Маркус Зузак - Я — посланник

— Ладно, давайте устроим рождественскую вечеринку у меня. — И строго смотрю на Марва: — Но учти, Швейцар тоже будет присутствовать.

Судя по выражению лица, радости это моему другу не прибавляет. Но делать нечего, он соглашается.

А я все не унимаюсь:

— И вот еще что, Марв. Мы будем играть на Рождество в карты здесь, но только с одним условием.

— Каким?

— Ты принесешь Швейцару подарок.

Я не могу отказать себе в удовольствии воткнуть шпильку поглубже и даже провернуть ее в ране. Добившись от Марва уступки, нужно давить дальше, хотя результат уже превзошел все мои ожидания. Давненько я так не веселился!

— В общем, с тебя стейк — большой и сочный, заметь! И… — Ха-ха, старина Марв такого от меня не ожидал, это точно. — Ты должен будешь поцеловать мою псину. В морду!

Ричи щелкает пальцами:

— Отлично придумано!

Марв в шоке.

Он просто взбешен!

— Эд, это бесчестно! — взывает он к моей совести, но тщетно.

К тому же целоваться со Швейцаром все равно выгоднее, чем покупать индейку и заниматься готовкой. Так что Марв в конце концов соглашается.

— Ладно, уговорили. — И упирает в меня палец: — Но ты, Эд Кеннеди, натуральный извращенец.

— Премного благодарен за комплимент, дружище, — улыбаюсь я в ответ.

И понимаю, что — впервые за много лет! — радуюсь приближению рождественских праздников.

Я продолжаю наведываться на Глори-роуд в свободное от работы время. Да, живущая там семья еле сводит концы с концами, это понятно. Но что же требуется от меня? И вот однажды вечером, когда я, как всегда, стою на своем посту за кустами, ко мне выдвигается отец семейства. Он такой громадный, что может задушить меня одной левой. На лице у него явственно читается намерение так и поступить.

— Эй ты! — кричит он. — Ты там стоишь, а я все вижу! Очень хорошо тебя вижу!

Бежит он быстро, как носорог.

— Выходи из кустов быстро, ты, хитрое лицо!

Голос у него тихий и даже приятный — чувствуется, что парень не привык его повышать. Хотя с такими размерами ему и кричать-то не нужно — все разбегутся.

Но я не бегу. Стою на месте и успокаиваю себя: «Не волнуйся, Эд. Наверняка это часть задания».

Солнце садится за крышей дома, а мне приходится выйти из кустов. Я оказываюсь лицом к лицу с огромным, кудрявым, угрожающе выглядящим темнокожим мужчиной.

— Ты шпионишь за моими детьми?!

— Нет, сэр, — вскидываю я подбородок.

Нужно выглядеть уверенным в себе, честным малым.

«А в чем, собственно, дело? — поправляю я себя. — Где тут ложь?» Хм, ну да, это не ложь, а почти правда, ага…

— Так чего ты тут околачиваешься?

Остается врать, честно глядя в глаза, и надеяться, что парень поверит.

— Видите ли, сэр. Когда-то давно моя семья жила в этом доме…

«Отлично, — думаю я про себя. — Растешь над собой, Эд Кеннеди, врешь людям, не моргнув глазом».

— В общем, мы жили здесь давным-давно, много лет назад, — а потом переехали. И я время от времени сюда прихожу вспомнить детские годы и все такое.

«Господи, — молю я про себя, — сделай так, чтобы эта семья переехала сюда недавно».

— Папа мой недавно умер, и я прихожу, чтобы вспомнить, как мы с ним играли на лужайке. Я смотрю на вас, сэр, как вы своих детишек подкидываете и на плечи сажаете, и вспоминаю папу…

Лицо моего собеседника смягчается.

Ну и слава богу…

Человек подходит ко мне поближе. Солнце опускается на четвереньки у него за спиной.

— Дом старый, плохой, совсем развалюха, — машет он рукой в сторону своего жилища. — Но денег на другой пока нет…

— А мне кажется, нормальный дом, — улыбаюсь я в ответ.

Так мы беседуем еще некоторое время, а потом мой собеседник делает кое-что неожиданное. Он отступает на шаг, на мгновение задумывается и огорошивает меня предложением:

— Слушай, а может, зайдешь? На ужин! Мы будем рады.

Внутри меня все кричит: «Эд, откажись! Провалишь легенду!» Но я принимаю приглашение. Почему? Доставляя послание, нельзя искать легких путей.

И мы идем к крыльцу и заходим в дом. Прежде чем переступить порог, человек оборачивается и говорит:

— Меня зовут Луа. Луа Татупу.

— А меня — Эд Кеннеди, — отвечаю я, и мы пожимаем друг другу руки.

Точнее, огромная лапища Луа смыкается на моей ладони и не оставляет в ней ни одной целой кости.

— Мари? — зовет он. — Дети?

Луа оборачивается ко мне:

— Ну что, многое поменялось?

— А? — Тут я вспоминаю свою легенду. — Да нет, нет, все как прежде!

Тут из дверей вываливаются дети и начинают карабкаться по мне, как по дереву. Луа представляет меня жене и малышам. На ужин у них картофельное пюре с сосисками.

Мы едим, а Луа рассказывает анекдоты. Дети хохочут, хотя Мари клянется, что все анекдоты бородатые и они слышали их уже тысячу раз. Жена Луа выглядит не очень — морщины под глазами, измученный вид. Ей нелегко: работа (продавщица в супермаркете), дети, готовка, уборка… Кожа у нее светлее, чем у Луа. А волосы такие же темно-коричневые и кудрявые. Когда-то она была очень красивой.

У них пятеро детей. Естественно, они все разом болтают за едой, несмотря на увещевания мамы. И хохочут, хохочут. У них такие счастливые глаза, что становится понятно — вот почему Луа так любит и балует их.

— А можно, Эд покатает меня на спине, пап? — спрашивает одна из девочек.

Я киваю, и Луа говорит:

— Конечно, милая. Но ты забыла про волшебное слово!

Тони, брат отца О’Райли, говорил точно так же.

Девчушка стукает себя ладошкой по лбу, улыбается и восклицает:

— Пожалуйста! Пожалуйста, пусть Эд покатает меня на спине!

— Конечно! — улыбается в ответ Луа.

Дети успевают прокатиться тринадцать раз, — потом меня спасает Мари. Самый младший ни за что не желает слезать, но жена Луа снимает его с моей спины:

— Джесси, Эд очень устал!

— Ну ла-а-адно.

Джесси милостиво слезает, и я со вздохом облегчения валюсь на диван.

Джесси лет шесть. Пока я лежу на диване, он шепчет мне на ухо — как выясняется, ответ на мой главный вопрос.

— Папа скоро повесит рождественскую гирлянду! Ты придешь посмотреть? Там лампочки разноцветные! Очень красивые, правда!

— Конечно приду, — обещаю я.

Оглядывая комнату, я уже почти сам верю, что когда-то жил здесь. Вот здесь мы с папой сидели, а вот тут обедали…

Луа уже лег спать, так что провожает меня Мари.

— Спасибо, — благодарю я. — За все.

Она смотрит на меня огромными добрыми карими глазами и говорит:

— Не за что. Приходи еще. Как время будет — так и заходи.

— Я зайду, — отвечаю я.

На этот раз совершенно честно.

На выходных я сворачиваю на Глори-роуд и прохожу мимо их дома. Рождественская гирлянда, как и обещал Джесси, уже висит, но она очень старая и блеклая. Кое-где недостает лампочек — видимо, разбились. К тому же они настолько древние, что даже не мигают. Над крыльцом растянуты проводки с лампочками разного цвета, вот и все.

И я думаю: «Надо будет сюда еще прийти и внимательно все рассмотреть».

Вечером, когда гирлянда уже горит, мои подозрения подтверждаются: только половина лампочек в рабочем состоянии. Половина — это всего четыре. Четыре разноцветных огонька освещают рождественский ужин семьи Татупу. Понятно, что ничего особенного. Но я думаю, прав тот, кто сказал: великое — всегда в малом. Просто нужно это малое заметить.

При первой же возможности я наведаюсь сюда еще раз. Когда все обитатели дома будут в школе или на работе.

Нужно что-то делать с этими негорящими старыми лампочками.

И я еду в «Кеймарт», огромный хозяйственный гипермаркет. И покупаю гирлянду — точно такую же, как та, что висит у Татупу над крыльцом, только новую. Большие, красивые зеленые, желтые, красные и голубые лампочки весело блестят боками. Среда, на улице жарко, может, поэтому никто не подошел и не спросил, что это я делаю на крыльце чужого дома, взгромоздившись на перевернутое ведро. Хотя и так понятно: снимаю старую гирлянду, разгибая один за другим гвозди, которыми закреплен провод. Но потом оказывается, что розетка-то в доме — провод тянется под дверь. Надо было заранее об этом озаботиться, ну что ж теперь поделаешь, — придется оставить все как есть. Я вешаю старую гирлянду обратно, а новую оставляю на пороге.

Просто кладу перед дверью, без всякой записки.

Что тут еще можно сделать, в конечном-то счете…

Хотя сначала я решил написать на коробке: «С Рождеством». Но потом передумал.

Дело-то не в словах, правда?

А в сияющих разноцветных лампочках над порогом. В великом, которое обнаруживается в малом.

5

Сила и слава

Вечером того же дня я сижу себе на кухне и ем равиоли, и тут к дому подъезжает мини-вэн. Рычание двигателя прекращается, хлопают дверцы. И в мою входную дверь барабанят чьи-то кулачки.