Виктор Дьяков - МЕНТАЛЬНАЯ НЕСОВМЕСТИМОСТЬ Сборник: рассказы, повести

            - А чегож он своих-то не берёт? Вон у нас сколько народу работу найти не могли.

            - Коммерция Вартанчик, у неё свои законы,- вздохнул Ашот.- Он бы взял, свои-то конечно надёжнее, но когда в той же палатке армянин, или армянка сидят, выручка уменьшается. Я сам, когда за продавщицу оставался, видел, как сразу рыла многие воротить начинали. В Москве тоже куркулей вроде местных, как собак нерезаных. А так, когда русская стоит, поди узнай, кто хозяин. Платить им конечно приходится, и порядком, но уж зато он их всех четверых... когда захочет,- Ашот сделал характерный жест одновременно обоими руками к нижней части живота.- Вот он живёт, так живёт. У него Жигуль белый, шестёрка, так он недавно ещё и "Вольво" купил, иномарку шведскую, классная тачка, тёмно-синяя, блестит вся. Дом загородный недалеко от Москвы строит, ещё в одном месте два гектара у него...

            - И как это он так сумел?- недоверие слышалось в словах мальчика.

- А вот так, крутился... Ничего просто так не делается. Вот у него, и прописка московская, и женат на москвичке, а всё равно всё с бою даётся... тому дай, этому дай. Конечно и к национальности прикапывались, сволочи... Дом и землю, которые он на свои деньги купил, на жену записать пришлось, а так ни в какую не получалось.

            - У нас в Кировобаде тоже и машина была, и дача,- грустно вспомнил Вартан.

            - Дядя  тоже в Баку хорошо заколачивал, "волжану" имел... Чёрт этих комаров принёс, теперь кранты, зажрут... Всё, что было уже никогда не вернётся. Пусть эти азеры теперь сами на себя работают, своими руками, которые у них из жопы растут, своими головами бараньими думают... Плохо, что и у нас народ такой упёртый, только и знают работать, да копить, и копейки для дела не выпросишь. А деньги они не должны лежать без дела, они работать должны. Сейчас такие как Самвел учителя нужны. Знаешь, какую я у него школу прошёл? Не физику с химией, а как жить надо. Нет, здесь я не останусь, в говне этом. Хоть бы твоя мать с этим директором договорилась, дядка к берегу бы, наконец, пристал, и я со спокойной совестью отвалю...

            - А может останешься?... Нам тут без тебя... Пацанов-то у нас... всё больше мелюзга.

            - А вы главное, не мохайте, чтобы не вы, а вас боялись, будут боятся, будут уважать. А мне тут что делать, ждать пока в армию заберут? Нет уж... У Самвела я и бабки заработаю, и ни в одном военкомате числиться не буду.

            - Как же это... а жить то где будешь?

            - В том-то и дело, Вартанчик, что шикарней всех жить буду. Бабки будут – всё будет, квартиру снять в Москве не проблема, девочек каких хочу и сколько хочу... Со временем и своё дело организую. Вот увидишь, года через два-три на своей машине сюда приеду... Прикачу на иномарке и к дядьке. Получай, дядя Серго подарок, швейную машину, самую дорогую, импортную... У него глаза на лоб вылезут,- Ашот сладко причмокнул, будто смаковал что-то вкусное.

            - Через два года?- недоверчиво переспросил Вартан, и стал хлопать себя по ноге – в штанину залетел комар.

            - Не веришь... да знаешь, как сейчас бабки быстро делают? Знаешь, чечены какие бабки срывают и с каким шиком домой приезжают? Молодые совсем, мои ровесники.

            - А я слышал, что они деньги грабежом и обманом делают,- неуверенно возразил Вартан.

            - Ой, Вартанчик, я тебя умоляю... А нас разве не ограбили, не обманули? Так что всё это мура. Вот и у меня мысля, свою команду из стоящих армянских ребят сколотить. В одиночку в Москве делать нечего, как ты говоришь, только в шестёрки.

            - Не, Ашот, я не смогу. Там, наверное, постарше быть надо.

            - Да брось ты. Знаешь, с каких лет чеченские мальчишки уже начинают дела делать? В твои годы они уже настоящие бойцы. У кого если и есть чему учится так это у чечен. Вот это народ так народ, никому спуску не дадут. Вон сколько армянских женщин азеры на силу взяли, когда погромы были. Да если бы с чеченками кто такое посмел сделать, чечены такой бы газават устроили... тысячу лет мстили бы. А наши... ааа, одно слово козлы,- Ашот в сердцах махнул рукой.

            - Не, Ашот, отец с мамой говорили, что культурным нациям нечему учиться у некультурных,- твёрдо возразил мальчик.

