Алексей Слаповский - Победительница

Все остальные были на уровне шапочного знакомства.

Чудовище мое не подавало никаких признаков существования. Выжидало в кустах – возможно, не зная, что со мной происходит.

Оставался Павлик Морзе.

Он даже не удивился, когда я позвонила, наоборот, будто ждал этого звонка.

Мы встретились очень странно: он сидел в своей машине, а я в своей, мы видели друг друга, но говорили по телефону.

– Ты меня боишься? – спросила я шутливо.

– Да, – сказал он вполне серьезным голосом. – Я вообще как о тебе подумаю, меня сначала страшно заводит, а потом я полдня хожу без сил. Ты энергетический вампир. Причем даже на расстоянии. Так что давай коротко, в чем дело? Деньги нужны?

– Да. Меня обокрали.

– Ну, не обокрали, своими руками отдала.

– Откуда ты знаешь?

– Винда рассказала.

– Ты с ней знаком? – поразилась я. – Может, ты ее ко мне и подослал?

– Может быть. Короче, ты по уши завязла, хочешь вылечиться, тебе нужны деньги, я правильно понимаю?

– Да.

– А работу не пробовала найти?

– Пробовала, но...

– Ясно. Вид нетоварный. Потеем не вовремя, бледнеем некстати. И на коже пятнышки. Есть на коже пятнышки?

– Есть.

– Кокс, он даром не обходится. Говорил я тебе, учил я тебя: веди здоровый образ жизни. Против Москвы есть только одно средство: уединение и здоровье. То есть два в одном.

– Ничего ты мне этого не говорил.

– Да? Забыл, значит. В общем, так. Тебе нужны деньги, я знаю, как их достать.

– Что-нибудь паскудное?

– Не без этого.

Он вкратце изложил: есть такой феноменальный человек Бокинин, он же Бокий, Бокия, Бокинян, Бокинеску, Бокинелли, Бокински и т. п., гражданин мира, фантазийный бездельник и коллекционер. Коллекционирует знаменитых женщин. А именно: различными способами доводит дело до того, чтобы сняться со знаменитой женщиной в эротической позиции, можно без секса.

– Зачем ему это?

– Развешивает фотографии по стенкам и показывает друзьям.

– Но может и опубликовать?

– Исключено. Ему это не надо. Он готов расписку дать.

– И возьму. То есть взяла бы, – спохватилась я. – Я на это не пойду.

– Как хочешь, – спокойно отреагировал Павлик.

И отключился, а его машина тронулась с места.

Я перезвонила ему и сказала, что согласна.

Да, Володечка, я согласилась. Все-таки без контакта, просто съемка. Так снимаются киноактрисы – и тоже иногда обнаженными.

Я достала деньги и прошла курс лечения. Не знаю, насколько именно это лечение мне помогло, потому что было чрезвычайно плохо, и, в сущности, всё сводилось к тому, чтобы терпеть, а чтобы легче было терпеть, давали седативные средства. Таким лечением я и дома могла заняться. Но было бы, конечно, труднее в одиночку.

Одиночка, Володечка! Как часто я повторяла мысленно это слово на разные лады: одиночка, одинокая, одна. Не к кому пойти. К Ларе и Борису – нарваться на тоскующие взгляды Бориса. С сокурсниками ни с кем толком не знакома. Были моменты – подмывало вернуться домой, к маме. Но это значило – слишком многое проиграть. Я застряну тогда навеки в своем любимом городе, где надо мной висит обещание неведомого человека завладеть мной через два-три года, значит, в который уже раз я убеждалась и говорила себе, нужна защита. Без защиты никак и нигде.

И опять пригодился Павлик. Странно, но только ему я могла позвонить и поделиться своими проблемами, только он выслушивал меня, понимал и даже брался помочь. Да, как умел, да, небескорыстно (с коллекционера он взял очень хорошие комиссионные).

Павлик сказал:

– Ты должна сделать то, что давно пора сделать. Тебе нужен спонсор. А еще лучше – муж.

Я сказала, что замуж нельзя – мне предстоит принять участие через полгода в конкурсе «Мисс мира», туда замужних не берут. Поэтому и «мисс», а не «миссис». А что касается спонсора, то мне это слишком противно. Моя аллергия обострится, я просто не смогу. Вот если бы нашелся человек, согласный на совместное проживание без контактных отношений.

– Найдем! – пообещал Павлик.

И нашел.

Письмо девятнадцатое

Вспоминая этого человека, Башмакова Константина Константина, я, Володечка, думаю почему-то сразу о тебе. Не потому, что ты мог от него родиться, нет, это еще не твой возможный отец. Просто вы чем-то с ним похожи. Легко представляю, как растила бы тебя с таким человеком, который, возможно, был бы неплохой отец.

Ты в моих воспоминаниях – застенчивый, тихий, скромный. И очень светлый – каким-то уютным светом, не режущим глаза и душу. Ты любил спокойные занятия: читать, слушать музыку в наушниках. Ты даже в компьютерные игры играл без звука. Очень увлекался мастерить руками, чего уже никто не любил в твое время. Всякие модели парусников, самолетов, старинных паровозов с вагонами, рельсами и маленькими станциями с полосатыми палочками поперек, которые ты просил меня открывать нажатиями кнопок, я вечно в них путалась.

У тебя фактически не было того, что называют переходным возрастом. Ты рано понял, что высовываться и казаться лучше всех – пустое занятие, ты был не по возрасту мудр, ты быстро понял, что счастье можно найти в самом заурядном деле, лишь бы оно нравилось.

В сущности, это я пересказываю характер и биографию Константина Константина, который стал моим защитником или, вернее, прикрытием на это время.

Удивительный человек.

Мне представлялось, что это будет зажравшийся богатей, которому нужна в подруги непременно победительница конкурса «Краса России» – для VIP-эскорта, как это тогда называлось. Поэтому я поразилась, увидев его: мужчина около пятидесяти, небольшого роста, с мягкими серыми волосиками на голове, тоненьким ртом, маленькими глазками, тихим голосом. И страшно стесняющийся. Когда Павлик нас знакомил в ресторане, он смотрел то на Павлика, то в меню, то на подавателя. Наконец нашел возможность разглядеть меня – в стекле окна, отражавшем мое отражение. Но заметил, что я перехватила его взгляд, и покраснел.

Когда Павлик ушел, Константин Константин, кажется, готов был тоже сбежать.

Но выдержал и забормотал:

– Вы не подумайте, я понимаю, вы замечательная девушка, но вы мне не в этом качестве нужны, то есть... В каком-то смысле жизненная практическая необходимость. Вернее...

Постепенно, запинаясь, с пятое на шестое, он рассказал о себе следующее.

Жил с бабушкой и мамой в многосемейной квартире-развалюхе в центре, с видом на Кремль, такие контрасты в советское время были не так уж редко. Постепенно все из этой квартиры уезжали или умирали, а у мамы Константина был практичный брат, дядя Константина. Он посоветовал оформить его проживание в этой квартире на место выбывших жильцов, а всю ее взять в приватное пользование, заодно документально заплюсовав технический этаж над квартирой, то есть чердак. Так и сделали. Потом умерла бабушка, умерла мама, а вскоре от внезапной и тяжелой болезни умер одинокий, бездетный дядя. Совершенно неожиданно Константин стал владельцем жилой площади размером в несколько сотен квадратных метров и стоимостью в несколько миллионов дайлеров. Плюс несколько сот тысяч дайлеров, оставленных ему дядей. Вокруг квартиры кружили самые разные люди с предложениями продать, но Константин только морщился.

По профессии он был прикладной художник: рисовал обложки и иллюстрации для книг. Работал всю жизнь в издательствах, выпускавших фантастические книги. Больше всего он любил изображать неведомые планеты с кратерами вулканов, багровые закаты далеких светил и на этом фоне необыкновенно стройных космических мужчин и женщин рядом со стреловидными летательными аппаратами. Лица космолетчиков в прозрачных скафандрах были идеально правильными, как и их фигуры. Помимо иллюстраций и обложек он рисовал картины для собственного удовольствия – то же самое, что для книг, только на больших матерчатых полотнах. Какие-то инопланетные города, корабли с оранжереями внутри, красные пустыни, буйные джунгли, штормы океанов, состоящих из необыкновенной желтой воды. Кроме этого, Константин ничем не интересовался. С женщинами обращаться не умел, потому что у него были бабушка и мама, а чего-то другого он не мог представить. Так и сидел дома, рисовал, иногда выходил прогуляться, а по вечерам обязательно смотрел два или три фильма – предпочитал опять-таки фантастику. Мысль о женитьбе иногда приходила, но с условием, что он кого-то сильно полюбит, а полюбить всё не получалось. Да и странно, если бы получилось: он общался с продавщицами окрестных магазинов, а в издательства даже не ходил, посылая свою продукцию электронным способом. Через полтора десятка лет таким методом удаленного сотрудничества будет работать почти треть населения Земли, да и в ту пору уже многие понимали абсурдность несоответствия современных приспособлений для работы и архаичных методов ее организации: люди зачем-то каждый день собирались по десять, пятьдесят, по сто и больше человек в одном здании и делали то, что они прекрасно могли делать, не выходя из дома, а для производственного общения уже тогда существовало множество способов, включая развитые визуальные.