Исабель Альенде - Любовь и Тьма

Когда автомобиль остановился у светофора, к машине подошли три оборванных подростка, предлагая кто протереть ветровое стекло, кто купить религиозные открытки или пакетики иголок, а кто прося милостыню. Ирэне и Франсиско переглянулись: они подумали об одном и том же.

— Бедных с каждым днем все больше, — сказала Ирэне.

— Опять старая песня? Везде есть нищие. Люди просто не хотят работать. Это страна лентяев, — возразила Беатрис.

— На всех работы не хватает, мама.

— А что ты хочешь? По-твоему, между бедными и порядочными людьми не должно быть никакой разницы?

Не осмеливаясь поднять глаза на Франсиско, Ирэне покраснела, но ее мать спокойно продолжала.

— Это переходный период, скоро наступят лучшие времена. По крайней мере, в стране порядок, не так ли? В остальном демократия ведет к хаосу. Об этом тысячу раз говорил Генерал.

Остаток пути они проехали в молчании. Когда они прибыли, Франсиско отнес вещи на второй этаж, где их ждала Роса везде горел свет. Благодарная за внимание, Беатрис пригласила его отужинать с ними. Впервые она была с ним приветлива, и он немедленно принял ее предложение.

— Роса накрой ужин пораньше: в «Божьей воле» будет сюрприз, — попросила Ирэне.

По ее просьбе Беатрис накупила простеньких сувениров для стариков и обслуживающего персонала. Ирэне купила пирожные и приготовила фруктовый пунш для празднества После ужина они спустились на первый этаж: там, приветствуя хозяйку, собрались гости в своих лучших одеждах, нянечки в накрахмаленных передниках, а в вазах стояли пышные букеты первых весенних цветов.

Актриса Хосефина Бианки объявила, что их вниманию предлагается театральное представление. Заметив, как Ирэне ей подмигнула, Франсиско понял, что девушка посвящена в тайну, и хотел было сбежать — он тяжело переживал чужую неловкость, — но его подруга не дала ему времени придумать предлог, чтобы уйти. Она усадила его рядом с Росой и матерью на террасе и исчезла с Хосефиной в глубине дома Прошло несколько томительных для Франсиско минут ожидания. Пока сиделки выставляли стулья перед высоким окном столовой, Беатрис делилась своими довольно банальными впечатлениями о местах, где она побывала во время путешествия. Рассаживались приглашенные, одетые в жилеты и закутанные в пледы: преклонные годы кости не греют, даже теплая весенняя ночь не способна смягчить старческий озноб. В саду было включено освещение, воздух наполнили аккорды старинной сонаты, и занавес раздвинулся. Какое-то мгновение Франсиско разрывался между стыдом, понуждавшим его к бегству, и волшебством неповторимого зрелища Его глазам предстала залитая светом сцена, напоминающая мерцающий в темноте аквариум. Обтянутое желтым, под золото, гобеленом кресло было единственным предметом мебели на ее обширном пространстве; рядом с ним стоял торшер с пергаментным абажуром, бросавшим золотой круг на четкий, не тронутый временем силуэт, словно явившийся из девятнадцатого века Поначалу он Хосефину Бианки не узнал, подумал, что это — Ирэне, ибо с лица актрисы исчезли следы времени. В каждом ее жесте сквозили мягкость, обольстительность и гармония. На ней было хоть и выцветшее и помятое, но роскошное платье в плиссированных воланах и кружевах цвета слоновой кости, не утратившее своего великолепия, несмотря на пыль времен и кочевье по сундукам и баулам. Слабое шуршание шелка слышалось на расстоянии. На грани обморока, чувственная, бесконечно женственная, актриса, казалось, не сидит в кресле, а парит над ним с легкостью мотылька. Лившаяся из динамиков музыка смолкла.

Прежде чем Франсиско удалось прийти в себя от неожиданности, голосом, неподвластным возрасту, заговорила Дама с камелиями.[48] Тут сопротивление его было сломлено, и он отдался магии лицедейства До его слуха доносились слова, повествующие о трагедии куртизанки, ее долгая жалоба была тихой и поэтому особенно потрясала Она то отвергала невидимого возлюбленного, то звала его, умоляла, ласкала. Погрузившись в воспоминания, словно уйдя в другое время, молчаливые старики окаменели. Эта столь хрупкая и легкая женщина, что, казалось, порыва ветра достаточно, и она рассыплется в прах, привела сиделок в такое душевное смятение, что они слушали, чувствуя ком в горле. Никто не остался равнодушным к волшебству ее очарования.

Франсиско почувствовал, как на его плечо легла рука Ирэне, но, захваченный спектаклем, не обернулся. Когда вечная возлюбленная перестала говорить и зашлась в приступе кашля — то ли предусмотренного спектаклем, то ли из-за дряхлости, — у него в глазах защипало, и он чуть было не расплакался. Ему было так грустно, что он не мог аплодировать вместе с остальными. Встав со стула, он направился в сад, в какое-нибудь укромное место; за ним, путаясь под ногами, последовала собака Отсюда ему было видно, как медленно передвигаются старики и их сиделки, как они пьют пунш и разворачивают подарки дрожащими пальцами; внезапно постаревшая на сто лет, Маргарита Готье в это время искала Армана Дюваля, держа в одной руке веер из перьев, а в другой — кремовое пирожное. Все это — медленно скользящие между стульев и по дорожкам вокруг огромного шатра дома призраки, острый запах жасмина желтый блеск ламп — казалось сновидением. Ночной воздух, чудилось, был насыщен каким-то предвестием.

Ирэне искала своего друга и, разглядев его в темноте, подошла, улыбаясь. Она посмотрела на его лицо и инстинктивно поняла охватившие его чувства Она прислонилась лбом к его плечу, и непокорная прядь волос мягко дотронулась до его губ.

— О чем думаешь?

Он думал о своих родителях Через несколько лет они станут такими же старыми, как обитатели «Божьей воли», они будут доживать свой век так же, как эти, народившие на свет детей и работавшие не покладая рук, чтобы поставить их на ноги. Они никогда не думали, что можно доживать свои последние дни в ожидании смерти под присмотром чужих людей. Деля бедность, радость, страдание и надежду, семья Леалей, связанная кровными узами и ответственностью друг за друга, всегда жила вместе, как единое племя. Еще сохранилось много таких семей. Может, старики на спектакле Хосефины Бианки ничем и не отличаются от его родителей, но они так одиноки. Забытые жертвы ветра, разбросавшего людей в разные стороны, остатки диаспоры, без собственного пространства и места в наступивших временах. Рядом с ними не было ни внуков, чтобы заботиться о них или видеть, как они растут, ни детей, которым надо помочь справиться с жизнью, ни сада чтобы засеять его семенами, ни канарейки, чтобы она спела им на закате. Их единственной заботой было бегство от смерти, хотя они все время думали о ней, торопили ее, боялись ее. Франсиско мысленно поклялся, что с его родителями этого не произойдет никогда Чувствуя губами волосы Ирэне, он повторил это обещание вслух.

Часть III СЛАДОСТНАЯ РОДИНА

Я всюду ношу в себе свою страну,и в любой дали просторы моей родиныпродолжают жить во мне.

Некоторое время спустя Ирэне и Франсиско будут спрашивать себя: когда же именно был нарушен нормальный ход их жизни, — и оба вспомнят тот роковой понедельник, когда они вошли на заброшенный рудник у Лос-Рискоса Но, может быть, это произошло раньше, в день знакомства с Еванхелиной Ранкилео, или в тот вечер, когда они пообещали Дигне помочь в розысках ее исчезнувшей дочери, или их пути были уже предопределены заранее и им предстояло всего лишь пройти их?

Не обмолвившись ни с кем ни словом о цели поездки и чувствуя, что совершают что-то запретное, они направились к руднику на мотоцикле, который на бездорожье был практичнее машины, захватив с собой инструменты, термос с горячим кофе и фотоаппарат. С тех пор как они решили в незнакомом месте ночью откопать рудник, они понимали, что их безрассудство может стоить им жизни.

Чтобы не спрашивать дорогу, не вызывая тем самым лишние подозрения, и чтобы знать ее наверняка, они выучили карту наизусть. Кажется, ничего опасного не было, пока они не миновали невысокие холмы, но, углубившись в горы с их коварными тропами, где отвесные тени возникали задолго до захода солнца они оказались в диких и безлюдных местах, и гулкое эхо обоим вернуло тревогу, а далекий орлиный клекот только усилил ее.

Франсиско с беспокойством думал о том, как неосторожно он втянул свою подругу в авантюру, исход которой неизвестен.

— Никуда ты меня не везешь, это я тебя везу, — пошутила она и, быть может, была права.

Изъеденная ржавчиной, но еще разборчивая надпись на табличке гласила «Охранная зона, проход запрещен». Колючая проволока в несколько рядов, закрывавшая вход, создавала угрожающее впечатление, и на мгновение молодые люди готовы были уцепиться за этот предлог и отступить, но тут же отказались от всяческих уловок и стали искать прорыв в колючей паутине, чтобы пройти с мотоциклом. Табличка и проволочное ограждение подтверждали их предчувствие: кое-что здесь предстоит обнаружить. Как они и думали, ночь наступила как раз в то время, когда они прибыли на место, — это позволяло остаться незамеченными и не привлекать внимания. Вход на рудник представлял собой углубление, зияющее в теле горы, подобно открытому в немом крике рту. Он был завален камнями, плотно утрамбован землей и заделан каким-то раствором. Создавалось впечатление, что уже многие годы сюда не ступала нога человека. Стерев следы тропы и воспоминания о жизни, безлюдье поселилось здесь навсегда Спрятав мотоцикл в кустах, Франциско и Ирэне обошли участок в разных направлениях, чтобы убедиться в отсутствии охраны. Проверка их успокоила, они не заметили вокруг ни следа человека, лишь жалкая лачуга — добыча ветра и кустарника — стояла метрах в ста от рудника Половина ее кровли была сорвана ветром, одна стена обрушилась и лежала на земле, а внутри весь пол покрывала плотным ковром дикая луговая трава Такое безлюдье и запустение вблизи Лос-Рискоса и шоссейной дороги показалось им довольно странным.