Павел Басинский - Русский роман, или Жизнь и приключения Джона Половинкина

— Половинкин, вы с нами? — услышал Джон приятный баритон. Рядом стоял Палисадов в роскошном костюме и сияющих ботинках. — Ваши соотечественники очень оперативно работают, ведут прямой репортаж от Белого дома. Вам стоит присоединиться к ним. Так будет для вас безопасней.

— Я с друзьями, — сказал Джон.

— Ого! — одобрил его Дмитрий Леонидович. — Вот как зарождается настоящая мужская дружба!

— А где Лев Сергеевич и Петр Иванович? — спросил Джон, польщенный словами Палисадова.

— Барский дома, слушает радио. И правильно делает. Такие светлые головы не имеют права рисковать собой. Их мозги принадлежат отечеству.

— Короче, господин Огородников, — не выдержал Сорняков. — Вы не на митинге…

Палисадов метнул в его сторону уничтожающий взгляд.

— Чикомасов тоже сделал правильный выбор, — продолжал он. — Я видел его у Белого дома. Он раздавал какие-то банки. Решил послужить интендантом. А поп не дурак! Быть ему архиереем, уж мы об этом позаботимся. Свои люди в РПЦ нам нужны.

— Раздаете бонусы, господин Черноземов? — не унимался Сорняков. — А вы не боитесь, что вас сегодня поставят к стенке?

— Молчать! — сорвался Палисадов. Стало понятно, что за его вальяжностью скрывается подспудный страх. — Ренегат, сволочь! Если ты не заткнешься, я охрану позову!

— Так-то оно лучше, господин Сеялкин! — засмеялся Сорняков. — Наконец-то я слышу живую человеческую речь.

— Дмитрий Леонидович, — вмешался десантник, — зачем вы отвлекаетесь на пустые разговоры? Мои ребята готовы действовать. Какие будут распоряжения? Что говорит президент?

— Верно ставишь вопрос, солдат! Быстро отправляйся со своими парнями к Белому дому! Организовывайте сопротивление!

— Если будут атаковать… поджигать? — понизив голос, спросил десантник.

Палисадов задумался.

— На твое усмотрение.

— А если… — десантник с сомнением смотрел на сверкающие носки ботинок Палисадова.

— История им этого не простит! — отчеканил Дмитрий Леонидович. — Спешу в Белый дом!

— Командир, — сказал Сорняков десантнику, — ты понимаешь, на что тебя толкает эта сволочь? И почему он такой веселый и спокойный? Потому что всё заранее знает. Скорее всего, они сами эту провокацию затеяли. Но он-то знает, а танкисты не знают. Будут вас потом соскребать с асфальта, как дерьмо с лопаты!

— Все я понимаю, — мрачно согласился десантник. — Но все равно пойдем. Лучше уж эти, чем трясущийся Янаев. А с этими мы сами потом разберемся.

— Это они с вами разберутся, — не согласился Сорняков. — Сдается мне, что ты и ребята твои еще не раз умоетесь кровью. А я к бабе своей пойду. Очень эта революция меня возбудила. Надо сбросить сексуальное напряжение.

Сорняков ушел. Десантник тоже вскоре исчез. Варя, Джон и Крекшин стояли и молчали.

— Идем к Белому дому! — вдруг сказал Джон.

Они свернули в Брюсов переулок, вышли на Никитскую возле церкви Малого Вознесения, миновали Никитские Ворота, Центральный дом литераторов и пересекли пустое Садовое кольцо. По Конюшковской улице стали спускаться к Дому Советов.

Высокая девочка в майке-топике и шортиках, таких коротких, что напоминали скорее трусики, мчалась на роликовых коньках. Ее голова с короткой стрижкой, местами выкрашенной в кислотные красный и синий цвета, была стиснута глухими наушниками. Запрокинув голову и закрыв глаза, девочка неслась на роликах и громко напевала что-то. Она летела под уклон с такой сумасшедшей скоростью, что Джону стало за нее страшно. На ее пути стоял фонарный столб, и она неминуемо должна была врезаться в него. Варя и Крекшин тоже заметили это и инстинктивно отскочили, уступая дорогу безумной гонщице. Но Джон остался на месте. Он расставил ноги и раскинул руки, готовясь принять удар на себя.

Бэм-ц! Девочка оказалась не из легких! Ее высокий лоб, тронутый точечками розовых прыщиков, пришелся точно на нос Джона. Половинкин впервые понял смысл выражения «искры брызнули из глаз». В носу стало горячо, но боли Джон не почувствовал, только мир вокруг из цветного вдруг стал черно-белым. От сильного удара наушники слетели с головы девочки и смешно повисли на одном ухе Половинкина, соединив его с гонщицей цветными проводами.

…звезды по имени Солнце! —

хрипел из наушников энергичный голос.

И мы знаем, что так было всегда,Что судьбою больше любим,Кто живет по законам другимИ кому умирать молодым!

