Герман Садулаев - AD

Когда Катаев закончил и спросил у приятеля его мнение, Литвинов отвечал серьезно:

– Ты говоришь, вожди у нас малокультурные, от этого все беды. Это если вкратце твою теорию изложить, по сути. Так вот, был, если помнишь, такой австрийский художник и архитектор, которого забрили на фронт, ефрейтор, Адольф Шикльгрубер его звали. Он и Вагнера слушал, и Гёте читал. И рисовал, кстати, неплохо. И не то как наш – окно в украинской хате, замерзающей без российского газа. А нормальные такие эстампы. И как-то все это не очень помогло. Людей сжигал в газовых печах миллионами. Тоже про газ получается, чудовищный каламбур. В общем, оказался хуже дикого зверя. И еще пример. Наш, значит, слушает примитивную эстраду и книг совсем не читает. Он сам сказал, знаю. Сказал, что нет времени и слушает книги в машине. Ну, в машине так в машине. Только едва ли он там слушает Джойса. Скорее, Оксану Неробкую. Ну или про Гарри Горшочника. Так и есть, наверное. И свежего номера журнала «Евразийская литература» у него на столе никто и никогда не замечал, ага. Хотя, думаю, есть специальные люди, на окладе. Они все читают. И если что, докладывают краткое содержание. Но я не про то. А про то, что был и у нас любитель чтения, Иосиф Джугашвили. Он тоже не сказать, что располагал уймой свободного времени. Все-таки и страна у него была побольше, чем теперь наша, и мировая революция: забот – выше крыши. Так он находил время читать. И читал не только классику, а все значительные произведения современных ему русских писателей и даже поэтов. И Несладкого читал, и Обалдеева, и Хулиганкова, и Понтяковского, и Осиянного тоже. Всех читал, самолично, все успевал. И что же? Стало от того хоть чуточку легче русскому человеку, особливо интеллигенту? Грела ли его на лесоповале мысль, что он отправлен на принудительные работы не каким-нибудь невеждой, а весьма и весьма просвещенным правителем? Да тем же прочтенным? Стала их жизнь сахарной, да надолго ли? Чуть ли не все перевешались да перестрелялись. Так что, может, оно и к лучшему.

Катаева задело. Эмпирические выкладки Литвинова, казалось, разрушали еще недавно такие стройные логические выводы, к которым Павел Борисович пришел. К тому же от позиции приятеля несло соглашательством, вялым интеллектуальным коллаборационизмом. Коллаборационизма Катаеву хватало на службе. В свободное время, в полете своей неоплачиваемой мысли, он хотел оставаться ярким революционером и полагал, что одностайник поддержит его резистанс, а не будет выливать ему на голову ушат холодного боржоми.

Павел Борисович возразил, что это некорректные примеры. Что это, скорее, исключения, а не правило. Что есть (сейчас прямо так, сразу, не вспомнить, но наверняка есть!) позитивные примеры просвещенных правительств и сколько угодно негативного опыта от правительств невежественных. К тому же и советская деспотия, и бесчеловечный нацизм были свергнуты именно потому, что свергнута была их идеология! А нынешний российский антинародный режим даже не знаешь за что ухватить. Этой гидре невозможно отрубить голову, потому что у нее нет головы!

– Может, и исключения. Только уж больно масштабные по последствиям. Такие масштабные, что любое правило сводят на нет. В общем, я понял, что ты хочешь иметь своим противником такой режим, с которым ты мог бы бороться, не выходя со своей кухни. Анекдоты рассказывать, например. Или в личном блоге статьи писать, опровергая и разнося в щепки вражескую идеологию. Но под ником Sexy Boy, чтобы на службе никто не узнал. А аватаркой в блоге сделать портрет Мао, ну, как все. А тут, понимаешь, такая власть, такая элита, что ей срать на идеологию, на любую. И чтобы с ней бороться, нужно брать тот же топор и идти жечь помещичью усадьбу. То есть, в твоем случае, для начала это самое Infinity взорвать к чертям собачьим. А поскольку у тебя, как у интеллигента по определению, кишка тонка, мы имеем в результате голый концепт, который торчит над реальностью, как бесплодный фаллос из латекса в витрине специализированного магазина, среди прочих приспособлений для любителей интеллектуального БДСМ.

Катаев очень сильно обиделся. У него задрожали губы. И даже чуть не сорвались слова: «Ты… это… ты кого… этим самым… обозвал?..»

Литвинов, наверное, почувствовал и сказал примирительно, несколько даже печально:

– Павел, не расстраивайся. В чем-то ты прав. Даже очень во многом прав, и я тебя поддерживаю, честно! Я ведь тоже много… об этом думал… тут куда ни кинь, всюду клин получается…

Немного помолчали в трубки.

