Эд Макбейн - Сборник " "

– А вы, сынки?

– Тут вопросы задаю я.

– Но ведь ответы у меня, сынок. Все. Сперва я решил, что это действует один негодяй. Один сумасшедший мерзавец с сильными кулаками и ногами. Но постепенно картина прояснялась, и я начал думать, что это не может быть делом рук только одного ненормального гада. Я не переставал спрашивать себя: “Зачем?” Зачем избивать пьяниц, парней, у которых к тому же нет ни цента? Ограбить какого-нибудь фрукта или преуспевающего типа из богатого района – это понятно, но зачем избивать жителя Бауэри? Тогда я решил, что просто ради удовольствия, чтобы развеять тоску смертельно скучного лета. И тут я спросил себя: “У кого может быть полно свободного времени летом?” – Я помолчал. – И в какую школу вы ходите, сынки?

– Покажем ему, ребята! – сказал Майк, и те двое бросились из прохода, готовые к драке.

Мальчишки были любителями. Они учились драться в уличных стычках, школьных разборках, но ясно было, что они – всего лишь любители. Мне было почти жаль бить их, но я вспомнил, что они сделали с Фарво. Просто ради забавы, смеха ради, из спортивного интереса избить пьяного, чтобы тот обмочился? И я больше не раздумывал.

Я выдал первому то, что называется “восточным апперкотом”. Когда тот бросился на меня, я упал на одно колено и ударил головой прямо ему в живот. Одновременно обеими руками схватил его под коленки, а потом поднялся с колена и повалил его на мостовую. Он заорал, пытаясь сохранить равновесие, расставив руки, но тут его голова ударилась о цемент, и он уже больше не кричал. Я распрямился как раз в тот момент, когда его приятель повис у меня на спине. И на него я тоже не стал терять времени. Я устроил ему “чертово колесо”, снова упав на колени, до смерти удивив его. Не дав парню оправиться от изумления, я зажал его мизинец руками и оттянул его, насколько было можно, а потом еще чуть-чуть. Он был слишком занят болью в своей руке, чтобы понять, что я тяну его палец или что его тело начинает описывать дугу у меня над головой. Я снова рывком поднялся на ноги, а он рухнул на землю вверх тормашками. Тут я резко вытянул руку и заехал ему в лицо кулаком что было мочи.

Майк прижался к стене. Майк был главарем этих искателей удовольствий, и я приберег для него сюрприз. Я стал медленно подходить к нему, но ему вовсе не понравился ход событий, совершенно не по нраву оказалось быть по другую сторону баррикад.

– Послушайте, – сказал он, – послушайте, мы могли бы…

– Попался, алкаш! – сказал я, а потом подошел к нему вплотную.

Лейтенант детективов Рандазо с радостью закрыл дело. Он был так доволен, что осведомился потом, не сможет ли он меня угостить выпивкой. Я вежливо отказался, а потом пошел домой на Бауэри, и всю ночь мы просидели, пуская бутылку с вином по кругу, – я, и Дэнни, и Анджело, и Диего, и Профессор, и Марти, и, конечно, все остальные ребята.

Мои друзья и соседи.

Эд Макбейн

ДИТЯ-УБИЙЦА

Это был совершенно обычный вызов.

Помню, когда Марелли вошел с бумажкой в руке, мы с Эдом сидели и болтали о фильме, который оба видели по телику.

– Хочешь заняться этим, Арт? – спросил он. Я поднял глаза, скорчил гримасу и осведомился:

– И кто кого пырнул ножом на этот раз?

– Случай пустяковый, – улыбнулся Марелли. Он привычным жестом пригладил усы и добавил:

– Случайный выстрел.

– Тогда почему его спихнули на отдел по расследованию убийств?

– Случайный выстрел, повлекший за собой смерть. Я встал, поддернул брюки и вздохнул:

– И почему это они всегда выбирают самый что ни на есть холодный день в году, чтобы поиграться с военными сувенирами! – Я посмотрел на заиндевевшее от мороза окно, а потом обратился к Марелли:

– Ведь это был военный сувенир, верно?

– «Люгер», – подтвердил Марелли. – Девятимиллиметровый с дулом в тридцать восемь дюймов. Дежурный полицейский проверил.

– Он был зарегистрирован?

– Скажешь тоже!

– Глупый сукин сын! – заметил я. – Думает, законы придумали не для него! – Я снова вздохнул и посмотрел туда, где Эд изо всех сил старался уменьшиться, чтобы его не заметили. – Пошли, Эд, настало время поработать!

