Борис Виан - Осень в Пекине

— Да вы что! — возмутилась Олива. — Вы слишком старый!

— Она предпочитает того, другого, с собачьим именем.

— Вовсе нет, — сказала Олива. — Глупости все это. Того, с собачьим именем, зовут Анн.

— А тебе больше нравится Анжель? — спросил Членоед.

Олива густо покраснела и уставилась в землю.

— Дура она, — сказал Дидиш. — Он тоже слишком стар для нее. А она воображает, что он будет возиться с такой малявкой.

— Тебе-то не многим больше, чем ей, — напомнил профессор.

— Я на полгода ее старше, — гордо сказал Дидиш.

— А… — протянул Членоед. — В таком случае…

Он наклонился и поцеловал Оливу. Потом поцеловал и Дидиша — тот даже немного удивился.

— До свиданья, доктор, — сказала Олива.

Профессор Членоед снова сел за руль. Дидиш подошел к машине и начал ее разглядывать.

— А вы дадите мне сесть за руль? — спросил он.

— В другой раз, — сказал Членоед.

— А куда вы едете? — спросила Олива.

— Туда… — Членоед кивнул в сторону темной полосы.

— Черт! — воскликнул мальчик. — Отец мне пообещал, что, если я туда сунусь, он меня так отдубасит!

— Мне тоже запретили туда ходить! — сказала Олива.

— А вы не пробовали? — спросил профессор.

— Вам-то мы можем сказать… Пробовали, но так ничего и не увидели…

— А как вы оттуда выбрались?

— Олива туда не входила. Она держала меня за руку.

— Больше так не делайте! — сказал профессор.

— А чего там хорошего, — сказала Олива. — Все равно ничего не видать. Смотрите! Кто это?

Дидиш обернулся.

— Кажется, на велосипеде кто-то едет.

— Ну, мне пора, — сказал Членоед. — До свидания, дети.

Он поцеловал Оливу еще раз. Она никогда не противилась, когда это делали ласково и осторожно.

Мотор застонал и взвизгнул, Членоед резко нажал на газ. Машина фыркнула у подножия дюны и рванула вверх по склону. На сей раз Членоед поворачивать руль не стал. Он удерживал его твердой рукой в одном положении, не сбавляя скорости. Ему казалось, что машина сейчас врежется в стену. Черная зона обступала его со всех сторон, заслонив собою все вокруг, и автомобиль внезапно погрузился в ее холодный тяжелый мрак. В том месте, где машина въехала в ночь, осталась неглубокая вмятина, которая постепенно выравнивалась. Медленно, как сдавленная пластмасса, непроницаемая поверхность возвращалась в прежнее идеально ровное состояние. Двойная колея на песке была единственным напоминанием о машине Членоеда.

Велосипедист тем временем остановился в нескольких метрах от глазевших на него детей. Он подошел к ним, толкая велосипед перед собой. Колеса наполовину увязали в песке, а пропесоченные стальные части велосипеда ослепительно сияли в солнечных лучах.

— Здравствуйте, дети, — сказал инспектор.

— Здравствуйте, месье, — отозвался Дидиш.

Олива спряталась за спину Дидиша. Ей не нравилась фуражка инспектора.

— Вы, случайно, не видели человека по имени Членоед?

— Видели, — ответил мальчик.

Олива толкнула его локтем в бок.

— Видели, но не сегодня, — уточнила она.

Дидиш открыл было рот, но она не дала сказать ему ни слова.

— Он вчера уехал. Я видел, как он шел к автобусной остановке.

— Ты что-то не то говоришь, — сказал инспектор. — Только что тут с вами был человек на машине.

— Это молочник, — объяснила Олива.

— Хочешь за ложные показания в тюрьму сесть? — спросил инспектор.

— Я вообще не хочу с вами разговаривать, — отрезала Олива. — И потом, я вам правду сказала.

— Так кто это был? — обратился инспектор к Дидишу. — Скажи мне правду, и я дам тебе покататься на велосипеде.

Дидиш покосился на Оливу, а велосипед тем временем сиял всеми своими стальными частями.

— Это был… — начал он.

— Инженер один, — сказала Олива. — Еще имя у него собачье.

— Неужели? — удивился инспектор. — Инженер с собачьим именем? Не может быть!

Он подошел к Оливе. Вид у него был угрожающий.

— Врунишка! Того, с собачьим именем, я только что видел в гостинице!

— Неправда, — сказала Олива. — Это был он.

Инспектор замахнулся так, будто хотел ее ударить, а она рукой загородила свое лицо. При этом стали видны ее маленькие округлые груди, а инспектор, между прочим, был не слепой.

— Сейчас я испробую другой метод, — сказал он.

— Вы мне надоели, — сказала Олива. — Это был инженер.

Инспектор подошел к ней поближе.

— Подержи велосипед, — попросил он Дидиша. — Если хочешь, можешь покататься.

Дидиш посмотрел на Оливу. Вид у нее был испуганный.

— Отстаньте от нее, — сказал он. — Не трогайте Оливу. — И он выпустил из рук навязанный ему инспектором велосипед. — Не трогайте Оливу, — повторил он. — Все только и думают, как бы ее поцеловать, как бы ее ущипнуть. Мне это, в конце концов, надоело!.. Это моя подружка, и если вы будете приставать к ней, я сломаю ваш велик!

— Послушай! Ты! — прорычал инспектор. — Что? В тюрьму захотел?

— Да, это был профессор, — произнес мальчик. — Теперь я вам все сказал. И оставьте Оливу в покое.

— Я оставлю ее в покое, если сочту это нужным, — возразил инспектор. — Я могу бросить ее за решетку за лжесвидетельство.

Он схватил Оливу за локти. Но тут Дидиш разбежался и изо всех сил врезал ногой по переднему колесу велосипеда прямо в спицы. Получилось шумно.

— Оставьте ее в покое, — сказал он. — А то я и вам ногой поддам.

Побагровев от гнева, инспектор отпустил Оливу. Он пошарил в кармане и извлек оттуда увесистый прошиватель.

— Если ты сейчас же не прекратишь, я буду стрелять.

— А мне все равно, — сказал мальчик.

Олива кинулась к Дидишу.

— Если вы будете стрелять в Дидиша, я такое здесь устрою, что вы на тот свет отправитесь, — закричала она. — Оставьте нас в покое. Вы просто старый дурак. Убирайтесь отсюда со своей дурацкой фуражкой! Вы гадкий, и не трогайте меня. Если вы ко мне только прикоснетесь, я буду кусаться!

— Я знаю, что я сделаю, — обозлился инспектор. — Я убью вас обоих, а потом буду тебя трогать, сколько влезет.

— Вы мерзкая старая задница, — сказала Олива. — Вы со своей работой не справляетесь! Какой же вы легавый после этого? Вашей жене и вашей дочери будет стыдно за вас. Значит, теперь полиция стреляет в кого попало, и все тут! А кто будет помогать старушкам и маленьким детям улицы переходить? Тут на вас рассчитывать не приходится! Кто будет подбирать раздавленных собак? У вас и прошиватели есть, и фуражки, а вы даже не можете без посторонней помощи арестовать этого несчастного профессора Членоеда!

Инспектор опешил, потом убрал прошиватель в карман и отвернулся. Постояв так несколько секунд, он поднял велосипед и поставил его на колеса. Переднее колесо заклинило. Оно все изогнулось. Инспектор схватился за руль и начал выискивать что-то на песке. Прямо под его ногами четко просматривалась колея машины Членоеда. Инспектор тряхнул головой и взглянул на детей. Вид у него был пристыженный. Затем он отбыл в том же направлении, что и Членоед.

Олива и Дидиш остались одни. Им было страшно. Они смотрели вслед уходящему инспектору, наблюдая за тем, как он поднимался и спускался по склонам дюн, волоча за собой теперь уже никому не нужный велосипед. В конце концов фигурка полицейского стала совсем маленькой. Шел он ровным шагом, не замедляя ход, ровно посередине между колеями от колес машины Членоеда. Затем он набрал полную грудь воздуха и вошел в черную зону. Последним, что они увидели, было красное стеклышко, прицепленное к щитку велосипеда, которое погасло, как глаз, по которому дали кулаком.

Олива побежала к гостинице, Дидиш бросился ей вдогонку, он звал ее, но она ничего не слышала и только плакала. Они даже забыли в пустыне коричневую корзину с копошащимися на дне ампочками, а Олива все спотыкалась и спотыкалась, ибо взор ее был обращен в себя.

XIII

Аббат Иоанчик и Анжель сидели в палатке Афанарела. Они ждали археолога, который пошел за молодой брюнеткой, оставив их наедине.

Первым прервал молчание Иоанчик.

— Вы все так же по-идиотски настроены? — спросил он. — Я имею в виду — в отношении секса.

— Вот вы о чем… Вы были правы, когда хотели меня как следует выпороть, — сказал Анжель. — Помыслы у меня действительно были гадкие. Но мне и вправду этого хотелось, потому что в данный момент мне чисто физически нужна женщина.

— Наконец-то! Вот это другое дело! — воскликнул аббат. — Это я понимаю. В таком случае займитесь малышкой, которая сейчас сюда явится.

— Я наверняка так и поступлю, — сказал Анжель. — Но был момент в моей жизни, когда я не смог. Я хотел по-настоящему любить мою первую женщину.

— И вам это удалось?

— Да, — сказал Анжель. — Но сейчас я в этом не вполне уверен, ибо то же самое чувство я испытывал два раза и теперь, когда я люблю Бирюзу.