Поль Виалар - Жатва дьявола

Работник, встретившийся им во дворе, поздоровался, не посмотрев в их сторону. Мишель провел Адель в большую комнату. Усадив ее, он спросил:

— Хочешь выпить чего-нибудь?

— Нет, — ответила она.

Он все же достал из шкафа бутылку коньяка с красивой этикеткой и налил себе рюмку.

— А ты нынче уж не пьешь настойки?

— Нет, теперь коньячком балуюсь.

Мишель Обуан уже и позабыл ту водку, которую гнали из падалиц яблок и груш, подбирая их у себя в саду; на вечеринках в Шартре и в других местах он познал вкус тонких вин и уже терпеть не мог сивушный запах самогонки. Он отпил из рюмки большой глоток.

— Принесла расписку? — спросил он наконец.

Адель неторопливо достала расписку из кармана. Она решила, обдумав этот ход дорогой, еще раз попытать счастья: не брать с него сейчас денег, дать ему время запутаться и попасть в безвыходное положение.

— Да, знаешь, — начала она. — Это ведь не так…

Он прервал ее.

К счастью, подумала она позднее, но сейчас ее прошиб холодный пот, как это было с ней вчера.

— Адель, милая моя, — сказал он, — уж не знаю как и благодарить тебя за услугу, за твою дружбу…

— Не стоит говорить об этом, я рада была…

— Ну вот пришел срок уплаты, который мы с тобой назначили. К сожалению…

«Да, к сожалению», — подумала Адель, все еще не догадываясь.

— К сожалению, — добавил он, — придется мне обратиться к тебе с просьбой…

— Пожалуйста, я все сделаю, что смогу, — заметила она.

— Ты можешь. Ты дала мне взаймы сто десять тысяч франков…

— Не я, а брат тебе дал, — поправила его Адель.

— Ну, пусть он. Я решил и нахожу, что вполне справедливо будет заплатить проценты на эти деньги, чтобы отблагодарить тебя за услугу. Ты говорила — три процента, я же хотел было прибавить и дать пять процентов, а теперь даже думаю, что этого мало, — надо шесть процентов, да и то я буду в выигрыше. Значит, мой долг тебе сто десять тысяч франков да еще проценты — три тысячи триста франков.

— Очень это хорошо с твоей стороны, — сказала она. — Наверное, Альбер будет доволен. А то ведь он прижимистый.

— Вполне естественно, чтобы он, чтобы вы с ним получили справедливое вознаграждение за ваши деньги. И, значит, сверх ста десяти тысяч я уплачу шесть тысяч шестьсот франков… Всю сумму долга я отдам тебе через шесть месяцев, если разрешишь. Ведь ты, конечно, не будешь возражать, позволишь мне еще подержать у себя эти деньги, до конца года, — из тех же процентов.

— Мишель, — сказала она, — мне очень неловко, но, думается, нам нельзя будет уважить твою просьбу.

— Но это необходимо, — оборвал он ее. — У меня и вопроса не возникало, получу ли я отсрочку, ты тогда успокоила меня, и я полагал…

— А-а, помню! — заметила она. — Но я это сказала до того, как взяла у Альбера деньги. Мне едва удалось вырвать их у него, и он взял с меня слово, что деньги даны на полгода, только на полгода.

— Ты мне этого не сказала, когда передавала деньги.

— Ты подписал — на полгода. Я и думала.

— В таких случаях не только думают, а говорят, — с горькой иронией сказал Обуан.

— Ты так спешил!

— Возможно. Но ведь я рассчитывал…

— Чего ж ты тянул до сих пор? Сказал бы раньше, ну за месяц, даже за две недели, — может, мы бы как-нибудь уладили дело, а теперь Альбер уже распорядился этими деньгами, они ему нужны: подвернулся случай купить землю — и как раз такую, какую ему хочется.

— Где это?

— Он мне не сказывал. Ты же знаешь, какой он скрытный.

— Но ведь вы друг без друга ничего не решаете. Ты сама говорила.

— Насчет полевых работ — это верно. Но уж во всем прочем он главный, ты же знаешь. Прежде покойный отец был хозяин, а теперь Альбер.

— Ну, словом, дело так обстоит, — сказал Обуан, — денег у меня нет, и я не могу заплатить.

— Досадно! — протянула Адель.

— Почему «досадно»?

— Да из-за Альбера. Рассердится он.

— Ну и что?

— Он мне крепко наказывал, чтоб я деньги принесла.

— А ты принесешь ему новую расписку.

— Его это не устраивает, я же тебе сказала.

— Пусть не покупает сейчас землю. Может подождать.

— Ну что ты! Земля-то ждать не будет.

— Но я же не могу сейчас отдать ему деньги…

— Да, да… — бормотала она, притворяясь озабоченной. — А только ты ведь знаешь Альбера. Уж если ему что втемяшится в голову!.. И сколько времени он ждал, все не находил подходящей земли, а сейчас нашел, так неужели он откажется?.. Разве только…

— Что — «разве только»?

