Александр Щёголев - Жесть

Далее. Добившись безоговорочного подчинения, руководитель получил возможность давать ученикам самые разные задания. (Счастье детей и их родителей, что до реально опасных поручений не успело дойти, подумала Марина.) Взять ту же милостыню. Сначала детей учат как бы не всерьез — в кабинете, в игровой форме, — потом выпускают на улицу, для «полевых испытаний»… Иначе говоря, под видом развивающего кружка формировалась команда (группа, стая), объединенная волей лидера и общей идеей.

Секта.

Примеров такого деструктива в нашей жизни предостаточно…

«Опаснейшая подмена ценностей», — было написано в итоговом заключении.

Но главное, самое страшное обвинение, которое выдвинул ведомственный психолог, состояло в том, что тренинги вел человек, не имеющий психологического образования. «Это недопустимо!!!» — почти вопль, трижды подчеркнутый, украшал официальный акт…

…Впрочем, для следствия главным было совсем другое.

Некая, прямо скажем, жутковатая подробность имела прямое отношение к уголовному делу. Оказывается, весь процесс, направленный на якобы формирование личности, имел сначала негласную, а потом и открыто провозглашенную в Клубе цель. Конечную цель. Команда стремилась, готовила себя к Точке Перехода. Дружно мечтала о том сияющем мгновении, когда все они, все как один, будут готовы… К чему готовы — страшно выговорить.

Никто из посторонних ни о чем не подозревал.

Добившись полной управляемости, учитель связал учеников общей тайной.

Этот термин — Точка Перехода, — не имел никакого отношения к кастанедовской «точке сборки» (как ошибочно предположил Александр, информируя Марину о подвигах маньяка). Речь шла… о переходе в иной мир. Чтобы школьники, став совершенными людьми, могли спокойно принять Смерть, когда Она придет, — с чистыми душами.

Вот такая «духовность».

(К какому ритуалу этот хренов экспериментатор предназначал детей? — содрогнулась Марина. Лучше не думать и не представлять…)

…Теперь о попытках суицида.

Александр, помнится, когда уговаривал Марину заняться статьей про маньяка-учителя, упомянул о двух таких случаях. Честно говоря, именно это оказало решающее влияние на решение Марины. Депрессия, аффект… и, как высшее проявление подобных состояний психики — самоубийство… это было близко ей, до дрожи в коленках близко.

И что выясняется? Обе суицидальные попытки совершил один ученик. Ученица. Маша Коровина, спаси и сохрани Господь ее душу. Та самая девочка, которую потом нашли зарезанной в квартире ее классного руководителя…

Первая попытка была откровенно демонстративной. У себя дома, в ванной, при наличии в квартире родителей, пусть и за запертой дверью… Конечно, она рассчитывала, что ее хватятся, найдут и спасут. Что и произошло. Поводом, как легко выяснилось, стало то, что во время одного из занятий Клуба какой-то кретин назвал ее «шлюхой». О причинах в материалах дела ничего не сказано… а жаль, жаль. Во всяком случае, очевидно, что причиной был вовсе не тест, который ученики тогда выполняли, и деструктивная деятельность педагога тут ни при чем.

Вторая попытка, похоже, стала настоящей. Опять ванна и опять бритва. Кровь, раскрашивающая воду красными жилами. Глубокая ночь… На сей раз в доме никого — отец в командировке, мать на дежурстве. Лишь бабушка храпит в своей комнате… Спасло ее чудо. Домашняя псина, умница, почуяла неладное — заскулила, забегала по квартире, пока не разбудила бабушку. Дальше была «Скорая помощь» и больница, сначала обычная, потом, пару недель, — клиника неврозов в Поленове. (Я бы эту их собаку, после ТАКОГО, кормила бы только парным мясом, подумала Марина с умилением.)

Что касается причины и повода, то их долго искать не пришлось. На очередном тренинге учитель для каких-то целей разбил старшеклассников на две группы — по принципу цвета глаз: голубоглазые и кареглазые. Маша попала к тем, у кого глаза карие. И тут ее стукнуло: как же так, ведь у обоих ее родителей глаза вроде бы голубые… Они уже прошли начала генетики, то есть про рецессивные и доминантные признаки кое-что знали. У голубоглазых родителей и ребенок должен быть голубоглазым — как же ей это раньше в голову не пришло? Сначала она засомневалась: может, ошиблась? Проверила цвет глаз у папы и мамы. Прочитала как следует учебник по биологии. И ей стало ясно, что настоящий ее отец — вовсе не тот человек, с которым она прожила шестнадцать лет под одной крышей, а невесть кто… и что мама, всю жизнь служившая ей идеалом женщины, — вовсе не та особа, с которой следует брать пример…

Родители вынуждены были сказать Маше правду. Оказалось, она не родная их дочь, а приемная, взятая из Дома малютки еще в младенчестве. С этим девочка в конце концов примирилась, это все-таки не так стыдно… и опять же — занятия психологическими тренингами имели к ее срыву лишь косвенное отношение. Трагическая случайность.

Что же получается? Если бы два разных человека, занимавшихся в группе с одним психологом-руководителем, пытались независимо друг от друга покончить с собой — это да, серьезный показатель неблагополучия в группе. Когда же один человек раз за разом предпринимает такие попытки, возникает вопрос: не в самом ли человеке дело? Нет ли у него проблем с психикой? Наверное, исходя из этих нехитрых соображений, администрация гимназии не сделала оргвыводов, ограничившись беседой с Машенькиными родителями…

Однако не слишком ли жестокая кара постигла в итоге неудавшуюся самоубийцу?

Среда, первая половина дня. ВЛЕЧЕНИЕ

— О чем задумались? — спросил Павел.

— Простите… Так, по работе.

— У вас лицо было, как будто червивое яблоко надкусили.

— Ох, знаете! Я такие яблоки каждый день дюжинами жру. А червяки — та же клетчатка, переварю как-нибудь. При моей профессии гурманом не станешь.

— При моей — тоже…

Хорошая была у Павла машина: просторная, ходкая. Да и водил он лихо. За окном мелькали поля, перелески и яркие пятна типа бензоколонок. Дорожные правила не для ментов писаны — он гнал по осевой, беспрерывно сигналя попутным и встречным. Дух захватывало. То ли перед дамой выделывался, то ли всегда такой.

— Вы извините, я там, в больнице, на вас наехал.

— Да нет, я же все понимаю. Это, наверное, нелегко дается, когда нужно всех строить…

— Быстро входит в привычку.

— Привычка — вторая натура?

— Не знаю… — мрачно подытожил Павел.

Что же я делаю, ужасалась Марина сама себе. Королева Рока… девочка, сломанная давним проклятьем… тебе нужен Шестой?

Мужик ей определенно нравился. Не потому, что похож на Вадима (да не похож вовсе, совершенно другой!), а просто — нравился. Симпатичный, и все тут. И что теперь? Специально тормозить себя, превращать симпатию в профессиональное, рассчитанное кокетство? Ровно это она и пыталась делать… Хотя, с какой стати?! Хочу! — топнула она ногой, мысленно, конечно.

А если… (не думать об этом!)… что-нибудь случиться?.. (не думать!!!)… а вдруг? Кто будет виноват?..

Чудовищный выбор.

Надежды и страхи. Компот из чувств…

— Злым быть проще, да? — игриво спросила Марина.

— Нам положено… Не злым, а строгим… — Он засмеялся.

По рискованной дуге — выехав на правую обочину, — он обогнал автопоезд, везущий лес. Шикарный вираж! Отчаянный мужчина! Ах и ох…

— Вы правда из РУБОПа?

— Есть такое дело.

— Из какого отдела?

— Убойный.

— А фамилия ваша?

— Я майор Больших и Малых милицейских Домов. А фамилия моя слишком известна, чтобы называть ее вслух.

Похоже, офицера понесло. То ли от безудержной гонки, то ли от порученного ему дела. А может, виной тому женщина, сидящая рядом.

— Уголовный розыск что, не участвует в охоте?

— Главк-то? Все участвуют. Только приз один. Второго и третьего места здесь не будет.

— Простите, если я задам неприятный вопрос. Вы ловили этого маньяка… прошлой осенью, когда он только начал куролесить?

— Все ловили, как и сейчас. Но тогда приз достался полковнику Лебедеву, начальнику убойного отдела Главка.

— Я знаю полковника Лебедева, — сообщила Марина.

Павел быстро взглянул на нее.

— Знаете? В каком смысле?