Сергей Кузнецов - Девяностые: сказка

Между тем, посетители Петлюры скорее походили на людей, называющих "травой" укроп, а "грибами" - шампиньоны. Сквот был единственным московским местом, где мирно сосуществовали старая алкогольная и новая психоделическая тусовки: друзья Антона тоже иногда заходили на Петровский - не случайно здесь, по слухам, начинал Компас-Врубель, стоящий нынче у вертушки в "LSDance". Вот и сейчас к Антону подбежал Шиповский, сказал: мы сняли станцию метро, будет круто, сунул приглашение и тут же убежал.

Антон махнул ему рукой и отошел к компьютерному монитору. Сколько Антон ни пытался поймать вибрацию - ничего не выходило. Он снова вернулся мыслями к недавнему путешествию: в Жениной комнате он видел человека, который что-то спрятал в секретере. Какой-то металлический предмет. Наверняка этот человек и был убийцей - но Антон не успел рассмотреть лица.

Психоделическая часть расследования закончена. Вероятно, теперь надо поговорить с каждым из подозреваемых. С кого начать? лениво думал Антон. Ему было все равно - в любом случае он не знал, как лучше подступиться. Здравствуйте, Сидор попросил меня узнать, не убийца ли вы, давайте поговорим.

Перетекающие друг в друга мандельбротовы узоры мерцающих фракталов казались не облаками или разводами на поверхности лужи, а извилинами сошедшего с ума коллективного мозга, текучими и неспособными удержать ни единой мысли. Возможно, этого эффекта и добивался видеохудожник. Антон подумал, что среди множества мест, где можно навсегда затеряться, такой узор - одно из самых странных, и в этот момент кто-то тронул его за рукав.

Он обернулся - перед ним стояла Лера.

- Что ты здесь делаешь? - спросила она.

Антон замешкался с ответом, но она уже тащила его за собой, безостановочно говоря про Нам Джун-Пайка и видеоарт, от чего количество английских слов в ее речи увеличилось минимум вдвое.

- Я сюда Ромку привела, - объяснила Лера, словно отвечая на собственный вопрос что ты здесь делаешь? Антон подумал, что речь ее сегодня напоминает монолог, где все вопросы - риторические или обращены к ней самой. - Я считаю, ему надо развеяться.

А мне казалось, Поручик ее любовник, подумал Антон и сказал:

- А, понятно.

- I see, - перевела Лера и окликнула Романа: с бутылкой "Абсолюта" в руке тот стоял во дворе, мрачно глядя на танцующих.

- И как выставка? - спросил он, но на сей раз Лера только махнула рукой и коротко сказала:

- Хуйня.

Они выпили еще и стали танцевать. Антон думал: не знал с кого начать - и, пожалуйста, Роман Григорьев, собственной персоной. Вот что значит правильные вещества. Задай вопрос - получи ответ.

Уже три раза ставили "Песню про зайцев" и два - про медведей и земную ось, Роман и Лера допили бутылку, говорили - надо взять еще. Кто-то искал пани Броню, кто-то говорил, что сквот разгонят, но никто не верил: ведь Петлюра - это навсегда. Антон залез на переднее сиденье "мерседеса", Роман уже попал ключом зажигания в замок, и тут Лера сказала, что не поедет, Ромка пьяный и сейчас все разобьются, и ей finally ни к чему так по-дурацки умирать на любимой native land - и, хлопнув дверью, убежала, крича "такси, такси!", возможно, рассчитывая, что Роман бросится за ней. А он завел машину, буркнул под нос ну и хуй с тобой! - и газанул.

Странное дело, думает Горский, я никогда их не встречал, но Антон столько мне рассказывал, что мне совсем нетрудно их представить: нервного Альперовича, романтичного Онтипенко, русского самурая Сидора, развязного Поручика, полусонного депрессивного Романа. Может, все они живут где-то внутри, как разные части моего внутреннего я? Как бы там ни было, я закрываю глаза и вижу: Роман паркует "мерседес" у подъезда, пошатываясь выходит, непослушными пальцами набирает код…

Когда-то я считал: денег должно быть много, думает Роман. Когда-то я был нищим мальчиком в стране, где не было богатых и бедных. Когда-то я был нахрапистым комсомольским боссом в стране, где состояния делались за месяц. Когда-то мне казалось - жизнь показывает мне новые возможности, как сутенер - длинноногих блядей на Тверской.

Я смотрю на этого парня. Он моложе меня лет на восемь. Драный рюкзак, тертые джинсы. Альперович в его возрасте выглядел примерно так же - и вряд ли мог предположить, что через десять лет у него будет свой бизнес, офис, машина, шофер. Но мы в двадцать лет жили в стране, где время остановилось, а этот Антон - в стране, где возможно все. Интересно, понимает ли он? Знает ли он, что его самые сокровенные желания могут исполниться? Готов ли он к этому?

Мы поднимаемся на лифте, я открываю дверь, кидаю плащ на вешалку, не снимая ботинок иду на кухню. Проходи, говорю я Антону.

