Рейнбоу Рауэлл - Звонок в прошлое

Ознакомительный фрагмент

Если они останутся, их ждет прибавка в зарплате. Прибавка настолько ощутимая, что сможет изменить их жизнь. Когда Сет говорил о новых размерах их зарплат, глаза у него вылезали из орбит, а сам он становился похож на Скруджа Макдака.

Но если они уйдут…

Такое раскрученное шоу, как «Джефф сыт по горло», можно оставить по одной-единственной причине: чтобы начать свое собственное. Шоу, о котором Джорджи и Сет мечтали практически со дня знакомства. Первый вариант сценария (черновой, естественно) они написали, еще учась в колледже. Их собственное шоу с их собственными персонажами. И больше никакого Джеффа Джермана, никаких броских фраз, дебильного закадрового смеха.

Если они отсюда уйдут, то возьмут с собой и Скотти. «Когда они уйдут», – обычно поправлял ее Сет. Когда, когда, когда… Скотти был их человеком. Джорджи наняла его пару шоу назад. У него был несомненный талант к сочинению острот. С ним им работалось гораздо успешнее, чем со всеми прежними сочинителями.

А самим Джорджи и Сету лучше всего удавались ситуации. Нелепость, превращаемая в еще бо́льшую нелепость. Шутки, постепенно набиравшие обороты и где-нибудь после восьми серий приносившие солидный урожай. Но иногда требовалось, чтобы кто-нибудь просто поскользнулся на банановой кожуре. Скотти был неистощим по этой части.

– Никто не знает про твой секрет, – продолжал Сет. – Никому до него нет дела. Все сейчас торопятся поскорее подтянуть свои хвосты и спокойно слинять на Рождество.

– Тогда какой будет план? – спросил Скотти, садясь нормально.

Он был индийцем, маленького роста, с лохматой шевелюрой и в очках. Одевался как все сценаристы: джинсы, толстовка с капюшоном и дурацкого вида вьетнамки. Из всех сценаристов Скотти был единственным геем. Иногда за гея принимали Сета, но он таковым не был. Просто симпатичный мужчина.

Сет бросил виноградину в Скотти. Потом в Джорджи. Она нагнулась, и виноградина пролетела мимо.

– А план такой, – ответил ему Сет. – Завтра приходим как обычно и пишем. Затем снова приходим и пишем дальше.

Скотти подобрал с пола предназначенную ему виноградину и съел.

– Терпеть не могу расставания. Ну почему стоит мне завести друзей, как мы сразу снимаемся с места? – Он взглянул в сторону Джорджи и нахмурился. – Эй! У тебя ничего не случилось? А то вид у тебя какой-то… потусторонний.

Джорджи только сейчас сообразила, что сидит, вперившись взглядом в стену. На коллег она даже не смотрела.

– Да… – невпопад ответила она. – Все отлично.

Потом снова потянулась за мобильником и стала набирать текст эсэмэски.

Наверное…

Наверное, ей нужно было перед отъездом поговорить с Нилом. По-настоящему, без огибания острых углов. Убедиться, что они правильно понимают друг друга и сложившуюся ситуацию.

Будильник прозвонил в половине пятого. К тому времени Нил уже успел встать и одеться. Он до сих пор пользовался одной из первых моделей радиочасов «Машина снов». Вслед за сигналом будильника включилось радио. Нил поспешил к кровати, чтобы его выключить. Джорджи тоже проснулась и села на постели.

– Спи, – сказал он жене. – Тебе надо выспаться, иначе встанешь развалиной.

Можно подумать, что Джорджи послушно заснет и не попрощается с девочками. Можно подумать, что они не расстаются на неделю, а мир с нарастающей скоростью не катится к Рождеству.

Джорджи потянулась к изголовью кровати за очками и надела их.

– Я отвезу вас в аэропорт, – сказала она.

Нил стоял возле раскрытого шкафа и натягивал голубой свитер.

– Я уже вызвал такси, – ответил он, не поворачиваясь к ней.

Наверное, здесь Джорджи нужно было бы затеять спор. Но она молча встала и пошла помогать ему собирать девочек.

Много времени это не потребовало. Нил еще вечером уложил их спать прямо в спортивных костюмах и футболках. Так что их можно будет спокойно перенести в машину, даже не разбудив.

Однако Джорджи хотелось на прощание поговорить с ними. Тем более что Элис все равно проснулась, когда Джорджи попыталась надеть ей туфельки.

– Папа разрешил мне надеть сапоги, – зевая, сказала Элис.

– А где твои сапоги? – шепотом спросила Джорджи.

– Папа знает.

Разыскивая сапоги, они разбудили Нуми, и та, естественно, тоже захотела надеть сапоги.

Джорджи предложила принести девочкам йогурт, но Нил сказал, что это лишнее. Они позавтракают в аэропорту. Он уже приготовил все необходимое.

Джорджи рассказала зевающим дочерям, что не сможет полететь с ними на самолете.