Эд с трудом поднялся на ноги. Большой мужчина с ярко-рыжими волосами и с переносицей, сломанной сбежавшим заключенным – еще в 1945-м. Так получилось, что этот самый сбежавший оказался коротышкой около пяти футов, и Эду с тех пор приходилось выслушивать многочисленные подтрунивания насчет его сломанного носа, хотя все мы знали, что зек воспользовался свинцовой трубой.

– Беда с тобой, Марелли, – сказал он глубоким басом, – ты слишком близко к сердцу принимаешь свою работу. Марелли изумился:

– Разве я виноват, что какой-то мальчишка случайно пристрелил своего брата?

– Что? – переспросил я, беря пальто с вешалки и напяливая его. – Что ты сказал, Марелли?

– Это был ребенок, – повторил тот. – Десятилетний мальчишка. Он показывал «люгер» своему младшему брату, а револьвер выстрелил. Ну и… Черт! Сам знаешь, как это бывает!..

Я старательно обернул шею шарфом, а потом застегнул пальто.

– Напрасная трата времени, – сказал я. – И почему полиции всегда приходится вмешиваться в личные драмы?

Марелли остановился у стола и бросил на него листок с вызовом.

– Каждое убийство для кого-то личная драма, – буркнул он. Я вытаращил на него глаза и проводил взглядом до двери. Он махнул нам рукой и вышел.

– Перлы полицейской мысли, – заметил Эд. – Ладно, давай покончим с этим!

Было жутко холодно, так холодно, что мороз кусал за уши и за руки, и возникало непреодолимое желание прижаться к пузатой печке. Эд поставил «меркурий» позади патрульной машины с белым верхом, и мы выбрались наружу, тут же растеряв тепло автомобильного салона. Патрульный полицейский стоял у выкрашенного белой краской штакетного заборчика, огораживающего маленький домик. Воротник его форменной куртки был поднят, а из глаз и носа текло. Весь его вид красноречиво свидетельствовал о том холоде, который и мы тут же почувствовали.

Мы с Эдом подошли к патрульному, и он приветственно отсалютовал, а потом принялся хлопать руками в перчатках, стараясь согреться.

– Я ждал вас, сэр, – сказал он. – Мое имя Коннерли, это я приехал по вызову.

– Старший детектив Уиллис, – представился я. – А это – мой напарник, Эд Дейли.

– Приветик! – сказал Эд.

– Это Бог знает что, не так ли, сэр?

– Мне это дело не кажется очень уж из ряда вон выходящим, – вставил Эд. – Мальчик просто показывал трофей своего старшего брата. И «бах!» Его младший братишка мертв. Такое случается семь раз в неделю.

– Конечно, сэр, я только хотел сказать…

– Вся семья в доме? – спросил я.

– Только мать, сэр. Это осложняет положение, видите ли.

– И почему же? – уточнил я.

– Ну, сэр, она вдова. Трое сыновей. Старший убит на войне. Тот самый, что прислал домой «люгер». А теперь еще и это. Сэр, вы понимаете, что я хочу сказать.

– Естественно, – сказал я. – Давайте войдем в дом, пока я не превратился в сосульку.

Коннерли проводил нас до двери и постучал в нее. Эд посмотрел на меня украдкой, и я понял, что этот пикник на свежем воздухе радует его не больше, чем меня.

Дверь сразу же отворилась, и перед нами предстала женщина небольшого роста с быстрыми голубыми глазами. В молодости она, наверно, была красавицей, но это было очень давно, теперь ее красота бесследно исчезла, оставив взамен лишь иссушенную, морщинистую оболочку. Остались только глаза, которые свидетельствовали о том, что было когда-то. Глаза, затуманенные сдерживаемыми слезами.

– Это старый детектив Уиллис со своим напарником, миссис Оуэнс, – сказал Коннерли.

Миссис Оуэнс слегка кивнула и сильнее запахнулась в шаль от ветра, который проникал в открытую дверь.

– Можно нам войти, мэм? – спросил я.

Похоже, вдова тут же вспомнила о правилах приличия.

– Ну конечно же! – сказала она. – Пожалуйста, входите. Голос ее оказался значительно сильнее, чем можно было ожидать, и я подумал, что она не так уж и стара, как кажется на первый взгляд. Вдова, один сын которой убит на войне. Известия о смерти еще и не такое делают с людьми! Живые становятся страшнее мертвецов.

– Извините за беспокойство, – сказал я, чувствуя жуткую неловкость, как всегда в подобных ситуациях. – Тем не менее закон требует от нас проведения расследования, и…

– Все в порядке, мистер Уиллис. – Она быстро подошла к дивану и поправила салфеточки. – Присаживайтесь, пожалуйста.

– Спасибо.

Я уселся, и Эд сел справа от меня. Коннерли встал около батареи, заложив руки за спину.

Эд вытащил свой блокнот и деликатно откашлялся. Я принял это за сигнал к действиям и попросил: