Андрей Жвалевский - Время всегда хорошее

– От верблюда, – засмеялась я. – Мне сегодня сон приснился. Как будто я – девочка из будущего… И мне поручено спасти тебя.

– От кого?

– От всех!

– Не надо меня спасать, – обиделся Женька, – я сам спасусь! Ты лучше еще про будущее расскажи. Что там будет?

И тут меня понесло. Я начала рассказывать про компы и комики, про машины и микроволновки и даже про адронный коллайдер. Это ж надо, что вспомнила! Мы чуть в школу не опоздали, ввалились в класс за секунду до начала урока, как раз во время объявления о том, что после пятого урока состоится политинформация на тему «Религия – опиум для народа». Мы с Женькой синхронно прыснули. Лицо пионервожатой, которая делала объявление, окаменело.

После пятого урока в кабинет пришли наша классная и Танечка. В этот раз обошлось без Вассы. Сначала нам долго и нудно рассказывали про то, что темный и дремучий народ до революции погибал под гнетом царя и попов. Я слушала вполуха, потому что уже давно поняла, что с историей здесь все не совсем чисто. Нам все совсем по-другому объясняют. Потом нам рассказали про то, что пришла революция, всех освободила и свергла ненавистный царский режим. И что теперь церковь никому не нужна, потому что все и так счастливы. За границей она еще есть, но там и трудящихся продолжают угнетать, а у нас всё по-другому. Я сразу вспомнила, что у нас, в будущем, во время всех церковных праздников президент стоит в храме в первых рядах и крестится. И, кстати, все, кто сейчас в классе, доживут до нашего времени и увидят всё своими глазами. Мне стало страшно весело, я даже хрюкнула от смеха, но Танечка не разделила моего веселья.

– Ольга, я не вижу ничего смешного!

А я видела! Ведь они все еще не знают, что довольно скоро Советского Союза не станет, и говорить можно будет все, что захочешь, и про революцию все забудут, и кто такой их любимый Ленин, дети знать не будут! Если б я сюда не попала, и я б не знала! Я вдруг почувствовала себя всемогущей. Никого не боюсь, даже Вассу!

Я встала и сказала:

– Я тоже не вижу ничего смешного. Вы же нам все это рассказывайте из-за Жени, правда? Мы взяли и исключили его из пионеров, а он лучше всех нас. Ну и что, что его бабушка верит в бога? Она замечательный человек, она никогда никого не обидела. Между прочим, никого в бога верить не заставляет. Вам-то что? Это личное дело их семьи.

В классе стало очень-очень тихо, а Танечка залилась пунцовой краской.

– Что значит личное дело? – спросила она. – У пионеров не может быть личных дел!

Тут я опешила.

– Как это не может? Что ж нам теперь, и в туалет строем ходить?

Класс заржал, а я уже не могла остановиться.

– Женя учится лучше всех в классе, Женя знает больше всех в классе. Он может поступить в любой вуз, и мы все будем гордиться, что учились вместе с ним. С ним интересно, с ним все дружить хотят!

Я считаю, что если уж кто достоин быть пионером, то он!

В классе начали шептаться, я продолжила:

– И я считаю, что мы его исключили несправедливо! И если совет отряда решит вернуть Жене пионерский галстук, то это будет правильно!

Танечка выглядела неважнецки, вся в алых пятнах, а в классе уже стоял настоящий гул.

– А ведь она права! – крикнул вдруг Сашка. – Мы его исключили, мы его и вернем!

– А давайте проголосуем!

– Давайте!

Я не верила в свою удачу!

– Кто «за»? – спросила я дрогнувшим голосом.

Много рук.

– Кто против?

Человек шесть, выше всех руку тянет Красноперкина.

Я повернулась к Танечке.

– Мы приняли решение, – сказала я.

И сняла с себя и повязала Женьке пионерский галстук. А потом не удержалась и обняла его. Крепко-крепко…

Витя, 2018 год

С самого утра я чувствовал, что сегодня случится какая-то гадость. Ночной разговор помнил очень хорошо, убеждал себя, что та девочка все исправит, Женька теперь в безопасности… Но все равно на душе скребли кошки. Целая стая кошек. Или что там у них – стадо? толпа? свора? Короче, много кошек.

И гадость случилась, хотя сначала я ее и не заметил. Утром, перед школой, включил комп и проверил, что мне успели понаписать. Все обсуждали какую-то новость на форуме. Я кликнул, посмотрел. Ничего такого особенного не заметил. Просто какой-то Аноним вывесил наши ники, а рядом – фамилии. Я проверил – все в порядке, ничего не перепутано. И ники написаны правильно. Я почитал комменты, но ничего не понял – там стояли сплошные угрожающие смайлики и призывы «убиць гада ап стену!».

Только в классе я сообразил, в чем беда. То есть не сообразил, а Сушка мне объяснила.

– Наши ники, – Сушка дергала меня за рукав, наверное, чтобы я лучше проникся трагичностью ситуации, – это же главный секрет каждого человека! Теперь, когда все знают, у кого какой ник, можно же запросто полистать историю форумов и прочитать, кто что говорил. Ястреб, например, в форуме даже стихи писал! Его ж засмеют теперь!

– Погоди, Снежка, – я осторожно высвободил рукав.

Сушка вдруг покраснела так стремительно, что я испугался.

– Ты чего?

– Ничего, – буркнула она, – меня никто Снежкой не звал раньше.

«Ну и что?» – хотел сказать я, но решил не вгонять Сушку в еще большую краску. И кстати, мне было приятно, что теперь есть имя, которым только я Снежану называю.

– Погоди, – сказал я спокойно, – мы же и так все наши ники знаем.

– Не все! – Сушка побелела от злости так же быстро, как до этого покраснела. – Только свои! А теперь вся школа знает!

– Ну и флаг им в руки! Тебе-то что?! Снежка повела плечом:

– Не хочу, чтобы каждый в моих мыслях копался! Когда я под ником, то… ну… как будто…

– Как человек-невидимка? – подсказал я.

– Ага! А теперь будут копаться… всякие…

И тут я вдруг сделал то, чего никак от себя не ожидал, – взял ее за руку.

– Вот что, Снежка! Никто тебя не обидит! Я обещаю!

У Сушки вдруг сделался такой вид, как будто я держу не ее руку, а протез, который случайно оказался прислонен к ее плечу. И ладонь стала холодная и деревянная. А у меня в голове шумело и булькало. Сейчас я был готов свернуть небольшую гору. Или даже большую.

– И гада этого найду, – заявил я. – Найду и накажу.

Сушка смотрела на меня с надеждой, но как-то жалобно.

– А то, что ники наши все узнали… Ну и пожалуйста! Я своим ником горжусь.

Я с сожалением отпустил руку Снежки (она сразу немного обмякла), вскочил на парту и громко сообщил:

– А я – Биг Билл! Понятно? И мне плевать, что все об этом знают!

Почти все вокруг радостно завопили.

Теперь, когда Снежкина ладошка не лежала в моей руке, смелости немного поубавилось, но я продолжил:

– Не знаю, кто тут решил подложить нам свинью, но он дурак! Потому что мы никого не боимся! Правда, Ястреб?!

Димка ловко вскарабкался на соседнюю парту:

– А я Ястреб! И мне тоже плевать!!!

Класс снова радостно завопил… и вдруг затих. А за спиной мы с Ястребом услышали недовольный голос историка:

– А я Николай Иванович. И меня не устраивает, что ученики прыгают по партам.

Мы быстренько расселись по местам, но я успел заметить, что Сушка мной гордится. И я стал гордиться тем, что она гордится мной.

Я решил во что бы то ни стало выполнить обещание, данное ей.

Оля, 1980 год

Эйфория продолжалась весь день.

После того как я повязала Женьке галстук, Танечка куда-то делась. Мы даже не заметили когда.

Отловили Красноперкину, заставили ее написать отчет о проведенном собрании. Вернее, написали мы его сами, ей только подписать осталось. Согласилась под угрозой грубой силы.

И когда она, чтоб не сбежала по дороге, под конвоем двух самых рослых мальчиков в классе понесла нашу бумажку в совет дружины, класс вдруг взревел, что нам нужен новый председатель совета отряда. Предлагали меня и Женьку. Женька сказал, что берет самоотвод в мою пользу, я сказала, что все должно быть наоборот.

А потом кто-то заорал:

– Тили-тили тесто, жених и невеста!

И я обнаружила, что мы с Женькой стоим посередине класса, взявшись за руки, и горячо что-то друг другу доказываем. И страшно испугалась, что Женька сейчас смутится и убежит, а он, наоборот, развеселился и закричал:

– Ура Ольке! Она самый лучший в мире друг! И я тоже не смутилась и не убежала, а стояла и улыбалась. И опять мне казалось, что я наглоталась воздушных шариков.

А потом был урок истории.

Историк пришел хмурый, молчаливый. Сначала вызвал к доске Женьку. Выслушал ответ, мрачно поставил пятерку. Потом вызвал меня. У меня сердце в пятки упало, но Женька зашептал мне:

– Давай, ты справишься!

И я потопала к доске. Встала, посмотрела на класс. И уже собиралась было по привычке испугаться, но увидела перед собой лица одноклассников. Они были добрые, живые, они были готовы мне помочь. Я просто физически чувствовала их поддержку. И страха как не бывало!

В памяти всплыла страничка из учебника, я рассказала ее как по писаному, ни разу не сбившись. А еще рассказала то, что мы с Женькой в энциклопедии прочитали, а еще хотела рассказать…