Дуглас Коупленд - Рабы «Майкрософта»

Вначале, где-то в обед, в раздвижную дверь вломился Майкл в сияюще счастливом настроении и пригласил всех нас взглянуть на наш (барабанная дробь и торжественный тон голоса)… новый офис! Итен продал свой «феррари», чтобы оплатить аренду.

— Прощайте, 1980-е! — сказал он. Теперь он ездит на «хонде-сивик» 1987 года. — Я чувствую себя школьником.

С несвойственной ему дерзостью Майкл завопил:

— Конвой! Все… в наш новый офис. И вы тоже, миссис Андервуд… отныне вы освобождаетесь от «Обиталища».

Мы напихались в две машины и поехали мимо поросших виноградником окраин и аккуратно скошенных газонов технопарков Пало-Альто, не занятых игроками во фрисби, по Гамильтон-стрит, на квартал южнее Юниверсити-стрит, в центр города. Именно там мы и узнали, чем же занимался мой отец все это время.

Открывая дубовую дверь на втором этаже, Майкл сказал мне таким тоном, который был предназначен для всеуслышания:

— Я решил, что таланты твоего отца как модельного железнодорожника могут найти в нашем мире адекватное применение здесь…

Свежая краска пахла огурцами и сметаной, из-за чего меня маленько затошнило, но это прошло, как только я увидел то, что открылось нашему взору… самая рельефная обстановка, какую я когда-либо видел: целый мир из «Лего» — сотни серых ковриков 50 на 50 на полу и степах, каждый прикреплен крошечными медными шурупчиками. На этих плитках понастроены небоскребы, и животные, и лабиринты, и железные дороги из «Лего», торчащие из стены, огибающие углы, проникающие в отверстия. Цвета были просто шокирующими — настоящее «Лего». Рядом с взводом роботов лежал скелет; кубические цветы росли по соседству с товарными вагонами, груженными пятицентовыми монетами и стоявшими вдоль голубых изгибов железной дороги. Были там и администрация Пало-Альто — Уилширский модернистский корпус 1970-х годов, и 747-й, и дымящая труба… и… все на свете! Пилоны и башни всех цветов, собаки и сельские домики…

— По-моему, твой папа должен поклониться, Дэн, ты так не думаешь?

Отец, возившийся с замком в самом конце комнаты, выглядел взволнованным и в то же время гордым, прилаживая кучку двухштифтовых желтых кирпичиков. Вселенная, которую он построил, была соединением всех игрушечных фабрик в одно. Мы все оцепенели, все без исключения. Сьюзан пришла в ярость. Она сказала:

— И вы потратили деньги с моих акций на… «Лего»?

Она побагровела.

Итен взглянул на меня:

— Пристрастие Майкла.

Я тоже был потрясен. В волшебстве этого момента я поднял взгляд на верхний угол и заметил, что мама смотрит туда же — на маленький белый дом в отдаленном уголке, выдающийся из стены, окруженный маленьким белым заборчиком-частоколом. Живущему в нем, без сомнения, открывался прекрасный вид на все, лежащее перед его окнами. И я выдохнул:

— О пап, ничего реальнее я в жизни не видел!

Затем я задумался: как узнать, что за красота скрывается у людей внутри и какими странными способами иногда действует судьба, чтобы выманить эту красоту наружу.

О том, что последовало дальше, я пишу только потому, что это случилось, а я болен и не хочу все забыть — вдруг у меня случайно сотрется память. Нужно создать резервную копию.

А произошло следующее: пока все охали и ахали над «Лего»-скульптурами (и забивали свои новые рабочие места), цвета у меня перед глазами поплыли, слова окружающих перестали связываться в голове, мне необходимо было выйти на улицу, и я, шатаясь, выкатился в дверь.

Был жаркий солнечный день — о Калифорния! Я побрел наугад и в итоге оказался на ослепительной веранде городской администрации Пало-Альто, построенной из загорелого цемента, обожженной белым светом; вокруг меня во всех направлениях сновали гражданские служащие, очевидно, спешившие на обед. Я слышал, как мимо проезжали машины.

Мое тело теряло способность регулировать температуру, меня бросало то в жар, то в холод, я не мог понять, голоден ли я или же вирус дезактивировал мой желудок; я чувствовал, что моя система готовится к завершению работы.

И вот в этой жаре и свете я сел на низкую ступеньку здания, чувствуя головокружение, не вполне осознавая, где нахожусь; и тогда я понял, что рядом со мной кто-то сидит — это был отец. Он сказал:

— Ты плоховато чувствуешь себя, сыпок.

Я ответил:

— Д-д-д… да нет.

Он продолжил:

— Я следовал за тобой по улицам. Я все время был прямо позади тебя. Это грипп, да? Но это больше, чем просто грипп.

Я молчал.

— Правильно? — спросил он.

— Да уж.

— Я молодой человек, Даниил, но я заключен внутри старого мешка с костями. И ничего с этим не могу поделать.

— Пап…

— Дай мне закончить. Итак, ты считаешь меня старым. Ты думаешь, что я ничего не понимаю. Что не замечаю происходящего вокруг меня, но я замечаю. И я вижу, что, наверное, слишком далек от тебя, что, наверное, провожу с тобой недостаточно времени.

— Момент истины, — сказал я, жалея, что эта плохая шутка выскользнула из моих уст.

— Да, момент истины.

Мимо нас прошли две секретарши, смеявшиеся над какой-то шуткой, которую одна из них отмочила; пробежал молодой карьерист с кипой бумаг в руках.

Внутренность моей головы ухнула, как при скачках на ферме Нотта Берри. Я услышал свой голос:

— Майкл не Джед. Точно не Джед. И я тоже. Я просто не могу больше пытаться сравняться с ним. Так как мне, что бы я ни сделал, никогда его не догнать.

— О мальчик мой…

К этому моменту моя голова была уже у меня между колен, мне нужно было держать глаза закрытыми, потому что видеть свет веранды было слишком больно. В голове промелькнула мысль: наверное, такие же ощущения в глазах испытывал Итон из-за своих химикатов-антидепрессантов; затем я стал думать о крохотном пластиковом бассейне, в котором мы с Джедом играли, когда были совсем маленькими, и тут мой разум, кажется, дал осечку. Потом я почувствовал руки отца на своих плечах, меня трясло, а он притянул меня к себе.

Мне было слишком дурно, и слова отца просто не регистрировались.

— Ты и твои друзья однажды помогли мне, когда я был потерян. Вся ваша команда — ваша любовь и поддержка — спасли меня в то время, когда никто другой не мог меня спасти. А теперь я в состоянии помочь тебе. Я был потерян, Даниил. Если бы не ты и твои друзья, я никогда не нашел бы ни злачных пажитей, ни тихих вод. Мой разум не был бы теперь спокоен.

Не помню, что я говорил дальше. Воспоминания очень смутны: мои руки коснулись теплого цемента, красный сигнал светофора, ветка пальмы, задевшая мою щеку, обеспокоенное лицо отца, вглядывавшегося в мое, облака над его головой, птицы на деревьях, руки отца, державшие меня и перенесшие в пределы «Лего»-сада, слова матери:

— Дорогой?

И голос моего отца, говорящий:

— Все в порядке, любимая. Просто ему нужно долго, долго поспать.

5

Политчехарда

Понедельник

17 января 1994

Сегодня утром в 4.31 на Лос-Анджелес обрушилось землетрясение, Си-эн-эн сразу же начала транслировать картины разрушений. Мы с Карлой остались дома, чтобы посмотреть новости; и когда Итен, мальчик из долины Сими, услышал об этом по радио в своей машине по пути из Сан-Карлоса, он пробежал прямо сквозь разбрызгиватель у нас во дворе, чтобы припасть к телевизору, (Он никак не оплатит счета за свое кабельное телевидение.) Ущерб, кажется, был локальным, но значительным: долина Сан-Фернандо, Ван-Найз, части Санта-Моники и Пасифик Пэлисайдз.

— Автострады! — простонал Итен. — Мои любимые автострады: долина Антилоп разрыта и разодрана, 405-я превратилась в каменные обломки, автострада в Санта-Монике у Ла Чинеги — все разрушены.

Я никогда еще не видел Итена плачущим. При виде некоторых особо развороченных эстакад он сказал мне:

— У этого наклонного съезда я поцеловал свою первую девушку, мы сидели на дамбе и смотрели на проезжавшие мимо машины.

Короче, мы действительно очень расстроились, увидев всю эту славную инфраструктуру в руинах, походившую на хромого гиганта. Мы позавтракали, перелистывая «Инструкцию по строительству автострад» (1975) и вглядываясь в разрушенные строения.

Мама приготовила нам горячий шоколад перед тем, как отправиться в библиотеку, а затем по пути к себе на работу подбросила нас до офиса. Итен был в раздрае весь день.

Папа ушел с курсов по C++, потому что всем ребятам в его классе было лет по семнадцать, они просто пялились на него и были уверены, что он не может быть студентом, так как слишком стар. Ученики постоянно говорили друг другу фразочки типа:

— Если он подойдет к тебе слишком близко, кричи изо всех сил: «Ты не мой отец!»

Дети так жестоки.

Так что теперь мы сами будем обучать папу C++.

Странный момент: сегодня днем я был в «Макдоналдсе» на Эль-Камино Риал, рядом с Калифорния-стрит; там была люцитовая коробка с прорезью, куда посетители опускают свои визитки. Она была набита карточками. Просто набита.