– Значит, ты туда на машине поедешь? – спросила Элис.

Нил в это время без конца бегал к входной двери, перепроверял содержимое чемоданов, добавляя то, что, как ему казалось, он забыл уложить.

Джорджи, как умела, объяснила девочкам, что у нее очень много работы, которую можно делать лишь в студии, а не где-то в другом месте. Старшая дочка нахмурилась.

– Вас там ждет масса развлечений, – говорила Джорджи, стараясь улыбаться. – Вам будет некогда по мне скучать. И потом, мы расстаемся всего на какую-то неделю. Зато когда вы вернетесь, мы отпразднуем еще одно Рождество. Это ведь здорово – сразу два Рождества подряд.

– Рождество всегда бывает только одно, – резонно возразила Элис.

Нуми захныкала, но не оттого, что не хотела расставаться с матерью. Один носок наделся то ли наизнанку, то ли еще как и больно давил ей на пальцы ноги. Джорджи перевернула носок. Нуми продолжала хныкать. Вернувшийся Нил молча вытряхнул сапог, и хныканье сразу прекратилось.

– Такси уже подъехало.

Это был минивэн. Джорджи вышла на крыльцо прямо в пижамных штанах. Присев на корточки, поцеловала дочек, делая все, чтобы их прощание воспринималось как нечто привычное и будничное.

– Ты самая лучшая мамочка в мире, – сказала Нуми.

Нуми проходила пору раннего детского максимализма, поэтому у нее все было или «самым лучшим», или «самым худшим». Что касалось времени, оно тоже делилось на «всегда» и «никогда».

– А ты самая лучшая в мире четырехлетняя девочка, – сказала Джорджи, целуя дочку в нос.

– Котенок, – плаксивым тоном напомнила Нуми, у которой еще оставались слезы от истории с «самым худшим носком».

– Ты самый лучший в мире котенок.

Джорджи поправила ей вьющиеся светлые волосики, которые упрямо лезли на лоб, и расправила курточку.

– Зеленый котенок, – напомнила Нуми.

– Самый лучший зеленый котенок.

– Мяу, – сказала Нуми.

– Мяу, – ответила Джорджи.

– Мам! – окликнула ее Элис.

– Да, дорогая. – Джорджи прижала ее к себе, семилетнюю рассудительную Элис. – А теперь ты обними меня на дорогу.

Но Элис, погруженной в глубокие мысли, было не до объятий.

– Если Санта принесет подарки для тебя в бабушкин дом, я их спрячу к себе в чемодан.

– Санта не приносит подарков взрослым.

– Но если все-таки принесет…

– Мяу!

Нуми не нравилось, что мамино внимание сейчас направлено не на нее, а на старшую сестру.

– Договорились. – Джорджи протянула другую руку и обняла Нуми. – Если он принесет подарки для меня, ты о них позаботишься.

– Мама, мяу!

– Мяу, – ответила Джорджи, обнимая обеих дочерей.

– Мам!

– Да, Элис.

– А ведь Рождество – оно не для подарков. Оно – чтобы славить Иисуса. Но раз мы не религиозные, для нас Рождество… просто семейный праздник. Когда мы все вместе.

– Правильно. – Джорджи поцеловала Элис в щеку.

– Видишь, я уже знаю об этом.

– Ты у меня умница. Я люблю тебя. Я очень люблю вас обеих.

– А как любишь? – полюбопытствовала Элис. – До Луны и обратно?

– Нет, дорогая. Гораздо дальше.

– До Луны и в бесконечность?

– Мяу!

– Мяу, – ответила младшей Джорджи. – Я люблю вас… до бесконечной бесконечности. Я люблю вас так сильно, что мне даже больно.

– Как больно? – спросила Нуми и поморщилась. – Вот так?

– Мама сказала это не в буквальном смысле, – объяснила сестре Элис. – Правда, мама? Тебе же не буквально больно?

– Нет… но иногда бывает.

– Нам пора, а то на самолет опоздаем, – прервал их общение Нил.

Усаживая дочек в машину и пристегивая их ремнями безопасности, Джорджи успела еще несколько раз поцеловать каждую. Потом встала рядом, беспокойно сложив руки на груди.

Подошедший Нил смотрел не на нее, а поверх ее плеча, как будто о чем-то раздумывал.

– Так… Приземлимся мы в пять часов. Это по центральному времени. Здесь будет три… Как только приедем к маме, я тебе сразу позвоню.

Джорджи кивнула. Нил по-прежнему не смотрел на нее.

– Береги себя и девочек, – сказала она.

– За нас не волнуйся. – Нил в который уже раз взглянул на часы. – Занимайся своей работой. Готовься к той важной встрече.

Нил обнял ее и поцеловал. Торопливо, как обнимают и целуют не слишком близких друзей. Слова «люблю тебя» прозвучали, уже когда он готовился сесть в машину.

Джорджи хотелось схватить его за плечи.