— Может, ты с ним сговоришься.

— Я же это и предлагаю.

— Только по-другому.

— А как это «по-другому»?

— Отдай ему сорок сетье земли.

— Ты с ума сошла!

— Ничуть! — возразила она. — Самое лучшее. Дашь ему этот участок, и не будет у тебя никаких неприятностей, живи спокойно.

— Нет, — отрезал он.

— Слушай, когда идешь к зубному врачу — то уж будь готов, что он тебе зуб вырвет, а то не ходи, сиди дома.

— Вижу теперь, к чему ты вела! — злобно крикнул он.

— Ну зачем ты так говоришь? Я бы с дорогой душой, да ведь Альбер…

— Нет у меня денег!

— Зато земля есть.

— Ни за что на свете не стану землю продавать!

— А ведь куда лучше, чтобы она перешла не в чужие руки, к незнакомому человеку, а к другу, к соседу и была бы ему на пользу. Да ведь ничего и не поделаешь: я знаю Альбера, он тебя заставит это сделать, раз ты не можешь отдать деньги, а у него твоя расписка.

— Неужели он это сделает, сволочь такая?

— А ты бы не сделал?

— Ты его сестра, ты можешь…

— Я? Ничего я не могу, и ты это хорошо знаешь. Ты же знаешь, какие у нас в Босе упрямые люди. Если им чего хочется, а желанное-то у них под рукой, их не удержишь, особенно когда они на землю зарятся.

— Ты тоже такая.

— Может, и такая, — сказала она, уже не отнекиваясь.

— Значит, и ты тоже?

— Ну, что ж ты хочешь, Мишель? Если б ты мог заплатить долг, так и разговору бы не было. Но ты не можешь заплатить. Да если б тебе и дали отсрочку на полгода, ты бы еще больше увяз, а мы упустили бы случай и не купили бы ту землю, какая нам нужна.

— Мою землю.

— А мы не виноваты, если «Край света» и «Белый бугор» по соседству находятся. И вот уж сколько годов твой отец, а потом ты — владели этаким кусищем, мы же надрывались, работали и будем работать до седьмого пота. Ну, вот, и справедливо будет. Тебе хочется жить на широкую ногу, красивеньких любовниц заводить. А мы-то? Нам подай хороших коров да хороший чернозем — это наше право.

— Погоди, — сказал он, подходя к ней. — Если бы тебе удалось… Ты ведь говорила, что тебе нравилось со мной…

— Ну что ты, Мишель! Каково бы тебе было со мной после Люсьенны? Я уже старуха, и от меня навозом пахнет. Нет, я же тебе сказала: каждому свое место. Когда ты был крестьянином, это было возможно, и даже хорошо. А теперь от тебя всякими чудными запахами пахнет. Да к тому ж, Мишель, ты по дурной дорожке пошел. Скоро твоя песенка будет спета. Одно тебе останется — потихоньку скрыться с глаз людей. Заметь, что я тебя понимаю: очень приятно пожить всласть, денег не жалея, да только наше крестьянское дело такое, что оно не позволяет нам форсить. Говорят, времена переменились. Выдумали тоже! Всегда так было и будет. Если за землю не ухватишься, не отдашь ей всю свою силу, она от тебя отступится или только позволит вырыть в ней для тебя могилку, — больше уж ничего от нее не жди тогда. Дать тебе сейчас отсрочку — это плохая тебе услуга. А вот если ты продашь нам сорок сетье, так, может, это послужит тебе уроком, и ты не распростишься со всеми своими угодьями.

— Зато вы наживетесь.

— И наживемся. В хорошие руки попадет твоя земля. Ты же нас знаешь, тебе не придется краснеть. Мы сделаем с твоей землей то, что ты сам сделал бы вчера, а нынче уж не в силах сделать.

— Может, все-таки договоримся?

— Нечего нам договариваться. Есть у тебя деньги или нет? Если нет, мы берем землю, ты отдал ее нам в заклад.

— Земля дороже стоит.

— Это уж дело нотариуса. Он оценит. Вовский нотариус мастак по этой части. Ты, кажется, бываешь у него время от времени…

Значит, она знала. Знала, кому и какие участки он закладывал. Обуан понял, что выхода нет, и догадался, что Адель провела его.

— Ну, хорошо, — сказал он, — пусть нотариус рассудит.

— Пусть рассудит, мы согласны, — ответила она. — Как он скажет, так тому и быть. Нотариусы лучше всех в таких делах разбираются.

Она ушла. Обуан не окликнул ее: он знал, что это бесполезно.

Глава VII

Итак, Женеты получили сорок сетье земли, хотя им пришлось немало поспорить и поторговаться. Адель нацелилась правильно: участок нельзя было разрезать на части — он вклинился в чужие владения, и по совету нотариуса, Альбер добавил денег, чтобы получить его весь целиком. Обуану пришлось уступить. Сделку заключили вовремя, — возвращался Альсид, и Мишелю уже грозили другие трудности.