Потом Литвинов вспомнил, что еще хотел сказать. И повернул мысли следователя течь в несколько ином направлении.

– Вот еще про этих, которые «Полюбасу!». Послушай, забавно просто. Не, ну сначала хочу сказать, что вождь, может, их не так уж и любит. Может, это его имиджмейкеры ему присоветовали так себя позиционировать. Может быть, сам он совсем наоборот: чуть выходной, – в Италию, и сразу в Ла Скала, инкогнито, у него там и ложа выкуплена, навсегда. А когда на кремлевском концерте сидит, у него в ушах нанозатычки, чтобы слух не портить. Однако для работы надо, чтобы народ этого не знал, а думал, что он как все. Ну, чтобы ходил в православную церковь, свечки ставил. Слушал»

«Полюбасу!». Типа патриотизм, близость к народу, правильная духовность. И все такое. Вот и «Полюбасу!». Они тоже такие все из себя патриотичные. Песни поют про родину, про войну. Или там про деревню и русский лес. Может, они тоже не сами такие патриоты. Может, это их имиджмейкеры им присоветовали так себя позиционировать. Что вот, мол, у нас и власть такая, патриотичная, стало быть, давайте и вы. А может, у них с вождем вообще одни имиджмейкеры. Так даже проще. И еще они продвигают мужественность. Мужественность и патриотизм, два в одном. Вождь у нас какой? Мужественный и патриотичный. И его любимая группа тоже: все как на подбор. С ними дядька Черномор. Главный у них, который солист, на сцене в галифе и с портупеей. Эдакий брутальный и гипермаскулинный. И вот слушай, что смешно. Я не знаю точно, я свечку не держал, но ходят упорные слухи, что этот самый ихний Черномор – мужчинка с интересной ориентацией, хорошо известный в гей-сообществе города Москвы.

Канцона XXXI

И странной мысли разум покорялся…

Павел Борисович укорял себя за то, что согнулся, сдался, не устоял перед начальственным натиском и перед движухами оперативников во главе с перстененосным капитаном. В который раз он думал: «Ну что, что они все мне могут сделать? Переведут на район? Господи, да хоть не надо будет добираться полтора часа до работы! Уволят по несоответствию занимаемой должности? А работать у них кто будет? Прямо очередь стоит, ara. A если и уволят, буду вон как Литвинов, коммерсов консультировать. Деньги, как минимум, те же, а гимора почти нет. А пока я здесь, я следователь, лицо процессуально независимое! И буду расследовать дело сам, как посчитаю нужным, опираясь на свои профессиональные знания, опыт и интуицию!»

Интуиция, или что там было у Катаева вместо, подсказывала, что все эти любовницы-любовники к убийству Мандельштейна непричастны. И с бизнесом покойного убийство не связано. Разгадка должна таиться в самом Мандельштейне, в его личности, в его биографии, судьбе. Катаев чувствовал, что именно в этом направлении нужно искать. Хотя и не понимал, что именно он сможет найти. Виделось только нечто темное, склизкое, поднимающееся из болота в парах и языках синего пламени.

После того как свидетельница Анна Розенталь сообщила, что состояла с покойным в близких отношениях двоякого характера, так как Мандельштейн был гермафродитом, Катаев позвонил судмедэксперту, который составлял заключение о смерти, подшитое к делу, и спросил, как ему казалось, язвительно:

– Уважаемый, вы когда осматривали труп, не заметили чего-нибудь необычного?

Эксперт ответил вяло и меланхолично:

– Труп как труп. Чего в нем может быть необычного?

– Как? А… два комплекта гениталий?!

– М-м-м… да, было такое.

– Почему же вы не отразили это в заключении?

– Мы отразили.

– Где? Слушайте, что у вас написано: «…Возраст пятдесят четыре года, пол мужской…»

– Ну правильно.

– Да как же правильно-то?!

– А что, по-вашему, я должен был написать в графе «пол»? Средний? Инструкцией не предусмотрено. По инструкции у нас предусмотрено два пола: мужской и женский. А в соответствии с выводами современной медицинской науки пол – явление не чисто биологическое, а социально-биологическое. То есть если человек носит костюм с галстуком, ботинки и называет себя Семеном Абрамовичем, следовательно, он мужского пола. Вы посмотрите на третьей странице, в графе «особые приметы и биологические дефекты», там написано: «Первичные признаки женского пола, в виде развитой вульвы, между ног, непосредственно под выведенными наружу яичниками в семенном мешочке».

– Ну… Вы должны были поставить на этом особый акцент!