Ираклий Квирикадзе - Пловец (сборник)

– Слышал о красных американцах?

– Это какие-нибудь марксисты?

– Они приехали после войны в СССР, помогать Сталину строить коммунизм…

– Фраза хорошая: «Сталин жмет руку Вильяму Шекспиру».

– Американцы поняли очень быстро, что они строят в СССР. Многих из них арестовали, сослали в Сибирь, расстреляли…

– А ты убил Вильяма…

– Не перебивай… Я убил… и… в то же время… – Он замолчал.

Александр перебирает фотографии:

– А кто эти красотки?

Перед самолетом на фото стоит американец. На его плечах две молодые женщины. Они в кожаных штанах, куртках. Улыбаются. На мощных плечах американца они смотрятся как две бабочки.

– Справа – Соня. Слева – Лейтенант. Ее звали Лейтенант. Имени никто не знал. Соня и Лейтенант – летчицы. Приехали в нашу деревню после войны… поселились в амбаре, где стоял их самолет. Опыляли колхозные поля химическими удобрениями… В войну они летали на бомбардировщиках, бомбили Берлин… Ни с кем не общались, жили замкнуто. Мужчины толпами ходили вокруг амбара. Соня и особенно Лейтенант отшивали их выстрелами из парабеллума…

– А Шекспир?

– Он жил в американской сельхозкоммуне. Лечил коров, свиней, собак…

– Ветеринар?

– Да…

– Но твои бомбардировщицы на плечах американского ветеринара очень даже счастливые… Соня красивая… Расскажи, интересно…

Уральский пейзаж – горы, леса, река. В день приезда летчиц шел дождь… Над рекой густой туман. По реке Пескарики медленно плыл паром. Скрипели цепи. На мокрых досках парома стоял гроб. Хоронили Клару, деревенскую проститутку. Клара-профессор была ее кличка. Профессор трудилась как вол. Семь деревень обслуживала…

В бумажных цветах – лицо Клары-профессора. Красные, напомаженные губы… Свежее, полное лицо, по которому прыгают капли дождя. Человек двадцать мужчин сбились в одном углу парома. У всех печальные, скорбные лица. Большинство мужчин в резиновых плащах.

Паром растворяется в тумане. На берегу стоят две женские фигуры в кожаных штанах и куртках. На головах летные шлемы. Это Соня и Лейтенант. Они курят папиросы, смотрят на паром, выплывающий из тумана.

Рядом стоят, мочатся в речной песок коровы. Повозка с керосиновой бочкой, рябой керосинщик. Священник в черной рясе и в калошах. Все ждут парома. У ног летчиц два больших фанерных чемодана.

Паром приближается.

– Кого хоронят? – спрашивает керосинщик.

– Клару-профессора, – отвечает священник.

– Одной блядью меньше стало. – Видно, что керосинщик пьяный.

– Грех говорить так об усопшей…

Керосинщик хихикнул в ответ. Подошел к летчицам, рассматривает их в упор. Летчицы не смотрят на пьяного.

Паром пристал к берегу. Священник примкнул к процессии, которая медленно движется по мокрому, скользкому склону. Мужчины оглядываются на летчиц, пожирают их глазами. Керосинщик вдруг крикнул в сторону мужчин, идущих за гробом:

– Кларки-профессора сменщицы приехали!

Кто-то в похоронной процессии засмеялся. Слышны негромкие голоса:

– Та, что слева, – классный станок!

– И справа ничего…

– Надолго к нам?

– А хер их знает…

Несущий гроб поскользнулся, чуть не уронил Клару-профессора. Из гроба посыпались бумажные цветы. Их собирал школьный учитель военного дела Юстин, по кличке Динозавр, бритый наголо, в гимнастерке, в кавалерийских высоких сапогах.

– Главный ебарь, а ты что молчишь? – спрашивает он Динозавра.

Динозавр положил мокрые, грязные цветы на грудь Клары, гроб подняли.

– Я о них все знаю, – говорит Динозавр.

– Скажи…

– К этой, что красивая, клеился генерал армии Самохин. Она утюг раскаленный прижала к его херу, когда он на нее полез… Скандал был, но дело замяли, ее и подругу погнали из армии, вот они к нам прилетели, поля опылять…

– Опасные птички…

– Если генералу армии не побоялась хер спалить, что она с тобой-то сделает? А?

Мужчины смеются. Процессия приближается к вырытой яме. Внизу под склоном, у берега реки, виден паром. На него взбираются коровы, керосиновая повозка, летчицы с чемоданами. На дальнем берегу реки видны деревня Пескарики, белая церковь, стая черных ворон, кружащих над медным церковным куполом. И туман, в котором исчезает дождливый уральский пейзаж.

Паром поплыл назад.

Мужчины, собравшиеся у вырытой могилы, слушают бормотание священника и смотрят на уходящий паром.

На пароме пьяный керосинщик что-то говорит женщинам-летчицам. Неожиданно керосинщик упал, получив удар в челюсть.

Паром тает в тумане. Слышно лишь тихое звяканье цепей.

