Дикие питомцы - Медланд Амбер

Поднимайся, – скомандовала она. – Мы едем обедать.

Мне в школу надо, – протянула я.

Ой, прости, – отозвалась она. – А я было подумала, что тебе нужно валяться в кровати и жалеть себя. А ну вставай! Немедленно!

Сидя в машине, я морщилась от яркого света, но Тесс не позволила мне надеть темные очки.

Ты не больная и не рок-звезда, – бросила она и включила радио.

Все последующие дни она будила меня в семь утра, включая в комнате свет. Если я не вставала до половины восьмого, весь остаток дня у меня оказывался забит срочными поручениями. Тесс оказалась суровым командиром. Я обязана была таскаться за ней по галереям. И тупо таращиться на рамы, пока она наклонялась получше разглядеть картину. Мы отправлялись гулять в Баттерси-Парк, где Тесс высмеивала безвкусно одетые пары. А потом обедали в «Фортнам и Мейсон», и Тесс флиртовала с официантом, нахваливая сэндвичи с огурцом. Я ненавидела ее.

Вернувшись домой, Тесс проходит по всем комнатам и везде включает свет, а я тем временем готовлю лосося в пергаменте. Половина мебели куда-то исчезла. На кухне Тесс все переставила, и мне приходится открывать по очереди все ящики, чтобы найти бумагу для выпечки и кулинарную нить. Я ставлю в холодильник бутылку Совиньон Блан.

Тесс спускается и проходит по кухне, захлопывая ящики. Потом обнимает меня. Лицо у нее холодное с улицы.

Как у тебя волосы отросли, замечает она.

У нее самой пучок на макушке. Трижды в неделю она втирает в кожу головы кокосовое масло. Когда я советую ей распустить волосы, она поджимает губы. Считает, что у женщин старше тридцати ни один волосок не должен выбиваться из прически.

Я чищу овощи. Тесс рассказывает, что пересматривает «Западное крыло» на DVD. В УВКБ[22] не хватает переводчиков, и работать ей приходится в две смены.

Прямо как в те дни, когда я только переехала в Англию. Благодаря политике Тэтчер тебя никто не принял бы на работу, если на это место мог претендовать «настоящий британец», говорит она.

Недавно в «Теско» кто-то назвал ее пакистанкой. Все это она рассказывает, не отводя глаз от телевизора. Единственная приемлемая причина открыть рот во время новостей – это заметить, что кто-то из ведущих располнел.

После ужина Тесс вручает мне свой айпад, и я, ни секунды не задумываясь, набираю в Спотифае «Джонни Митчелл». Начинает играть «Целый ящик тебя».

Что-то ты ничего не рассказываешь про Эзру, замечает Тесс, передавая мне платок. Не похоже на тебя.

Правда?

Я шумно высмаркиваюсь.

Как мило, бросает она.

Ты смотрела ссылку, которую я тебе отправляла? «Ленивые клинки» запустили рекламную кампанию. На каком-то автомобиле вроде. Точно не помню.

Его родители, наверное, в восторге. Он дома уже сколько? Два года? Помедлив, Тесс добавляет – мы увидим его на Рождество?

Он очень занят.

Она морщится. Обязательно быть такой… преданной? Потом откашливается. Теперь мы не так часто видимся, и она старается сдерживаться. А как учеба? Все хорошо?

С минуту не могу понять, о чем это она. Она начинает собирать тарелки со стола, но, когда я встаю помочь, снова садится. Я складываю тарелки в стопку, собираю приборы, вытираю стол.

И отвечаю – да, все хорошо.

Тесс стирает мои отпечатки с пульта от телевизора. Сначала я прислушиваюсь к ее безмолвным комментариям, потом она наконец заговаривает вслух – ты знала, что Эллиот был банковским клерком?

А Роулинг писала на салфетках, киваю я. А как у тебя?

Тесс морщит нос. Шансы найти человека, у которого нашлось бы время слушать про всю мою жизнь, исчезающе малы.

У него ведь была бы и своя жизнь.

Она поднимает бокал, будто мои слова только подтверждают то, что она сказала. Вот именно. Пока мы будем друг другу все это пересказывать, мы уже либо состаримся, либо и вовсе умрем.

Смотрим какой-то детектив. В багажнике машины находят изуродованный труп школьницы. Я отворачиваюсь.

Айрис, презрительно фыркает Тесс, держи себя в руках. Ты слишком остро на все реагируешь. Она выходит из комнаты, на ходу погладив меня по голове. Знаешь, ведь хищники чуют страх. Слышу, как она открывает холодильник. С другой стороны, кричит она из кухни, хорошо, что тебе удалось сохранить ранимость. Это, конечно, ужасно некомфортно, зато мужчинам нравится.

Курить она выходит на улицу. В том, как она, зажав в одной руке сигарету, второй подсыпает корма в птичью кормушку, чувствуется какой-то вызов. Хочется выбежать босиком и поцеловать ее, но я методично подавляю в себе этот порыв. Не то она скажет – обязательно устраивать представление с песнями и плясками?

Помню, как-то в начальной школе отмечали день отца. Он выпал как раз на мой десятый день рождения. Друзей у меня не было. Я жутко боялась идти в школу и решила прикинуться больной. Уткнулась лбом в батарею и сидела так, пока лицо не раскраснелось. Тесс же только расхохоталась и потащила меня к холодильнику. Сначала сама сунула туда голову, потом заставила сунуть меня, а вскоре мы уже торчали головами в холодильнике вдвоем. Она сказала – эта девчонка мне по душе. Потом разрешила мне отрезать огромный кусок от торта в виде гусеницы в оранжевую, желтую и голубую полоску, который сама мне испекла. У тебя в животе, Айрис, она превратится в бабочку. Я зажмурилась, и Тесс стала рисовать у меня на лице сиреневые, розовые и золотые спиральки. Каждый раз, как я пыталась открыть глаза, она трогала меня за нос. Потом она включила мне мультики, несмотря на то что это не был выходной. А сама убежала наверх. Я сидела и слизывала марципан с пальцев, когда она снова спустилась – в блестящих черных туфлях, узких черных брюках и белой рубашке. Волосы она распустила, и они свободно струились по спине. А ресницы выкрасила в ярко-синий. «Ну что, похожа я на отца бабочки?» – спросила она, отвесив мне поклон. Да! – ответила я. Конечно, мамашки у школьных ворот в тот день на нее косились, но папашки явно глаз не могли отвести. Один даже сказал: «Невероятная женщина, черт побери!» И тогда их дочки подумали, что и я тоже невероятная, и я чуть не лопнула от гордости.

Тесс возвращается и запирает за собой дверь. Не могу поверить, что ты до сих пор не бросила, говорю я.

Я курю только одну в день. Бог свидетель, я это заслужила. С моим поколением все было иначе – мы начинали курить, еще не зная, что это вредно.

Мое поколение ни о чем не может такого сказать.

Я спрашиваю, задуть ли свечи, но она качает головой.

И добавляет – те стаканы в посудомойку не ставь.

3

Каждый раз, когда мне хочется позвонить по Скайпу Эзре, я звоню Нэнси. Даже несмотря на то, что она начала носить шелковые шарфы и пересыпать свою речь навязчивым «так сказать». Новогодние праздники она провела в Котсуолде. Пирс кормил ее голубым сыром с айвой и читал Маяковского у камина. С его родителями ей познакомиться не удалось, зато они прислали ей на Рождество набор для хлебной закваски. Из «Фортнум и Мейсон» хвастается она, вертя перед экраном мятно-зеленым пакетиком.

Почему-то от мысли, что Тэлби-Брауны не в восторге от Нэнси, на душе немного легче. Она мурлыкает себе под нос «Начинаю гонку» Ланы Дель Рэй. Когда Нэнси поет, кажется, будто кто-то топчется по мешку, набитому кошками. Я ей не раз об этом говорила, но ей все равно. Она считает, что у нее ангельский голосок.

Судя по всему, дела у вас с Пирсом идут отлично, замечаю я.

Она недовольно кривится. Представь себе, мое настроение отнюдь не всегда зависит от мужчин.

Меня это задевает. Очевидно, она считает, что мои настроения определяют исключительно мужчины.

Ты еще не отправила им открытку с благодарностью?

Я на словах им все сказала, когда мы разговаривали по телефону, отвечает она.

По твоим рассказам мне показалось, они из тех, кто будет ждать открытку.