Грэм Джойс - Как подружиться с демонами

— А еще я хотела напомнить, что в этом месяце от тебя не приходило денег.

— Ах да, я сменил банковский счет. Я это улажу. В следующий раз отправлю в двойном размере, идет?

— Пропускать выплаты — это на тебя не похоже. Ты ведь не собираешься бросить нас, а?

— Бросить вас? — Я напомнил Фэй, что удирать к знаменитым кондитерам — это по ее части.

— Я имела в виду, не намерен ли ты испариться — так, что мы больше тебя не увидим. Что скажешь?

— Скажу: нет, — заверил я Фэй. — Испаряться я не намерен.

Лишь раз в жизни я был близок к тому, чтобы испариться: когда обнаружил, что Фрейзер вызывал бесов по моей книжке. По правде говоря, я «выпал в осадок», как сейчас принято говорить. Помню, я уставился на эту поганую книгу и свою рукопись в ней так, словно то был змеиный клубок, на который я чуть не наступил.

— Она тебя не укусит, — сказал Фрейзер.

Меня парализовало. Я онемел. Мне хотелось уничтожить эту книгу и задушить Фрейзера, причем одновременно. Но прежде всего нужно было сделать вид, будто я вижу рукопись впервые. И уж чего я точно не планировал делать, так это признаваться ему, что эта абракадабра вышла из-под моего пера.

Кроме того, я пытался обдумать безумные последствия этой истории. Неведомая сущность, которую вызвал Фрейзер, до чертиков пугала его самого. Была, конечно, вероятность, что он накрутил себя на пустом месте, однако я ведь и сам отчетливо ощущал на чердаке чье-то присутствие. А равно и вахтер. И его псина. Я попытался вспомнить, чего же я понаписал в этой рукописи.

Гнилая книжонка, с которой все началось, попала ко мне в руки вместе с другими заплесневелыми томами со дна картонной коробки, набитой разным хламом. Эту коробку я вынес из дома некой докторской вдовы во время одного из наших квартироуборочных набегов. По большей части книги из той коробки были полной дребеденью, но оккультное содержание этой меня заинтриговало. Как я уже говорил, половины книги не хватало, обложки и фронтисписов тоже не было. Такую не продать. Невозможно было узнать, кто, где и когда ее издал и даже кто написал.

Основная часть текста, напыщенная и многословная, содержала дотошные описания подготовки к магическим ритуалам. Также в книге имелись схемы и формулы, но, к сожалению, не было инструкций по проведению самих ритуалов. Видимо, они остались в ее утерянной части.

В то время интерес к оккультной литературе рос как на дрожжах. Полки ломились от книг с дебильными названиями вроде «Найди себе египетского духовного гуру», «Расклад рун для вашей кошки» и тому подобных. Мне пришло в голову, что на основе этой книги можно создать манускрипт с описанием тайных магических обрядов. Я купил кальку цвета луковой шелухи и черную тушь, кое-как изучил вопрос и принялся компилировать ритуалы. Мой сумасбродный план заключался в том, чтобы представить рукопись издателю как «сенсационную находку».

Я провел долгие часы, выписывая буквы элегантным, почти каллиграфическим почерком и тщательно, как настоящий чертежник, копируя схемы, лишь для того, чтобы бросить эту затею на полпути. Слишком уж трудоемким оказалось дело. По самым скромным подсчетам, на подготовку рукописи, которую можно показать издателю, у меня ушел бы целый год. В итоге я сунул книгу и незавершенный манускрипт в коробку с прочим старьем и отнес их на чердак собирать пыль.

Вот так моя рукопись и оказалась у Фрейзера.

— Я заберу эти бумажки, — сказал я ему тем утром.

— Еще чего! Они мне нужны.

— Ну и нафига они тебе?

— Возможно, с их помощью я найду способ… загнать это самое туда, откуда оно вылезло.

Я мог бы просто сказать ему, что эти вещи принадлежат мне. Но я решил, что тогда уж точно увязну по уши. А еще, как ни противно об этом говорить, стану более уязвимым для той сущности, что вызвал Фрейзер. Пусть это звучит неразумно — хотя что в этой истории вообще было разумно? — но мне казалось, что, если Фрейзер узнает, какую роль я в этом сыграл, та дрянь, которую он подцепил, словно вирус, перекинется и на меня.

— Я просто хочу их изучить. Я немного шарю в этих делах.

— Правда шаришь? — недоверчиво спросил Фрейзер.

Я упомянул «Ключи Соломона» и с минуту нес всякую оккультную пургу. В общем, достаточно, чтобы произвести на него впечатление. И он сдался, отдав мне эти бумажки.

— Только я должен в точности знать все, что ты делал.

— Я все делал так, как там написано. Тютелька в тютельку.

«Только ты тютельку тютя», — хотел добавить я.

— А при чем тут фотки? Те девушки?

Он пожал плечами:

— Они и были целью обряда.

— Чтобы что?

Он сделал большие глаза.

— Так ты сделал это в надежде их трахнуть?

Он моргнул. Мне захотелось срастить его сломанный нос, чтобы сломать его снова.

— Фрейзер, говна ты кусок, почему именно моих девушек?

— Потому что они бывали тут и я мог раздобыть их личные вещи. В смысле, из ванной. Расчески там всякие. Воду после мытья.

— Воду после мытья? Ты воровал воду, в которой они мылись?

— Что значит «воровал»? Как будто она им нужна! Пару раз успевал прошмыгнуть в ванную, пока вода еще не стекла. И вообще, если бы они были поаккуратней и мыли за собой ванну…

— Заткнись, а не то… Кто бы еще говорил об аккуратности.

— Вот я и говорю.

— Вот и заткнись. Где ты взял фотки?

— Делов-то, Уильям. Притворялся, будто снимаю что-то у них за спиной.

— Но в итоге, как я понимаю, ничего не вышло.

— Не совсем.

— Не совсем? Что значит «не совсем»? Вышло, мать твою, или не вышло?

— Ну нет. Пока что нет.

Я вспомнил, как он исхитрился пожать руку Мэнди, когда прощался с ней сегодня утром.

— Я ухожу, — сказал я. — Книжку и манускрипт забираю с собой.

— Что будешь делать? — крикнул он мне вдогонку.

Я не ответил. Не терпелось залезть в душ и отмыться.

Вернувшись к себе, я сел за стол, разложил на нем листы рукописи и попытался вспомнить источники, на основе которых фабриковал свои ритуалы. Помню, как у меня трещала голова, пока я переворачивал никотиново-желтые страницы книги, стараясь заново испытать вдохновение, которое породило все эти пентаграммы, пентакли и латинские фразы.

Мне подумалось, что Фрейзер чего-то недоговаривает. Его пентакль или пентаграмма — в общем, та фигня, что он начертил на полу чердака, — явно не совпадала ни с одним из моих филигранных рисунков, иначе я ее вспомнил бы. Кое-какое сходство, конечно, имелось — один пентакль похож на другой, не так ли? — но это заполнение, этот текст, эти символы я видел впервые, и они не имели ничего общего с теми схемами, что я скрупулезно вычерчивал при помощи транспортира и циркуля.

Мучась головной болью, я сосредоточенно изучал листы кальки. Настоящий специалист, наверное, сумел бы собрать воедино фрагменты, которые я надергал из множества источников: египетских заклинаний с какого-то папируса, большого и малого «Ключей Соломона», латинских проклятий. Черт, кое-что из этого я даже выдумал сам. Помню, однажды вечером, неслабо укуренный, сидел и смеха ради занимался «говорением языками», записывая белиберду, которая срывалась с моих уст. Казалось немыслимым, чтобы все это вместе могло сложиться в настоящий, действенный ритуал, пробудивший к жизни силы, в которые я даже не верил.

Это казалось просто немыслимым.

На одном из листов я нарисовал классическую пятиконечную звезду и обвел ее двумя концентрическими кругами. Между ними вставил слова: ШБТАЙ, ЦДК, МАДИМ, ШМШ, НГХ, ККБ и ЛБНХ. А снизу приписал содранное откуда-то разъяснение:

Необходимо знать, что общее количество часов дней и ночи — двадцать четыре и что каждый час управляется одной из семи планет, расположенных в правильном порядке: от высшей до низшей. Порядок планет таков: ШБТАЙ, Шабатай, Сатурн, ниже Сатурна — ЦДК, Цедек, Юпитер, ниже Юпитера — МАДИМ, Мадим, Марс, ниже Марса — ШМШ, Шемеш, Солнце, ниже Солнца — НГХ, Ногах, Венера, ниже Венеры — ККБ, Кокав, Меркурий, и ниже Меркурия — ЛБНХ, Леванах, Луна, самая низкая из всех планет. Обрати внимание, что магическая операция должна быть выполнена под управлением соответствующей планеты и обычно в час, который относится к ней же.

Бред сивой кобылы. Который я перетасовал с отрывками, раскопанными где-то еще:

В дни и часы Сатурна ты можешь проводить вызов душ из Гадеса.

Это, конечно, греческое. Именно так я и делал: мешал в кучу греческое, латинское, древнееврейское и египетское, сдабривая бодрой отсебятиной. А вот другой рисунок: две концентрические окружности, а в них вписан треугольник с различными буквами и магическими символами, которые я позаимствовал с репродукции коптского манускрипта, найденной в библиотеке колледжа. Интересно, подумал я, уж не этот ли текст, переписанный мною невесть откуда, вдохновил Фрейзера на его извращенный ритуал: