Игорь Губерман - Камерные гарики. Прогулки вокруг барака (сборник)

Ознакомительный фрагмент

Монтигомо неистребимый коган

На берегах Амазонки в середине нашего века было обнаружено племя дикарей, говорящих на семитском диалекте. Их туземной жизни посвящается поэма.

Идут высокие мужчины,по ветру бороды развеяв;тут первобытная община доисторических евреев.

Законы джунглей, лес и небо,насквозь прозрачная река…Они уже не сеют хлебаи не фотографы пока.

Они стреляют фиш из лукаи фаршируют не спеша;а к синагоге из бамбукапристройка есть – из камыша.

И в ней живет – без жен и страха —религиозный гарнизон:Шапиро – жрец, Гуревич – знахарьи дряхлый резник Либензон.

Его повсюду кормят, любят —он платит службой и добром:младенцам кончики он рубитбольшим гранитным топором.

И жены их уже не знают,свой издавая первый крик,что слишком длинно обрубаетглухой завистливый старик…

Они селились берегамивдали от сумрака лиан,где бродит вепрь – свинья с рогами —и стонут самки обезьян.

Где конуса клопов-термитов,белеют кости беглых кози дикари-антисемитыедят евреев и стрекоз.

Где горы Анды, словно Альпы,большая надпись черным углем:"Евреи! Тут снимают скальпы!Не заходите в эти джунгли!"

Но рос и вырос дух бунтарский,и в сентябре, идя ва-банк,собрал симпозиум дикарскийнародный вождь Арон Гутанг.

И пел им песни кантор Дымшиц,и каждый внутренне горел;согнули луки и, сложившись,купили очень много стрел.

…Дозорный срезан.Пес – не гавкнет.По джунглям двинулся как танкбананоносый Томагавкери жрец-раскольник Бумеранг.

В атаке нету Мордехая,но сомкнут строй, они идут;отчизну дома оставляя,семиты – одного не ждут!А Мордехай – в нем кровь застыла —вдоль по кустам бежал, дрожа,чем невзначай подкрался с тыла,антисемитов окружа…Бой – до триумфа – до обеда!На час еды – прощай, война.Евреи – тоже людоеды,когда потребует страна.

Не верьте книгам и родителям.История темна, как ночь.Колумб (Аид), плевав на Индию,гнал каравеллы, чтоб помочь.

Еврейским занявшись вопросом,Потемкин, граф, ушел от дел;науки бросив, ЛомоносовЕкатерину поимел.Ученый, он боялся сплетени только ночью к ней ходил.Старик Державин их заметили, в гроб сходя, благословил.В приемных Рима подогретый,Крестовый начался поход;Вильям Шекспир писал сонеты,чтоб накопить на пароход.

…Но жил дикарь – с евреем рядом.Века стекали с пирамид.Ассимилировались взгляды.И кто теперь антисемит?

Хрустят суставы, гнутся шеи,сраженье близится к концу,и два врага, сойдясь в траншее,меняют сахар на мацу.

В жестокой схватке рукопашнойждала победа впереди.Стал день сегодняшний – вчерашним;никто часов не заводил.

И эта мысль гнала евреев,она их мучила и жгла:ведь если не смотреть на время,не знаешь, как идут дела.

А где стоят часы семитов,там время прекращает бег;в лесу мартышек и термитовпещерный воцарился век.

За пищей вглубь стремясь податься,они скрывались постепенноот мировых цивилизацийи от культурного обмена.

И коммунизм их – первобытен,и в шалашах – портрет вождя,но в поступательном развитииэпоху рабства обойдя,и локоть к локтю, если надо,а если надо, грудь на грудь,в коммунистических бригадахк феодализму держат путь…

Семейный вечер

Мы все мучительно похожи.Мы то знакомы, то – родня.С толпой сливается прохожий —прямая копия меня.

Его фигура и характерпрошли крученье и излом;он – очень маленький бухгалтерв большой конторе за углом.

Он опоздал – теперь скорее!Кино, аптека, угол, суд…А Лея ждет и снова грееткоторый раз остывший суп.

Толпа мороженщиц Арбата,кафе, сберкасса, магазин…Тут бегал в школу сын когда-то,и незаметно вырос сын…

Но угнали Моисеяот родных и от друзей!..Мерзлоту за Енисеембьет лопатой Моисей.

Долбит ломом, и природапокоряется ему; знает он,что враг народа,но не знает – почему.

Ожиданьем душу греет,и – повернут ход событий:"Коммунисты и евреи!Вы свободны. Извините"…

Но он теперь живет в Тюмени,где даже летом спит в пальто,чтоб в свете будущих решенийтеплее ехать, если что…Рувим спешит. Жена – как свечка!

Ей говорил в толпе народ,когда вчера давали гречку,что будто якобы вот-вот,кого при культе награждали,теперь не сносит головы;а у Рувима – две медаливосьмисотлетия Москвы!

А значит – светит путь неблизкий,где на снегу дымят костры;и Лея хочет в Сан-Франциско,где у Рувима три сестры.