Гонщица опомнилась первой. Она озадаченно потерла ушибленный лоб, неторопливо сняла с уха Половинкина наушники и повесила себе на шею. Потом сделала круг, объезжая своего спасителя и изучая его изумленным взглядом. Мир в глазах Джона снова стал цветным. Он отметил, что у девочки яркие темно-коричневые глаза, большие и блестящие, как у героинь японских мультфильмов. И хотя короткая прическа с кислотными пятнами ей совсем не шла, эти яркие глаза, высокий лоб, бледная кожа и круглое лицо с припухшими по-детски губами делали ее внешность притягательной и коварно-сексуальной. Впечатление не портил даже слишком большой рот с отвисшей нижней губой, придававшей лицу вызывающе-презрительное выражение. Над губой открывался ряд чистых, но неровных зубов со скопившейся на них серебристой слюнкой. Лицо девочки было подвижным, непрестанно менявшим свое выражение. Из озадачено-сердитого оно стало насмешливым.

— Слышь, ты, ботаник, — нахально спросила она, — ты зачем у меня на дороге стоял? Тебе улицы мало?

Джон кивнул в ответ. Больше всего он боялся, что из носа сейчас потечет кровь. Так и случилось, но к тому времени девочка уже отъехала от него к Варе и Крекшину.

— Он полный тормоз или прикидывается? — спросила она.

— Ах ты, свинья на лыжах! — взорвалась Варвара. — Да если б не он, твои мозги висели бы на этом столбе! Если они у тебя вообще имеются.

— Ты это серьезно? — удивилась девочка. Она опять подъехала к Джону и внимательно осмотрела сначала его, потом фонарный столб. На всякий случай даже потрогала обоих…

— Ни фига себе сходила за хлебушком! — сказала она.

И, снова повеселев, хлопнула юношу по плечу.

— Спасибо тебе, друг, товарищ и брат! Ой, да у тебя кровь! Погнали к Белому дому! Там тебе окажут первую помощь. Скажем, что ты с ментами подрался.

— Давай кати отсюда! — грубо вмешалась Варя, расстегивая сумочку и доставая вату. — Езжай домой и оденься. Похоже, ты забыла это сделать сегодня утром.

— Запрокинь голову, — приказала Варя Джону, — и держи, пока кровь не остановится. Заражения бы не было. Мало ли где эта крашеная шляется…

Глаза девочки сузились, как у кошки, а прыщики на лбу побагровели.

— Между прочим, — важно сказала она, — не шляется, а помогает защитникам Белого дома.

— Жалко, нет Сорнякова, — притворно вздохнула Варя, — он как раз нуждался в твоей помощи.

Крекшин прыснул от смеха.

— О да! — подтвердил он. — Лолиты в его вкусе.

Девочка смотрела на них и хлопала большущими глазами. Она не понимала, о чем идет речь. Но в слове «Лолита» почувствовала что-то обидное для себя и стала подбирать в голове ответное словечко.

— Слушай, не лечи меня, а! — высказалась она наконец. — На себя посмотри, калечный!

— Сколько тебе лет, чадо? — спросил Крекшин. — Ты уже достигла половой зрелости и нравственной высоты Джульетты?

— Ой-ой! — поняла его девочка. — Между прочим, как раз сегодня мне исполнилось шестнадцать лет. Поздравлений и подарков не требуется.

— Врешь, — авторитетно сказала Варвара.

— Вру… — печально согласилась девочка. — Первый раз я всегда вру. А вы правда писателя Сорнякова лично знаете? Он где? Он на чьей стороне?

— Вот так всегда! — огорчился Крекшин. — Душа моя, зачем тебе сдался этот Сорняков? Неприятный тип некрасивой наружности с массой вредных привычек. Он бездарен, завистлив, похотлив и ни разу не читал Федора Достоевского.

— Не может быть, — растерялась девочка. — А пишет так прикольно! Мы его всем классом читаем.

— Видишь ли, доверчивое создание, — тихим голосом стал говорить Крекшин, обнял ее за плечи и повез на роликах в сторонку, — мне горько тебе признаться, но все романы Сорнякова написаны мной.

— Но зачем? — пролепетала девочка.

Вячеслав скромно потупил глаза.

— Однажды, милая незнакомка… Кстати, как тебя зовут?

— Анна Чагина. Можно просто Ася.

— Так вот, просто Ася… Однажды я в буквальном смысле этого слова вынул Сорнякова из петли. Это случилось, когда провалился его первый роман. Я сказал ему: Виктор! Зачем эти жертвы? Я сделаю из тебя первоклассного писателя. Я научу тебя прилично вести себя в светском обществе и смывать за собой в унитазе. Только, пожалуйста, пожалуйста, Витя, не пытайся править мои тексты! Просто ставь над ними свое имя. Бедный! Он не нашел в себе силы выполнить даже это условие. Между тем, дорогая Ася, мне не смешно, когда маляр безродный уродует «Мадонну» Рафаэля!