотри на себя.

Смотреть на себя Илька не стал, а сказал, что у них в классе есть толстый Малахов и все его зовут Дыней.

– Тебе это не грозит, – заметила мама и ушла разогревать котлеты.

Илька почувствовал, что есть совершенно не хочется. Тошно думать о котлетах. Водички бы глотнуть, а то сухо во рту. Но мама заставит пить кипяченую.

Котлеты на кухне отвратительно трещали в масле. Ильку слегка затошнило.

К счастью, пришел дядя Володя, мамин знакомый.

У дяди Володи было красивое худое лицо и черные мушкетерские усики. Одевался он тоже красиво: носил разноцветные свитеры и удивительно отглаженные брюки. Но сегодня он явился в сапогах и брезентовой куртке.

– Боже мой, Владимир?! – удивилась мама. – В какую дальнюю экспедицию вы опять собрались?

– Не «в», а «из», – сказал дядя Володя и ловко бросил у порога рюкзак.

– Когда же вы успели? Вы же недавно у нас были.

– Двадцатый век! Скорости…

– Проходите. Илька, ты почему не здороваешься? Снимайте куртку.

– Знаете, Тамарочка, не удержался и специально соскочил с автобуса, чтобы заглянуть к вам, – объяснил дядя Володя. – Хочу похвастаться необыкновенной добычей. Разрешаете?

– Разрешаю, – улыбнулась мама.

С загадочным лицом дядя Володя вынес на середину комнаты рюкзак. Расстегнул и опрокинул над желтыми половицами. Илька вытянул шею. Что-то непонятное, большое, светясь нежно-розовым пухом и сверкая пунцовыми перьями, медленно вываливалось из рюкзака. Наконец вывалилось и тяжело ударилось об пол. Илька увидел длинные птичьи ноги. Тоже розовые, со скрюченными пальцами.

Удивительная птица раскинулась перед Илькой. С длинной лебединой шеей, но на лебедя совсем не похожая. Всех цветов зари. Только алые крылья оторочены черной каймой.

Это была мертвая птица.

– Ой, что это? – громко сказала мама, обходя ее стороной.

– Вы, Тамарочка, не поверите. Сплошная экзотика. Самый настоящий фламинго… Каким южным ветром занесло его в наши края?

– Действительно… – произнесла мама.

Дядя Володя повесил пустой рюкзак на спинку Илькиного стула и со скромной гордостью шагнул в сторону: пусть все полюбуются на его добычу.

Илька сполз с сиденья и встал перед птицей на колени. Провел пальцем по розовой шее. Шелковистые перышки легко пружинили. Случайно Илька задел коленом клюв и вздрогнул: клюв был гладкий и очень холодный. Илька отодвинулся.

Дядя Володя праздничным голосом рассказывал:

– Представляете, чистейшая случайность. Встала машина, что-то стряслось с мотором. Водитель такой болван… Я вылез ноги поразмять. Смотрю – летит. Высоко. Думал, журавль. Даже не надеялся, что попаду. Бросился в кабину, схватил чье-то ружье – трах! Смотрю – падает. Прямо на шоссе. Глазам своим не поверил…

Глаза фламинго были затянуты пеленой.

Илька спросил:

– Разве журавлей едят?

– Нет, конечно…

– Тогда зачем вы «трах»?

– Илька… – укоризненно сказала мама.

Дядя Володя сдержанно улыбнулся.

– Законный вопрос. Если рассуждать логически, стрелять не следовало. Но есть такая штука в человеке – охотничий азарт.

– Дурацкий азарт, – рассеянно отозвался Илька.

– Илья! – страшным голосом произнесла мама. – Как ты смеешь! Извинись сию же минуту!

Илька выпрямился.

– Извините, пожалуйста, – сказал он, – это я нечаянно. Я хотел подумать, а получилось вслух.

– Негодный мальчишка, – сказала мама с некоторым облегчением.

– Ну-ну, зачем так… – вступился дядя Володя. – Дело ведь не в форме выражения, а в самой сути. Допустим, азарт дурацкий. А разве ты не стреляешь из рогатки по воробьям?

– Он не стреляет, – поспешно заверила мама.

Илька снова взглянул на фламинго.

– Это же не воробей. Сравнили пень с ярмаркой.

– Илья! Выставлю в кухню, – пообещала мама. И не выставила, наверно, только потому, что догадалась: он сразу полезет к холодному крану.

Илька притих и снова наклонился над птицей.

Приподнял крыло. Перья сухо шелестели.

– Можно, я возьму одно перо?

– Да ради бога! Подожди, я оторву…

– Я пошутил, – сказал Илька.

– Ну… Как хочешь.

Он стал укладывать добычу в рюкзак.

Мама вздохнула:

– Все-таки жаль, что убили такую красоту…

– Эта красота не пропадет, – бодро откликнулся дядя Володя. – Выйдет отличное чучело.

– Да, конечно, – сказала мама.

Дядя Володя выпрямился и бросил рюкзак на плечо.

– Извините за непрошенный визит. Я пойду.

– Куда же вы? А обедать?

– Спасибо, хочется домой поскорее. Я ведь еще не был у себя…

Мама проводила его до двери и вернулась с каменным лицом. На Ильку не взглянула.

– А чего он врет, – мрачно сказал Илька.

– Что значит «врет»?

– То, что с автобуса прямо к нам пришел. У него в рюкзаке, кроме птицы, ничего не было. С пустым рюкзаком он ездил, да? Он уж тыщу раз дома побывал, а потом к нам пришел хвастаться.