            - Да выбрось ты эту муть из головы. Сейчас они, эти некультурные по пятьдесят тысяч в месяц наваривают, а твоя культурная и образованная мать, даже если и устроится здесь в школу, больше двух не заработает.

            Вартан угрюмо молчал, и это было красноречивее любых слов. Ашот смекнул, что больно задел мальчика и заговорил мягче:

            - Ладно, Вартанчик, ты это... не обижайся. Ты подумай ещё. Я тебя не тороплю. Не сейчас, так потом, когда школу кончишь. Запомни: я тебя всегда жду. Я тебе адрес Самвела оставлю, если что, напиши, он передаст... А здесь нет. Что тут делать?... Разве коноплёй заняться. Так всё одно не дадут. Я дядьке как-то посоветовал, она же тут кругом растёт. Так он меня чуть дубиной не огрел. Биксы, конечно, здесь клёвые, бурёнки есть, что надо. Но тоже, гляжу, ничего не выйдет. Воспитание у них тут неподходящее, да и с местными, этими лохами, дело иметь придётся. Двум-трём, я, конечно, нюх протараню, но их же тут много...

            Ашот нажал на кнопку своих электронных часов, осветил циферблат, присвистнул и поднялся с бревна:

            - Ладно пойду, а то дядька опять волну погонит. Каждый день стращает, что зарежут тут... Да я сам кого хошь...

            Вартан тоже встал и понуро поплёлся следом. Проходя мимо окон, Ашот тихо, себе под нос, что бы не расслышал мальчик, ворчал:

            - И чего там рассусоливают?... Грамотные слишком, говорят много, а толку никакого.

            Он усмехнулся своим мыслям, приветственно махнул рукой на прощанье Вартану и своёй гибкой, пружинистой походкой направился в темноту.

            А за окнами будто совсем позабыли о времени, не ощущали его. Разве что гость выглядел  усталым – словесная борьба его измотала, но своих позиций он, конечно, сдавать не собирался:

            - ... Выход, мне кажется, один. Как я уже говорил, пожить врозь, отдохнуть друг от друга.   Надо же когда-нибудь это сделать, разойтись, и сейчас самый удобный исторический момент, обрезать эту искусственную, инородную и для вас, и для нас пуповину...

            Женщина, конечно, уже давно поняла, что её гость, директор школы и станичный атаман в одном лице, не уступит, но как натура, отзывающаяся в первую очередь чувством, а потом уже разумом, до последнего продолжала на что-то надеяться, убеждала, просила, срывалась на крик, вновь умоляла. Но долгий спор в конце-концов подошёл к логическому завершению. Гость встал и нетвёрдо ступил по направлению к двери, и здесь женщине окончательно изменила выдержка:

            - Нет... вы не можете так уйти!... Разрешите нам остаться, ну пожалуйста!... Мы всё, всё сделаем, как вы скажете... молодёжь приструним. Мы тихо, клянусь вам, тихо здесь будем жить, только не гоните, позвольте нам!...

            - Ну что, вы, это же неосуществимо, то, что вы обещаете. Заставить кавказцев жить тихо и смирно всё равно, что отучить собаку лаять, или корову мычать. Ещё раз извините, но могу вам только посочувствовать,- старик круто повернулся к двери.

                                                                                  9

            Темнота не принесла прохлады. В недвижимой, неразличимой духоте хозяйничали комариные банды, за станицей, у прудов начали давать свой еженочной многоголосый концерт лягушки.

            На улице на старика как-то сразу навалились естественные для пожилого человека неприятные ощущения, которые не замечались им в процессе продолжительного и нелёгкого разговора.

Каждый шаг гулко и больно отдавался в висках, словно сговорившись заныли поясница и ломанная в коленном суставе нога, наконец, нестерпимо захотелось по малой нужде. До дома идти неблизко и, хоть кругом темно, он, оглядываясь, стыдясь самого себя, в то же время и успокаивая – что естественно, то небезобразно – свернул в ближайший выгон...

            На станичной окраине уличное освещение совсем не работало, ближе к центру светились редкие фонари, возле которых, как мотыльки, скапливалась молодёжь. Слышался смех, гитары, кассетники, девичьи взвизги, нетрезвый, или нарочито разухабистый мат парней. Когда старик подходил, шум стихал, кто-то по школьному прятал сигареты за спину. Девушки, как правило, первыми успевали поздороваться:

            - Добрый вечер, Николай Степанович.

            Старик кивал в ответ, изрядно удивляя гулявших тем, что против обыкновения проходил мимо не останавливаясь, не делая замечаний и нравоучений. Не только стариковские болячки отвлекали его, но и мысли, добавляя головной боли, продолжали течь в направлении заданном в ветхой хатёнке: "Ну, хоть бы они одни приехали. Одна семья не страшно, тем более интеллигентные образованные люди... Но их же вон сколько, и ко всем родственники понаедут..."