Джон Ирвинг - Свободу медведям

— Шушниг и в подметки не годится Дольфусу, — рассуждает официант, — и знаете, что удивительно? Дольфус был таким маленьким человечком. Я наблюдал, как он приезжал и уезжал. Он казался таким маленьким в своей мешковатой одежде. Ни дать ни взять — эльф. Но это не имело никакого значения, верно?

— С чего вы взяли, — спрашивает Зан, — что у вас тут сидел именно Отто Планегта? — И тут он впервые обращает внимание на сложение официанта. Это очень тщедушный официант, а его рука с ножницами для резки мяса выглядит более хрупкой, чем рука моей матери.

Четвертое наблюдение в зоопарке:

Понедельник, 5 июня 1967 @ 9.00 вечера

Так, ночной сторож тут точно есть. Но, насколько мне известно, только один.

После того как стемнело, я переждал еще час, но никого не заметил. Тем не менее, я дал себе слово, что не высунусь из-за живой изгороди, пока не узнаю, где находится сторож. И около получаса назад я заметил свет, горевший внутри зоопарка. Этот яркий свет исходил из Жилища Мелких Млекопитающих. Возможно, он горел с самого заката, но я не понял, что его источник внутри — это не отражение огней Хитзингера. Поначалу я испугался — я решил, что в Жилище Мелких Млекопитающих вспыхнул пожар. Однако свет не мерцал. Я прошел вдоль живой изгороди до угла забора, откуда открывался лучший обзор. Мне мешали деревья и очертания клеток, возникающие то тут, то там; я не мог разглядеть дверь, но видел карнизы под черепичной крышей, освещенные светом, который, должно быть, шел откуда-то снизу. Так и должно было быть — в Жилище Мелких Млекопитающих нет окон.

Я мог не волноваться, однако решил действовать осторожно. Пригнувшись, дюйм за дюймом я передвигался — местами на четвереньках — вдоль клеток и загонов. Я спугнул какое-то животное. Оно подскочило и галопом умчалось прочь, издав то ли храп, то ли ржание. Я пробрался мимо водоемов со Смешанными Водоплавающими Птицами, с высокими бордюрами и табличками: истории птиц и сказания о них. Водоемы давали мне отличное прикрытие, и я отыскал местечко, откуда мог видеть дверь Жилища Мелких Млекопитающих. Она была открыта; из длинного коридора лил свет, озарявший крыльцо и отражавшийся на стенах здания. Я подумал, что свет исходит из открытой комнаты за углом в конце коридора. Ты же помнишь Жилище Мелких Млекопитающих, с его идущими по кругу коридорами и фальшивым инфракрасным освещением?

Пока я ждал, немного поразмышлял. Возможно, комната ночного сторожа находилась совсем не там — может, свет оставили для того, чтобы дать ночным животным поспать при дневном свете, таком же иллюзорном, как и их инфракрасная ночь.

Я устроился в кустах и оперся руками о бордюр бассейна. В лунном свете я прочел жизнеописание ближайшей ко мне птицы. Она имела отношение к гагаркам. В Хитзингерском зоопарке осталась только одна особь семейства гагарок. Эта последняя гагарка описывалась как мелкая птица со сморщенной физиономией и довольно глупая; известно, что она имела обыкновение разгуливать по тропинкам и путаться прямо под ногами охотников. На самом деле вождь семейства гагарок оказался настолько глупым, что позволил племени исчезнуть. Последний раз Большую Гагарку видели живой в 1844 году, а мертвой — выброшенной волной на берег Ирландии в заливе Тринити — в 1853-м. В легенде говорилось, будто Большая Гагарка отличалась любопытством и крайней доверчивостью. Когда к ней подходили, она даже не трогалась с места. Она служила излюбленной добычей для продовольственных запасов рыбацких судов — моряки подкрадывались к гагаркам на берегу и убивали их дубинками.

Двусмысленное описание! Что они хотят сказать — что Большая Гагарка была непроходимо глупа или что это Большой Человек был настолько глуп, что уничтожил Большую Гагарку?

Я поискал уцелевшую родственницу Большой Гагарки, но никакой глупой маленькой гагарки так и не увидел — ни бродящей по дорожкам, ни путающейся под ногами.

Какое-то время за мной наблюдали. Кто-то приковылял на перепончатых лапах от бассейна к бордюру возле меня, остановился в нескольких шагах и осторожно выдохнул — видимо, желая узнать, кем это я интересуюсь в сей неурочный час. Потом он шлепнулся в воду и с плеском проплыл подо мной, издавая булькающие звуки — возможно, на что-то жалуясь; судя по хохолку на макушке, это была птица-поганка, и мне хотелось бы думать, что она выразила мне свое одобрение.

Среди всей этой сырости я слегка продрог, но мне необходимо было увидеть сторожа. Он вышел из освещенного коридора и украдкой выскользнул в дверь. В форме, портупее и, хотя я толком не разглядел, наверняка вооруженный; он взял с собой фонарик, чтобы пройти по тусклому коридору и темному зоопарку — однако не настолько темному, как мне бы хотелось: луна была слишком яркой.