Яркий солнечный день. Жарко. Поет невидимая птица. Поле. Амбар. Маленький, легкий самолет У-2. Недалеко от самолета в густой траве лежит голая молодая женщина-летчица. Рядом с ней, на расстоянии вытянутой руки, парабеллум. Женщина загорает. На носу приклеен обрывок газетного листа, чтобы нос не обгорел. Из дверей амбара выходит другая обнаженная женщина. Она несет фаянсовую кружку с горячим чаем. Это Соня.

– Лейтенант, я сахара кинула два куска…

Слышен голос лежащей в траве:

– Не балуйся сахаром…

Соня смеется, проходит под крылом самолета.

– Да ладно, что жадничать, война кончилась…

Соня – с высокой грудью, длинными, упругими ногами, голова коротко острижена. Подойдя к Лейтенанту, она нагнулась, растянув большие белые ягодицы. Протянула Лейтенанту кружку. Чуть поодаль от женщин и самолета стог свежескошенной травы. Лейтенант смотрит на стог, глотает горячий чай. Взгляд внимательный, напряженный.

– Что-то слышу…

– Что?

– Что-то…

Вдали виднеется белая церковь, на колокольне звонарь бьет в колокол.

– Колокол?

– Нет, что-то рядом.

В отличие от Сони, Лейтенант загорелая, худая, костистая и неожиданно с детскими пухлыми губами.

– Сука буду!

– Будь, – смеется Соня.

– Кто-то на меня смотрит…

В церкви полумрак. От узкого окна тянется яркий луч света, в котором плавает сизое облако дыма. Оно поднимается вверх от кадила священника Афона, мы его видели на похоронах Клары-профессора.

Небольшой хор: три старые женщины, тощий узколицый мужчина и мальчик, Никита Штольц, поют церковный хорал. Прихожан в церкви немного. По каменным плитам ходит петух. Никита смотрит на петуха, который попал в яркое солнечное пятно на полу. Никита улыбается.

Голос у Никиты звонкий, чистый…

В углу церкви Афон шепчет одному из прихожан:

– В них дьявол! Гроб Клары-профессора из деревни вынесли, и в тот же день появились эти две чернокровки. Рогатое творенье не дремлет, не любит пустоты… Одну прибрал к себе, двух выпустил к нам…

По церковному двору бежит Никита. Сандалии его торопливо касаются мраморных плит, заросших колючками и крапивой. Нагнувшись над одной из плит, Никита сунул руку в крапиву, достал старый театральный бинокль с побитым перламутром. Быстро сунул его в карман штанов и побежал дальше.

Стог сена, который стоит недалеко от самолета и загорающих летчиц. Из стога сена слышны приглушенные детские голоса: мальчика и девочки.

– Дай бинокль, я тоже хочу посмотреть…

– Подожди…

– Насмотрелся уже…

В стогу мелькает перламутр бинокля.

– Тебя не было, Лейтенант подошла, стояла-стояла, смотрела-смотрела, в руках пистолет…

В окуляры бинокля видна трава, по ней ползет черепаха. Внимание смотрящего в бинокль какое-то время отдано черепахе, потом он выбирает другой объект – пышные женские груди с темно-розовыми сосками.

– Когда вырасту, тоже буду летчицей и буду иметь такие же груди… Спорим… Они уходят…

Обнаженные летчицы идут к амбару. Останавливаются, смотрят на длинный шест, вбитый в землю. На шесте пузырится полосатый в черно-белую полоску сачок. Это определитель направления и силы ветра. Лейтенант что-то говорит Соне. Слов ее не слышно.

– Чья жопа лучше? – шепчет девочка.

– Сонина! – раздается голос мальчика.

– Большая!

– Что ты понимаешь?

– Не жопа, а царь-жопа.

В стоге слышен приглушенный смех. Летчицы оглядываются, словно услышали смех. Дети смолкают.

– Забыли пистолет, – шепчет мальчик.

На траве лежит оставленный летчицами парабеллум. К нему подползла черепаха, остановилась, смотрит на незнакомый предмет. Лейтенант, услышав смех, срывается с места, бежит к вилам, воткнутым в землю у стены амбара. Хватает их и с криком бежит к стогу. Железные вилы в руках разъяренной голой женщины смотрятся ужасающе.

– Дрочильщики!!! Гады!!! – кричит Лейтенант.

Из стога кубарем вываливаются детские фигурки. Это Никита, знакомый нам по церковному хору, и девочка Марфа – подруга Никиты. Лейтенант, увидев детей, растерялась, остановилась – не ожидала, что это дети, да еще один из «дрочильщиков» – девочка. Но через секунду волна нового гнева подхлестнула Лейтенанта, и она с воплями погналась за детьми.

Там, где кончается взлетно-посадочная полоса, начинается капустное поле, усеянное капустными шарами. По полю бегут испуганные дети. За ними Лейтенант с вилами в руках. Дети бегут, как зайцы, зигзагами. Лейтенанту не догнать их. Она метнула вилы: