Николай Прокудин - Мятежный капитан

— Валера! Помнишь наш с тобой недавний разговор о необходимости перемен в стране и приходе народовластия?

— Конечно! А что-то изменилось в понимании этой проблемы? После курса уколов согласился с необходимостью настоящих выборов?

— Старшина, ты не утрируй и не ёрничай! Нехорошо! Я и раньше был «за», но ты заявляешь, что надо выбирать Советы только из народа, а твой критерий народа — беспартийность? Ты за Советы без коммунистов?

— Именно! — с жаром воскликнул прапорщик.

— Так ты же сам коммунист, — громко рассмеялся Эдик. — По-твоему выходит и тебя к власти допускать уже нельзя?

Прапорщик опешил и на секунду замешкался, хотел что-то возразить, но тут ему на помощь пришёл капитан Лукавенко, который шумно ввалился в каптёрку и выручил слегка растерявшегося прапорщика. Добродушный артиллерист, командир батареи сегодня был дежурным по полку, совершал обход казарм, и случайно узнав, что Громобоев уже на свободе, сразу решил засвидетельствовать ему своё почтение. Юрик пришёл в казарму танкистов, узнал, где находится репрессированный, и ворвался без приглашения.

— Здорово арестант!

— Я уже вышел по амнистии…

— Свобода — это же здорово! — вскричал Юра, крепко сжимая плечи приятеля и хлопая его по спине. — Что пьете, психи? Ваш трёп слышен даже на лестнице, а ну умерьте звук! Хотите в дурку загреметь, но уже вдвоем, чтоб не скучать? Харэ политику разводить! Упекут! Советы им без коммунистов подавай!

— Подслушивал?

— Случайно! Вы же орете на всю казарму — честных и законопослушных узбеков крамолою пугаете. Правильно говорит старшина, конечно же, надо Советы без коммунистов, точнее — без коммуняк: парторгов, политотдельцев, обкомовцев. А нас рядовых — можно избирать! Мы безвредные. Что пьете?

— Выпиваем, — уклончиво ответил Эдик, ставший в свете последних событий с подозрением относиться ко всем.

— Спирт?

— Разведённый… — виновато ответил старшина. — И уже нет ни капли.

— Да ладно, я и сам могу угостить, я не хвостарь.

С этими словами Лукавенко достал из-за пазухи бутылку водки и торжественно водрузил её на стол.

— А в кобуре солёный огурец вместо пистолета? — усмехнулся Громобоев.

Лукавенко снял и протёр запотевшие круглые очки, вновь водрузил их на свой курносый нос, и виновато хлопал ресницами, осознав промашку.

— Ладно, я сегодня нежадный, — примирительно заявил старшина и вынул из внутреннего кармана плаща, висевшего на стене, припрятанную банку тушенки. — НЗ! Домой детям нёс!

— Детей объедать не буду! — насупился Юра.

— А я буду, — решительно заявил Эдик. — Есть хочу, как волк!

— Про детей шучу, — улыбнулся старшина, — я знал, что на огонёк может заглянуть добрый человек — вот и припрятал.

Пиршество, не успев затихнуть, продолжилось.

— С возвращением в ряды умственно нормальных! — проникновенно произнес Лукавенко. — Мы скучали по тебе карбонарий…

— Ты ведь дежурный по полку! — с осуждением сказал Громобоев. — Смотри, потом не потеряй пистолет и ключи от сейфов!

— Ты погляди, он даже за рюмкой играет роль замполита! Не ссы, не потеряю. Рассказывайте, что нового, что вы задумали…

— Да вот хотим Советскую власть устанавливать! Вернее сказать — восстанавливать, возрождать! — начал прапорщик.

— Валера явно насмотрелся кинофильмов или интуитивно поднял на щит лозунг анархистов: «За советы без коммунистов»! — возразил Эдуард. — И нас он не пустит к управлению страной.

— Не нас, а вас! Не утрируй и не извращай, — ухмыльнулся Лукавенко.

— Я имел в виду — власть без нынешнего начальства, без партийных боссов, — уточнил старшина.

— Вот они, боссы, как только прознают, так вас и отимеют! — пригрозил капитан-артиллерист. — То-то Орлович обрадуется!

— Партноменклатуру — вон! Долой! — горячился Валера.

— А кто против? — с жаром воскликнул Эдик. — Но ведь это как посмотреть, может и я в твоих глазах партноменклатура?

— Ты? Нет! Просто жертва режима, оболваненная пропагандой.

— Я не оболванен! Ты сам болван! Я-то как раз думающий и сомневающийся!

— Ша, стоп! Не подеритесь! — начал успокаивать спорщиков Лукавенко.

— Я никогда не был оболванен, я и раньше много читал, а в последнее время столько всего нового узнал…, - оправдывался Эдуард.

— В психушке? — подмигнул Юрик закусывая огурцом.

— Не смешно! Столько новой информации за последний год хлынуло в прессу! От одного прочтения Солженицына теряешь остатки веры! Я самостоятельно пришёл к выводу о преступности самой природы существования нашего режима! Скольких замечательных людей уничтожили просто так! Расстреливали тысячами по разнарядке…

— Да, уж…даже сотни тысяч… — кивнул Валера.

