Катажина Грохоля - Сердце в гипсе

Наступил четверг. Кассета лежала на видике и ждала. У меня жутко разболелась голова. Я выпила сегодня уже два стакана апельсинового сока, аспирин с витамином С, алка-зельцер или какую-то другую гадость, три чая с лимоном и бутылку минералки. Меня по-прежнему мучила жажда. Позвонил Адасик и выразил сожаление, что не видит моего похмелья. Он думал, что мне станет стыдно! Как бы не так, чертов социолог!

А все потому, что вчера мы начали с коньяка, оставшегося с Катиного дня рождения. Коньяк не следовало пить вначале. Перед недопитым вином, поданным к ужину. И перед рюмкой настойки аира, поданной на десерт... Я приняла также магнезию и кальций. Мне ничуть не полегчало. Я поглядывала на книжки на подоконнике, которые надо было срочно убрать, потому что окно не открывалось. Думаю, что и кофточки надо будет завтра убрать, — я о них напрочь забыла, и они так и лежали горой возле шкафа. Хотя спортивное облачение наготове. Но кассета, полагаю, своим ходом ко мне не придет, а поэтому небольшое оправдание у меня имеется. О Боже, как хочется пить. О Господи, как болит у меня голова.

Но послезавтра я точно встану пораньше и начну заниматься, коль у меня, как на беду, появилась кассета. Разве что позвонит моя мама и скажет, чтобы я приехала отведать запеченные ребрышки. Мамуля отлично их готовит.

Вылезу вон из кожи

Сегодня прямиком из редакции я помчалась к Остапко. Без звонка, без предупреждения. Она должна вернуть мои деньги. Ну что за дела! Остапко открыла мне дверь в халате. Отпрянула, завидев меня, но меня мало занимало то, как она выглядела. Кошмарно. Я просто протиснулась в открытую дверь, она пропустила меня и явно была не довольна.

— Юдита?

— Послушай. — Я остановилась в прихожей, заняв боевую стойку. — Я уже месяц не могу тебя найти. Отдай мои деньги! Что с нашим чудесным бизнесом? Выкладывай! — Я была зла как черт и сыта всем по горло.

— Проходи. — Ева отворила дверь в маленькую комнату, в которой громоздились кипы каких-то бумаг, стоял телевизор, повернутый экраном к стене, а на нем громоздились всяческие коробки. — Извини за такой бардак, я складываю вещи.

Она говорила словно не своим голосом, я это только теперь заметила.

— Кофе, чаю хочешь?

— Я хочу, чтобы ты отдала мне мои деньги. Не желаю иметь с тобой никаких дел!

Тогда Ева Остапко, замечательная Ева Остапко, которая должна была изменить мою жизнь и с чьей помощью мне предстояло заработать двадцать тысяч, не пошевелив при этом пальцем, в чем была, в том и плюхнулась на первый попавшийся стул и разрыдалась.

— Я не могу тебе отдать, — причитала она, — у меня их нет.

Сердце у меня подскочило к горлу, а потом очень медленно опустилось на свое место.

— У тебя нет? Как это нет? — Я тяжело рухнула на другой стул, но говорила при этом еле слышно. — Как это нет? — повторила я тупо. Непонятно, как я могла хотя бы на миг подумать, что она сильная и пробивная. Остапко вытерла глаза.

— Нас обманули.

— Ева. — К горлу снова подступил комок. — Я понимаю, что у тебя что-то не получилось, но я не в состоянии делать такие подарки.

Ева стояла надо мной, как палач.

— Я не могу тебе отдать, потому что у меня нет. Я надеялась, что мы с тобой обе заработаем. Я тоже на этом деле много потеряла. Мошенников полно, разве ты не смотришь новости?

Разумеется, не смотрю. Разве то, что я не смотрю новостей, должно сломать мою жизнь? А мой союз, который основан на доверии и искренности? Почему я тогда не посоветовалась с Адамом?

— Ты мне об этом не говорила, когда брала у меня деньги, ты заверяла меня, что это надежный бизнес! — Я хотела крикнуть, но из моих уст вырвалось шипение. Я почувствовала, как страх сжал мне горло и появилось ощущение, похожее на то, когда Экс сказал мне, что полюбил другую. — Отдай мне долг...

— А у тебя есть доказательства, что ты мне давала? — Остапко вскинула голову, и я увидела ее лицо, перекошенное гримасой бешенства. — Есть? Перестань меня преследовать, у меня и без того масса проблем!

Я увидела в ее голубых глазах дно своей глупости.

— Я вынуждена отсюда съехать! Я не в состоянии даже снять квартиру! Мне придется вернуться в Щетинек, домой! Я оказалась в значительно худшем положении, чем ты!

Я плелась по проспекту в сторону вокзала как пьяная. На ватных ногах. Люди, спешившие мимо, проплывали будто видения из снов. Я не различала их лиц, все утратило резкость, став размытым пятном. Дома и трамваи, машины и люди маячили, словно во мгле. Стояло начало июля, мне было тридцать восемь лет, и моя жизнь пошла под откос.

Уход Экса к Иоле был ничем. Не в счет и то, что приходилось спать с ним в холодной постели, и отсутствие оргазма в течение долгих лет. Сущая безделица и мое заявление шефу, сделанное три дня назад, что я в любом случае буду искать себе место получше. Это же надо, я повела себя как наивная, безответственная кретинка, разрушив свое светлое будущее. Адам уйдет от меня, узнав, что я наделала. Я не имела права прикасаться к нашим общим деньгам. Я обманула его по всем статьям. Дотащившись до вокзала, я села в последний вагон. Бездумно смотрела в окно. Пейзаж быстро сменялся. РУТЕК ЗАБЕРЕМЕНЕЛ ОТ СТАСИКА — мелькнула надпись на стене. ВОЗДАЙ ГОРОДУ СЕКСА И БИЗНЕСА.

Бизнес! Почему я сосредоточилась на бизнесе, а не на сексе?

Я наблюдала за тем, как входили и входили люди, пока вагон не набился битком. Рядом со мной какой-то молодой человек вытащил плеер и заткнул себе уши наушниками, а затем запустил какую-то музыку так громко, что у меня остановились мысли. Я должна была предотвратить беду. Адам не должен ничего узнать. Я вылезу из кожи вон. Приду к шефу с повинной головой и извинюсь перед ним за идиотские шуточки. Буду отвечать на все-все письма, — вчетверо больше чем сейчас. Пойду в уборщицы. Стану посудомойкой. Трудно сказать, чего я только не сделаю, чтобы Адасик ни о чем не узнал. На полпути к дому план на ближайшие три месяца был уже готов: одолжу где-нибудь эти десять тысяч и положу их обратно на счет. Потом подумаю, как возвращать долг.

Адам поджидал меня с ужином. Приготовил бадью салата из сардин, насыпав туда огромное количество приправ, зажег керосиновую лампу в саду и широким жестом пригласил меня к столу. Я мыла руки с чувством глубокой вины. А затем, нацепив на лицо улыбку номер пять, радостно вышла в сад. Салат был потрясающий. Сейчас сидел на другом конце стола и смотрел на нас, казалось бы, довольно спокойно, но подозрительно широко открытыми глазами. Адам сделал движение, видно, желая прогнать кота, но, взглянув на меня, лишь сказал:

— Ладно уж. Как-никак каникулы.

Мы просидели в саду до двенадцати. Обнимались и любовались небом.

И я знала — расшибусь в лепешку, но не допущу, чтобы мы расстались.

Аля согласилась одолжить мне на месяц деньги! Мир не настолько жесток, и он так чудесно пахнет! Каждый год я разыскиваю колосья различных злаков, чтобы их срезать перед жатвой. Якобы хлебные колосья, поставленные в углу комнаты, служат залогом изобилия на весь год. Возможно, это лишь предрассудок, но с некоторых пор у меня стоят и овес, и пшеница, и рожь. Жаль, что Остапко об этом не знала. Ей удалось бы избежать многих проблем. Лето в разгаре — не стану сегодня предаваться думам о быстротечности времени и сокрушаться о том, что осень уже не за горами.

Я поехала в Варшаву, чтобы встретиться с Алей. Аля — единственная моя знакомая, у которой имеются деньги, и я упросила ее дать мне в долг. Аля работает со мной, она — заместитель ответственного секретаря редакции и замечательная подруга. У нее есть лишь один недостаток. Стоит ей куда-нибудь поехать — она мгновенно влюбляется. В этом году она поехала на море уже в начале июня — пляж, шум моря и всякое такое — и, как водится, вернулась влюбленная. Ладно бы ей еще приглянулся какой-нибудь порядочный мужик из своего же города! Так нет! Ее избранником всегда становится кто-нибудь, живущий самое меньшее в двухстах километрах от нее. Я ей очень сочувствую. Хотя она влюбляется всегда удачно! Уже много лет! И разумеется, каждый год в нового мужчину.

И всегда, ну просто всегда — независимо от того, куда едет (даже с курса похудения привезла большую любовь!), она встречает именно самого что ни на есть подходящего мужчину. Свободного. Интересного. Симпатичного. Которой тоже от нее без ума. Чудеса да и только — сколько уж лет подряд ее жизнь изобилует большим количеством незабываемых романов. С некоторыми из ее мужчин я знакома. Нет чтобы ей попался какой-нибудь недотепа! Или хотя бы дурак! Или же чтобы у него были какие-нибудь очевидные изъяны. Так нет. Порядочные, милые люди, не чающие в ней души, но — увы! — расстояние делает свое, и очередной роман всегда заканчивается одним и тем же.

Он приезжает, потом звонит, потом приезжает все реже, потом у нее то есть время, то его нет, потом они звонят друг другу уже не по три раза на день, а раз в неделю — чему я особенно не удивляюсь, как только посмотрю, что вытворяют наши службы связи, — и, глядишь, где-то под Рождество — всего лишь открытка с поздравлениями. Ничего не значащая.