Но!О, как просто — тра-та-та —Сторожить мне Сто-ро-жа!

Тщательно отобранная автобиография Зигфрида Явотника:

Предыстория I (продолжение)

9 марта 1938 года, среда, время чаепития: моя бабушка Мартер выпрямляет зубья вилки, дедушка Мартер, как всегда, не может дождаться пфлауменкюхен[10]; сливовые шкурки вздулись пузырями, и всем ясно, что сливовый пирог еще слишком горяч, чтобы его есть. Однако мой дед постоянно обжигает себе язык. Потом он выходит на кухню и украдкой подливает себе в чай еще рому.

— Терпеть не могу ждать, когда остынет этот чертов пирог, — ворчит он. — Если бы его поставили пораньше, то мы бы уже попили с ним чаю.

А бабушка нацеливает на него вилку.

— Тогда ты захотел бы чаю еще раньше, — возражает она. — Тогда ты начал бы ждать его еще раньше, все сдвинул бы, так что нам пришлось бы пить чай раньше обеда.

Зан держит чашку с чаем на коленях, поэтому он готов подставить ее для рома, когда дедушка обходит вокруг стола. Дедушка наклоняет бутылку прямо из кармана брюк.

— Будь осторожен с моей Хильке, Зан, — говорит он. — Будь осторожен с ней, она не такая всезнайка, как ее мутти.

— Мутти права, — говорит Хильке. — Ты вечно всем недоволен и вечно обжигаешься, когда бы пирог ни вынули из духовки.

— Ты видишь, Зан? — говорит дед.

— Теперь все вилки выправлены, — провозглашает бабушка. — И никто больше не уколет себе губу! — добавляет она. — Видишь ли, Зан, это настоящее серебро, поэтому зубья такие мягкие и так легко гнутся.

— Мутти, — говорит Хильке, — теперь у Зана есть работа.

— Но ведь ты еще учишься, Зан, — удивляется дед.

— Он водит такси, — сообщает Хильке. — Он может покатать меня по городу.

— Я работаю лишь часть дня, — говорит Зан. — Я продолжаю учиться.

— Обожаю ездить на такси, — заявляет бабушка.

— Когда это ты разъезжаешь на такси? — удивляется дед. — Когда мы с тобой куда-нибудь идем, ты всегда садишься в трамвай.

Бабушка протыкает сливовый пирог вилкой.

— Ну вот, теперь он вполне остыл, — провозглашает она.

— Всезнайка, — ворчит дед. — Теперь кругом одни всезнайки. — И перед тем как придвинуться к кухонному столу, он считает необходимым — к великой радости Зана — подкрутить ручку радио, чтобы убрать треск.

Зан доволен. Новости Радио Иоханнесгассе, прямо к чаю, и он ждет знакомых позывных. По средам можно не смотреть на часы: к тому моменту, когда вилки выпрямлены и пирог остужен, наступает время новостей.

Международных: Стинокерзельский замок в Бельгии — место проживания претендента на трон Габсбургов. Фрейхерр фон Виснер призывает всех монархистов Австрии противодействовать непрекращающемуся давлению нацистской Германии, которая намерена присоединить Австрию к рейху. Фон Виснер обращается к канцлеру Шушнигу с воззванием о возвращении монархии, оно могло бы помочь противостоять Германии.

Австрийских: уроженец Тироля, Курт фон Шушниг, на многолюдном митинге в Инсбруке объявил своей родной провинции и всему миру, что через четыре дня, в воскресенье, в стране состоится плебисцит. Избиратели смогут решить сами — независимая Австрия или аншлюс с Германией. Канцлер Шушниг заканчивает свою речь обращением на тирольском диалекте к двумстам тысячам собравшихся на Мария-Терезия-плац: «Народ, час пробил!» Разумеется, эти слова в Инсбруке производят особый эффект, поскольку сто тридцать лет назад народный герой, крестьянин Андреас Хофер, воодушевлял своих соотечественников на борьбу с Наполеоном тем же самым лозунгом.

Местных: молодая женщина, опознанная как Марта Мадофф, дочь торговца одеждой и тканью Сигизмунда Мадоффа, этим утром была найдена повешенной прямо в пальто на платяном крюке в гардеробной балкона второго этажа Венской государственной оперы. Обнаруживший тело сторож Одило Линц утверждает, что эта гардеробная никогда не использовалась — по крайней мере, вчера вечером, когда в опере давали «Лоэнгрин». Одило проверял эту гардеробную во время исполнения прелюдии; он уверяет, что тогда там ничего не висело. Компетентные органы констатировали, что смерть молодой женщины наступила от нанесенных пяти колотых ран в форме звезды в области сердца и незадолго до окончания оперы. Власти утверждают, что попытки изнасилования не было, однако чулок на женщине не оказалось, а туфли были снова надеты на голые ноги. Позднее, тем же вечером, некий очевидец утверждал, что видел группу юнцов в Хархоф-Келле, у одного из которых вместо шарфа был завязан женский чулок. Однако у сегодняшней молодежи принято похваляться подобным способом.