Михаил Барановский - Форточка с видом на одиночество

Ознакомительный фрагмент

Такие мысли проносились в моем сознании стремительно, не вписываясь в повороты, врезаясь одна в другую на полном ходу.

Я сделал себе кофе и сел перед чистым листом бумаги. Я знал, что действие должно начаться сразу, без долгих предисловий. Сразу должен подняться вихрь событий.

Я смотрел на девственный лист – полный штиль. Самое трудное – начать. Надо это преодолеть. А дальше – герои романа сами поведут за собой автора. Главное – начать.

Я закурил. Я копался в своей памяти, надеясь припомнить хоть что-нибудь пригодное для начала романа. Это должно быть какое-то невероятное событие. Событие способное послужить первотолчком, привести в движение не только основной сюжет, но и спровоцировать конфликт, проявить характеры персонажей, обострить их отношения. Что-то должно такое случиться, произойти… Не знаю…

Не знаю, сколько я просидел за столом, но, похоже, мой шейный остеохондроз заметно прибавил солевых отложений.

Мой мозг вздувался и клокотал, силясь выбросить на поверхность памяти заветную бутылку с экстренным сообщением.

Говядина лежала во мне мертвым грузом. Казалось, и желудочного сока не хватает для того, чтобы ее переварить. И она навсегда останется лежать там, на дне, как окаменевший доисторический мамонт в сибирских недрах.

Неужели из сорока лет, прожитых мною на этом свете, мне не выудить ни одного сюжета, достойного настоящей литературы?

Сколько процентов моей биографии способно вызвать широкий общественный интерес?

Я не находил ответа. Я не ощущал вкуса кофе и не чувствовал сигаретного дыма.

Сорок лет я прожил мелким почерком, каким обычно составляют список необходимых покупок перед тем, как отправиться в супермаркет.

Вот и все, что от меня останется: упаковка от съеденных пельменей и пакет с хлюпающим на донышке прокисшим молоком.

Ни одна женщина не может, просто не имеет права давать мне и таким, как я! Все правильно. Так и должно быть.

И тут меня осенило! Я понял – именно отсутствие каких-либо серьезных событий, именно эта пустота и должна привести в движение моего героя. Он должен проснуться, как Герцен, разбуженный декабристами, и отправиться на поиски приключений, бурной, непредсказуемой действительности.

Я знаю эти слова. Я сам говорил их себе множество раз, долгие годы, находясь в самом эпицентре этой пустоты. Пустоты, в которой любое движение лишено всякого смысла, как конвульсии эпилептика. Пустоты, в которой каждое слово, вылетевшее изо рта, тут же плюхается на пол гнилым плодом. Пустоты, в которой даже время отмеряется не днями, не часами, не минутами, а только следами старения в отражении над умывальником. Из этой пустоты и должен шагнуть мой герой на страницы романа! Вот!

Конечно, для этого он должен обладать определенными качествами, которые и делают его героем. Но обычных человеческих добродетелей, пожалуй, будет недостаточно. Я подумал, что надо бы его наделить какими-нибудь внезапно открывшимися сверхъестественными талантами. Например, он мог бы видеть в темноте, или вызывать огонь одним только взглядом, или понимать язык животных, или открывать бутылки без помощи штопора. Что-то вроде этого надо придумать. Иначе будет не так интересно.

Тут зазвонил телефон. В последнее время меня стало это беспокоить. Я имею в виду не сами, конечно, телефонные звонки, а то, что происходит потом.

Однажды я пришел с работы и включил, как всегда, автоответчик – прослушать, кто мне звонил за день. И тут неизвестный густой мужской бас из телефонного динамика отчетливо и с выражением произнес: «Пошел в жопу!» После чего раздались частые гудки. Согласитесь, не очень приятно. Затем это стало повторяться. Каждый день, а то и два раза на дню этот голос посылал меня куда подальше. И так неделю подряд! Ума не приложу, кто бы это мог быть?

Вот и в этот раз, как только я поднял трубку, как тут же услышал этот густой бас и – частые гудки.

Я вернулся к листу бумаги и попытался собраться с мыслями, восстановить ход прерванных рассуждений. Я смотрел на белый лист. Он мутнел и растекался, теряя очертания, по столу, по комнате, заполнял собой всю полезную жилплощадь. Я вспомнил, как летом ловил рыбу в реке. Следил за поплавком. Он покачивался на волнах. На него садились стрекозы. Клева не было. Рыбалка превращалась в бессмысленное издевательство над червяками. Крякали лягушки. Я смотрел на воду рассеянным взглядом, как на этот лист бумаги, и она словно дышала: то поднимаясь, то опускаясь, будто крепко спящий человек. Обычный лист белой бумаги формата А4 показался мне вдруг этой рекой или даже океаном. Я сидел на берегу, и мне было страшно сделать первый шаг, вступить в эту воду, в эту бездну…

Но и с берега поджимало. Вот смотрите! Весь день молчал телефон. Мне не звонили режиссеры. Продюсеры мне не звонили тоже. Мне даже не позвонила молодая и красивая девушка, чтобы сказать какие-то добрые и ласковые слова. Мне позвонил только один человек, и тот послал меня в жопу.

Жизнь моя в последнее время лишена каких бы то ни было радостей и удовольствий. Я не уживаюсь не только с людьми, но и с городами.

И те, и другие отторгают меня, не дарят мне ни тепла, ни внимания. Да я и сам прекрасно понимаю, что не заслужил ни того, ни другого. Я подумал, что этот человек, обладающий густым басом, ниспослан мне свыше. Что он будет звонить мне все время, пока я не напишу роман. Я должен сочинить гениальный роман. У меня просто нет другого выхода.

Я навел предельную резкость на лист бумаги, сфокусировал на нем взгляд. Итак?

Итак, какими сверхъестественными качествами мне лучше наделить моего героя? Возможно, в момент какого-то эмоционального потрясения или удара по голове чем-то тяжелым он вдруг, как это довольно часто бывает, что-то такое осознал. Может, какие-то голоса? Или открылись чакры? Или третий глаз? Или некое тайное знание? Например, он мог вспомнить свои предыдущие воплощения. К слову, я лично был знаком с одной дамой, которая на полном серьезе утверждала, что в прошлой жизни она была Зоей Космодемьянской. «У меня постоянно мерзнут ноги», – говорила она в подтверждение этой гипотезы.

Давным-давно я поехал на один семинар. Назывался он как-то мудрено. Типа «Методы ориентации в сложных системах» или что-то вроде того. Проходил он под эгидой Академии наук в Болгарии, в горах. Я заплатил кучу денег за это мероприятие. Сам профессор Серебров уговаривал меня поехать. Он говорил:

– Вы, Миша, сможете принимать решение не традиционно логическим путем, просчитывая варианты, а методом озарения, интуиции, точно указывать единственно верное решение при минимуме информации. Сможете взаимодействовать с внешними условиями, стирать с неба облака, читать мысли на расстоянии. Захотите, чтобы вам поверили, – стукните кулаком по столу – молния врежет рядом. Вы, Миша, – говорил мне в эмоциональном запале профессор Серебров, – сможете указывать на карте месторождения полезных ископаемых, получать информацию на любом расстоянии, предвидеть события и предотвращать катастрофы.

– Смогу ли? – сомневался я.

– Формирователем действительности может стать каждый, – уверенно отвечал профессор. – Это не феноменологическое явление, а трансляционное – сдвиг в сторону резонансных режимов наработки принципиально нового, предъявляющегося качества.

Ну, как после этого не поехать?

Так я стал экстрасенсом. Не надолго, правда, – на полгода, примерно. Не больше. Я поступил на работу в отделение «Нетрадиционных методов лечения» во Дворце здоровья в городе Ростове-на-Дону. Но прежде мне устроили экзамен. Собрался целый консилиум, все в белых халатах: кандидаты, доктора, профессура… Спрашивают:

– Можете ли вы проводить диагностику?

– Могу, – отвечаю.

– А по фотографии можете? – не без иронии интересуются.

Я говорю:

– Могу и по фотографии.

И тут один из них лезет в какой-то шкафчик, достает оттуда фотографию и протягивает мне:

– Можете продиагностировать?

И тут воцаряется полная тишина. Все просто замирают и ждут, что я сейчас непременно облажаюсь.

А я смотрю на эту фотографию, а она такая старая, что аж пожелтела. Этой фотографии лет сто. И человек на ней запечатлен в форме солдата времен Первой мировой войны. Очень похож на Чапаева или полководца Щорса. Хотя ни того, ни другого я никогда в жизни не видел. Но это не важно. Я выдержал длинную такую мхатовскую паузу и говорю со знанием дела:

– Поздно диагностировать.

И тогда все эти люди в белых халатах заулыбались и закивали одобрительно.

Что это за чудесное время было – начало девяностых!

Итак, я стал работать экстрасенсом. Мне тоже выдали белый халат. Лечил я простатиты, отиты, шизофрению…

В общем, мне было все равно, что лечить. Деньги платили, больные исцелялись… Очереди в мой кабинет стояли самые длинные. В общем, все было хорошо. Я ощущал себя персонажем из сказки «Черная курица, или Подземные жители». Был там такой мальчик Алеша, которому курица подарила волшебное зернышко. С помощью этого ячменного, кажется, зернышка Алеша знал все уроки назубок, ничего не уча. Преподаватели поражались его необычайным успехам, а одноклассники – завидовали и уважали.