— А такую цифру узнать, что истребили миллионы людей — не хочешь? — воскликнул Эдуард запальчиво. — Расказачивали, раскулачивали! По разнарядке: священников, купцов, офицеров, ученых! От Соловков до Магадана — стояла сплошная сеть лагерей. И началось это ещё при добреньком «дедушке» Ленине! Партбилет карман жжёт и мне стыдно, что я в одной партии с бериями, ежовыми, кобуловыми, андроповыми и прочими заплечных дел мастерами…

— Ерунда! Во всем виноваты евреи! — отмахнулся Лукавенко.

— Опять бей жидов спасай Россию? — покачал головой Эдик.

— Их, пархатых! Всех надо под корень, — кипятился подвыпивший Юра. — От них всё зло…

— Всех расстрелять или лучше перевешать? — уточнил Громобоев. — Или топить баржами? Или применить старое опробованное радикальное средство: травить газами! Уточни! И последний вопрос: сам будешь участвовать в травле газами, или ты у печей поработаешь? Или для этих задач наёмников найдешь?

Лукавенко опешил и вытаращил глаза.

— В газовые камеры отправим только мужчин? Или и женщин и детей тоже? — напирал Громобоев. — Или еврейских чернявеньких красоток оставим для утех?

Юра, что-то хотел произнести, но так и застыл, раскрыв рот, настолько неожиданным и прямолинейным был вопрос.

— А причём тут я? — Капитан-артиллерист явно смутился и растерялся.

— Конечно, ты же чистюля, сам пачкать ручки не станешь! Пусть другие грязную работу другие делают за тебя? Верно? Ты же только мастер языком молоть. Много вас демагогов! Итак, отвечай — детей и баб тоже поголовно истреблять?

— Стоп! Не надо мне навешивать фашистские ярлыки! Я вообще не говорю, что кого-то надо убивать!

— Тогда поясни! Каким образом ты думаешь решать вопрос? Бить жидов — это шлёпать их по щекам? Или дубинкой по голове? Или ногами по яйцам?

— Можно, всех этих сионистов выслать, — выдавил из себя Юра. — В Израиль, на родину, чтоб им.

— Сионизм — это возвращение на землю обетованную. А если они не хотят уезжать, а ты их сам выталкиваешь туда, то ты потакатель и подстрекатель к сионизму.

— В Америку, в Израиль, в Германию, в Аргентину. Да мало ли куда — земля большая…

— А если их Родина тут? А если они не захотят? Или кто-то не захочет? Вязать и паковать в ящики? С прощальной оплеухой и с ласковым пинком под зад?

— Типа того…

— А почему ты считаешь, что они во всём виновны?

— Потому! Все комиссары были евреи! И сейчас они по-прежнему, с тех пор как захватили власть, так и сидят в Кремле!

— Ой-ли? Русских комиссаров было гораздо больше! И сейчас ни одного еврея в правительстве! Но в вину ты им вменяешь по-прежнему и отсутствие водки, и отсутствие мыла, и то, что в кране нет воды…

— Ерунда! Я точно знаю, как они были у власти, так и остались! Комиссары!

— Все?

— Все!

— Я вроде бы тоже почти комиссар!

— Ты неполноценный, ты замполит батальона. А я говорю о больших начальниках: Троцкий, Урицкий, Свердлов, Ленин, Каганович, Мехлис! Это они организовывали массовые расстрелы русского народа! А их сородичи пусть отвечают по счетам…

— Ну, хорошо, с евреями всё понятно, быстро разобрались. Думаю, решим вопрос за неделю! А что потом? Кто станет новым врагом, если сразу жизнь не улучшится? Что скажешь?

— Улучшится!

— А если нет? Я уверен, дорогой Юрик, герои борьбы с еврейством, твои единомышленники, сразу же возьмутся за тебя, Лукавенко! И за таких же, как ты…

Капитан вытаращил глаза и, посмотрел, не мигая на своего друга.

— Это за каких интересно — таких?

— За очкариков! Вспомни Кампучию, дорогой товарищ! После прихода к власти полпотовцы первым делом перебили тех, кто носил очки! В очках — значит умный! Всех очкариков побили лопатами и мотыгами, потом взялись за других, уж не знаю по каким признакам, но три миллиона искоренили за три года! У нас в России если начать решать основной вопрос «коренным образом», то тремя миллионами не отделаемся. Никак не обойдёмся! Нам ведь размах нужен! Бери более — миллионов десять-двадцать! Обострим классовую и национальную борьбу в процессе углубления демократии! В том обществе, которое ты нам предлагаешь создать, умники ни к чему! Они просто не нужны! Но я думаю, ты до второй масштабной чистки не доживёшь, и даже до массового истребления очкариков не дотянешь! Ты попадёшь в самую первую волну: поймают на улице, обзовут мордой жидовской — и на фонарь. Старшина, неси циркуль! Сейчас мы Луке будем череп измерять! Что-то он мне своими размерами и формой доверия не внушает…