Когда-то я считал: денег должно быть много. Мне казалось: мир состоит из того, что можно купить за деньги. Квартира в сталинском доме, евроремонт, итальянская мебель, финская джакузи, японская техника. Огромное зеркало в спальне, уж не помню чьего производства.

Я любил смотреть, как Женя раздевается. Она была длинноногая, стройная, с красивой грудью. Модель, да и только. В первый раз, когда я оприходовал ее, подумал: с такой не стыдно появится на людях. Хороший товар, достойное соотношение цена/качество.

Я открываю холодильник. Там пусто, я разочарованно захлопываю дверцу. Большой немецкий холодильник. Лучшее, что можно было найти на рынке. У нас с матерью был старенький ЗИЛ - и в нем всегда что-то стояло: кастрюля с супом на завтра, два последних яйца, маленький кусочек сыра, которого должно было хватить на неделю.

Только у богатого человека может быть такой пустой холодильник, как у меня. И такая же квартира - пустая и холодная. Мебельный каталог. Выставка бытовой техники.

Отличная квартира, говорит Антон.

Это я для нас с Женькой купил, объясняю я. Но Женька ее не полюбила. Будто чувствовала - не жить ей здесь.

Когда мне было столько, сколько сейчас Антону, я не понимал, что такое прожить с женщиной четыре года. Я не был красавцем, но подружки у меня всегда были: может, потому что от освобожденного секретаря многое зависело. Даже когда у меня не было денег, я мог выбирать. Я старался их не баловать: отодрал разок-другой, - и до свидания. Может, я мстил за те времена, когда на школьной дискотеке мне так и не нашлось пары?

Я рассказываю Антону про Женьку. Говорю: мы вместе уже четыре года. В твоем возрасте, говорю я, еще не понимаешь, что такое прожить с женщиной четыре года. А мы вместе с девяностого года. Она редактором работала, а я компьютерами торговал и машины возил из Японии. Тогда все этим занимались, кроме тех, кто сразу понял: правильный выбор - нефть и алюминий. Я ей в первый же вечер кольцо подарил, на заказ сделанное, цветик-семицветик, ну, ты уже знаешь.

Я думал тогда: денег должно быть много. Золотая оправа, каратник по центру, четыре лепестка оторвано, три осталось. Дорогая вещь. Я верил: мир состоит из того, что можно купить за деньги. Купить золотое кольцо, получить за него женщину. Длинные ноги, большая грудь, рыжие волосы. Как на рынке, как на Тверской. Хорошая вещь в хорошую цену.

Конечно, задним числом трудно назвать это удачной инвестицией. Женя умерла, да и кольцо куда-то пропало. Не могу найти. Вроде всегда на пальце было, а смотрю - нету. Может, в морге сняли, не знаю. Жалко. Хорошая вещь, дорогая.

Помню мальчишник перед свадьбой. Мы напились, Поручик требовал девок с Тверской, а Сидор вдруг встал и сказал: ходить по блядям перед свадьбой - не уважать ни себя, ни невесту. Я тогда очень смеялся. Конечно, я ее не уважал. Кто уважает товар, который покупаешь? Качество ценишь, конечно: длинные ноги, рыжие волосы, красивую грудь. Это как на собачей выставке, сказал я. Экстерьер. Вот и все, чем одна сука отличается от другой.

Я не уважал ее. И не любил, конечно. Глупо любить товар, за который платишь. Даже при хорошем соотношении цена/качество.

В кухонном шкафу я нашел бутылку водки. Российская водка с дурацким названием "Привет". Будешь? спросил я Антона. Он покачал головой. Как хочет. Я выпью и один, прямо из горлышка.

Теперь я знаю: денег не должно быть очень много. Литр водки в день - и нормально. Полгода такой жизни - и будет совсем все равно.

В ночь перед свадьбой мне захотелось чего-то особенного. Сутенер предложил взять двух сразу, и не просто двух девок, а маму и дочку. Я согласился и драл их всю ночь во все дыры. Бляди как бляди, такие же, как и другие. Лесби-шоу вот было смешное, деньги зря не пропали, хороший товар.

Я думаю часто: на деньги, что я трачу за день, мы с матерью жили бы год. Ну и что? Я все равно не могу перекинуть ни цента в то время - и трачу их здесь.

Я думал когда-то: мир состоит из того, что можно купить за деньги. Оказалось, выбор не так уж велик. Одежда, еда, квартиры, машины, путешествия, водка и девки - собственно, все. Маме памятник на могилу. Скоро - памятник Женьке, когда-нибудь - мне.

Почему я женился? Наверное, мне показалось, что пора инвестировать, вложиться по-крупному. Что подружки на пару ночей слишком дешево стоят: не стоят совсем ничего. Хороший товар не бывает дешевым, и трахать блядей - как питаться фаст-фудом. Удобно и быстро, но слишком уж дешево. Трудно поверить, что это хороший товар.