Диана Чемберлен - Огонь и дождь

— Я все время твержу себе, что она все тот же человек, сам не могу в это поверить. Солнышко пропало. Мое неуемное, смешливое, лучистое Солнышко. Они изуродовали ее, когда изуродовали ее тело.

— Глен, — в голосе Лауры слышалось отчаяние, — ради всего святого, она же еще поправляется. Ты не можешь ожидать от нее, что она мгновенно выздоровеет. Однако с каждым днем она чуть-чуть больше становится похожей на себя прежнюю, разве ты не видишь?

— Я никогда, никогда не смогу вынести того, как передо мной торчит эта ее одна грудь.

— Ей восстановят другую.

Миа услышала скрип стула, и когда Глен заговорил снова, его голос раздался совсем близко.

— Я становлюсь отвратителен сам себе за то, что реагирую подобным образом. Я не имею права дать ей понять, что на самом деле ощущаю. Но Бог ты мой! Каждую ночь она ждет, что я займусь с ней любовью, а у меня словно вся кровь вытекает из тела.

Миа выскочила из туалета, захлопнув за собой дверь и привалившись к ней спиной. Она больше не в силах была это слушать. Закрыв глаза, она постаралась отбросить ощущение боли и унижения, сжигавшие ее сердце, и сосредоточиться на том, что ей предстоит сделать. Было бы лучше, если бы она призналась ему в том, что все слышала и знает, что он на самом деле чувствует. Она могла бы предложить ему вместе отправиться к социологу и проконсультироваться у него. Но она не в силах будет перенести свой разрыв с Гленом. Не сейчас. Еще не сейчас.

Она не посмела спуститься вниз, пока не уверилась, что Лаура уже отправилась на работу, а Глен в свою студию. Весь день вплоть до вечера у нее в мозгу грохотали услышанные утром слова: «Она изуродована. Она калека!»

Миа позвонила доктору Белла и попросила его перенести операцию на более ранний срок, но он оказался тверд, как алмаз, в своей убежденности в необходимости ждать. Да к тому же предостерег ее от излишних иллюзий, связанных с реконструкцией.

— Она никогда не примет в точности прежний вид, Миа, — сказал он. — Вы не должны в это верить.

Глен по-прежнему был с нею воплощением самой доброты. Он то и дело говорил ей комплименты, в которые она не верила. Она стала очень осторожной. Она избегала раздеваться в его присутствии, она всеми силами старалась вести себя так, словно никакой операции не было, словно она все та же беззаботная Миа, в которую он когда-то влюбился. Она надеялась, что постепенно он поверит в то, что она осталась прежней, и это постепенно переборет его отвращение к ее изуродованному телу Она больше не утруждала себя возней с противозачаточным колпачком и даже, лежа с Гленом в кровати, не заикалась о том, чтобы он обнял ее или хотя бы прикоснулся к ней. Она молчаливо согласилась с сохраняемой им дистанцией и вскоре стала чувствовать себя так, словно он никогда не был ее любовником.

ГЛАВА 24

Кармен не доставило особого труда разыскать Дэниела Грейса. Она позвонила в Мерилендское отделение Ассоциации правоведов, лишь слабо надеясь, что ей не придется их долго уговаривать ей помочь Однако женщина, отвечавшая ей по телефону, сразу поняла, о ком идет речь.

— Дэн Грейс известен у нас всякому, — сказала она. — Ведь это самый блестящий криминальный адвокат в нашем штате.

Кармен позвонила ему рано утром, и ей удалось застать его в своем офисе в Балтиморе. По местному времени было два часа дня. Она осторожно изложила свою просьбу, ожидая, что Дэн насторожится. Начнет уклоняться. Однако, как только он ознакомился с темой предстоящего интервью, да к тому же не без удовольствия узнал, что позвонить ему посоветовала Гейл Видович, он оказался вполне удовлетворенным полученными объяснениями.

Однако Кармен не рискнула испытать судьбу лишний раз и попросить разрешения записать их беседу. Вместо этого она устроилась с блокнотом наготове возле аппарата в своем кабинете в Шугабуше.

— Надеюсь, вас не будет шокировать, если во время нашей беседы я займусь ленчем? — спросил Дэн Грейс.

— Абсолютно.

— Ну что ж, давайте посмотрим, что бы я мог рассказать про Робби Блекуэлла, — и Кармен услышала на том конце провода звук раздираемой пластиковой обертки. — Прежде всего, Робби был учеником, который не примкнул ни к одной из ребячьих группировок в юношеской школе. Его дружеские связи простирались почти на все компании. Мы были очень молоды, а он моложе всех нас, — но, даже несмотря на это, он очень нравился девочкам, и парни никак не могли понять, в чем тут секрет. Он настолько отличался от всех, что к нему невозможно было подобрать ключик.

— Отличался чем?

— Ну, он был настолько выдающимся парнем, что в это трудно поверить. И он совершенно по-иному относился к ребятам в школе. Он был терпелив с каждым из нас. С каждым из нас он был дружелюбен. Для него абсолютно не имело значения, пользуется ли данный ученик авторитетом у товарищей или является изгоем, черный он или белый, — для него все были равны.

Кармен не сдержала отчаянного стона.

— И вы не можете вспомнить о нем ничего отвратительного, ну пожалуйста? Что самое худшее вы могли бы о нем сказать?

— Вам удалось разузнать о Робби одно лишь хорошее, да? — рассмеялся Дэн.

— Совершенно верно. Помогите же мне дополнить картину, мистер Грейс.

— Просто Дэн. И я не могу вспомнить о нем почти ничего плохого. Хотя, безусловно, вокруг него всегда вилось облако разных слухов. В основном их распускали те, кто считал себя всех умнее. Вам понятно, что я имею в виду?

— Да. — Она прекрасно его понимала — А что это были за слухи?

— Ну, например, что его мать — проститутка, а сам он — мулат. — Дэн снова рассмеялся. — Этот откровенно белокурый мальчишка. Просто смешно. Ни один из этих слухов не был даже правдоподобен.

— Он был блондином? — удивилась Кармен. — Мне известно, что он был блондином во младенчестве, но в юношеские годы, в выпускных классах?

Дэн что-то с хрустом откусил.

— А что, он теперь не блондин? — спросил он.

— Я бы не отважилась назвать его блондином, — отвечала Кармен, представив себе почти что черные волосы Джеффа.

— Хотел бы я на него взглянуть. Не могу его представить без его знаменитой золотистой шевелюры.

На какой-то момент Кармен пронзила мысль, что она старательно собирает информацию о другом Роберте Блекуэлле.

— Что еще вы помните о нем? — Она старалась задавать неопределенные вопросы, поскольку, по всей видимости, Дэну больше нравилось отвечать именно на них. Она представила его, развалившегося в роскошном кресле в превосходно обставленном кабинете, с куском морковки в руках и с ногами в фирменных итальянских кожаных туфлях, задранными на стол.

— Ему нравился бейсбол, и он даже какое-то время ходил на тренировки, но без особого успеха. У него всегда недоставало агрессивности для игры — несмотря на то, что если бы вы вздумали обидеть его друга — ого, тогда вам бы не поздоровилось!

— Что вы имеете в виду?

— Ну, он старался опекать всех малышей. Сам он мог равнодушно переносить чужие каверзы — я имею в виду, что он всегда игнорировал распускавшиеся за его спиной слухи, — но он не мог остаться равнодушным, если замечал, что травят кого-то другого. Я помню один случай. У нас в классе была одна действительно недоразвитая девочка. Ну, не в полном смысле недоразвитая. Просто странная. И не очень чистоплотная. Ну и от нее иногда слегка… попахивало. А ведь вы знаете, как жестоки бывают дети. И на нее все набрасывались абсолютно безжалостно, как будто она и не человек совсем.

Он на мгновение замолк, и Кармен услышала, как он что-то пьет.

— Помнится, даже я позволял себе над нею насмехаться, — продолжал он рассказ. — Она была нашим козлом отпущения. Жертвенной овцой. Звали ее Филлис. Мы переделали ее имя в Сифиллис, хотя можно было с уверенностью сказать, что девяносто пять процентов из нас даже не знали, что означает это слово. — Дэн хихикнул. — Во всяком случае, в классе она сидела позади Робби, и однажды, когда у нас была контрольная, я заметил, что он держит свой листок на парте таким образом, чтобы она могла списать.

— Вы хотите сказать, что он намеренно позволял ей списывать? — Кармен записала анекдот, размышляя, нельзя ли будет интерпретировать его в качестве раннего проявления непочтения к общепринятым правилам и авторитетам. Однако это что-то плохо получалось.

— Вот именно, — подтвердил Дэн. — Я не поверил своим глазам. Я не думаю, что он за все время учебы перемолвился с ней хотя бы парой слов, и все же он жалел ее. А потом несколькими месяцами позже эта же компания прицепилась к ней на бульваре возле школы. Мы с Робби как раз вышли следом за ними, и когда он понял, что происходит, то отозвал их заводилу в сторонку и сказал: «Ты бы лучше кончал это, а не то худо будет!» Понятно, мальчишка лишь рассмеялся в ответ и принялся дразнить Филлис еще громче. И вот на следующий день Роб смешал какой-то состав, засунул его в малюсенькую капсулу и подложил на стул того заводилы в комнате отдыха. Когда парень уселся на свой стул, капсула лопнула, и весь остаток дня от него несло так, будто он обмочился в штаны. Все шарахались от него. — Дэн засмеялся. — Ого-го. Да вы устроили мне настоящий тест на запоминание. Я ведь ни разу и не думал обо всем этом много лет.