Она боится этих сплетен,ей страх привычен и знаком…Рувим, как радио, конкретен,Рувим всеведущ, как райком:

"Ах, Лея, мне б твои заботы!Их Сан-Франциско – звук пустой;ни у кого там нет работы,а лишь один прогнивший строй!

И ты должна быть рада, Лея,что так повернут шар земной:американские евреи —они живут вниз головой!"

И Лея слушает, и верит,и сушит гренки на бульон,и не дрожит при стуке в двери,что постучал не почтальон…

Уходит день, вползает сумрак,теснясь в проем оконных рам;концерт певицы Имы Сумакчревовещает им экран.

А он уснул. Ступни босые.Пора ложиться. Лень вставать.«Литературную Россию»жена подаст ему в кровать.

1962–1967

Тюремный дневник

Во что я верю, жизнь любя?Ведь невозможно жить не веря.Я верю в случай, и в себя,и в неизбежность стука в двери.

1977

Я взял табак, сложил белье —к чему ненужные печали?Сбылось пророчество мое,и в дверь однажды постучали.

1979

Друзьями и покоем дорожи,люби, покуда любится, и пей,живущие над пропастью во лжине знают хода участи своей.

* * *

И я сказал себе: держись,Господь суров, но прав,нельзя прожить в России жизнь,тюрьмы не повидав.

* * *

Попавшись в подлую ловушку,сменив невольно место жительства,кормлюсь, как волк, через кормушкуи охраняюсь, как правительство.

* * *

Свою тюрьму я заслужил.Года любви, тепла и светая наслаждался, а не жил,и заплатить готов за это.

* * *

Серебра сигаретного пепланакопился бы холм небольшойза года, пока зрело и крепловсе, что есть у меня за душой.

* * *

Когда нам не на что надеятьсяи Божий мир не мил глазам,способна сущая безделицапролиться в душу как бальзам.

* * *

Среди воров и алкоголиковсижу я в каменном стакане,и незнакомка между столиковнапрасно ходит в ресторане.Дыша духами и туманами,из кабака идет в кабаки тихо плачет рядом с пьяными,что не найдет меня никак.

* * *

В неволе зависть круче тлеети злее травит бытие;в соседней камере светлее,и воля ближе из нее.

* * *

Думаю я, глядя на собрата —пьяницу, подонка, неудачника, —как его отец кричал когда-то:«Мальчика! Жена родила мальчика!»

* * *

Несчастья освежают нас и лечат,и раны присыпают слоем соли;чем ниже опускаешься, тем легчедальнейшее наращиванье боли.

* * *

На крайности последнего отчаяньянегаданно-нежданно всякий разнам тихо улыбается случайнаянадежда, оживляющая нас.

* * *

Страны моей главнейшая опора —не стройки сумасшедшего размаха,а серая стандартная контора,владеющая ниточками страха.

* * *

Тлетворной мы пропитаны смолой апатии,цинизма и безверия.Связавши их порукой круговой,на них, как на китах, стоит империя.

* * *

Как же преуспели эти суки,здесь меня гоняя, как скотину,я теперь до смерти буду рукипри ходьбе закладывать за спину.

* * *

Повсюду, где забава и забота,на свете нет страшнее ничего,чем цепкая серьезность идиотаи хмурая старательность его.

* * *

Здесь радио включают, когда бьют,и музыкой притушенные крикизвучат как предъявляемые в судживотной нашей сущности улики.

* * *

Томясь тоской и самомнением,не сетуй всуе, милый мой,жизнь постижима лишь в сравнениис болезнью, смертью и тюрьмой.

* * *

Плевать, что небо снова в тучахи гнет в тоску блажная высь,печаль души врачует случай,а он не может не найтись.

* * *

В объятьях водки и режималежит Россия недвижимо,и только жид хотя дрожит,но по веревочке бежит.

* * *

Еда, товарищи, табак,потом вернусь в семью;я был бы сволочь и дурак,ругая жизнь мою.

* * *

Я заметил на долгом пути,что, работу любя беззаветно,палачи очень любят шутить и хотят,чтоб шутили ответно.

* * *

Из тюрьмы ощутил я страну —даже сердце на миг во мне замерло —всю подряд в ширину и длину,как одну необъятную камеру.

* * *

Бог молча ждет нас. Боль в груди.Туман. Укол. Кровать.И жар тоски, что жил в кредити нечем отдавать.

* * *

Я ночью просыпался и курил,боясь, что то же самое приснится:мне машет стая тысячами крыл,а я с ней не могу соединиться.

* * *

Прихвачен, как засосанный в трубу,я двигаюсь без жалобы и стона,теперь мою дальнейшую судьбурешит пищеварение закона.

* * *

Прощай, удача, мир и нега!Мы привыкаем ко всему;от невозможности побегая полюбил свою тюрьму.

* * *

У жизни человеческой на дне,где мерзости и боль текущих бед,есть радости, которые вполнеспособны поддержать душевный свет.

* * *

Там, на утраченной свободе,в закатных судорогах дняко мне уныние приходит,а я в тюрьме, и нет меня.

* * *

Империи летят, хрустят короны;история вершит свой самосуд,а нам сегодня дали макароны,а завтра – передачу принесут.

* * *

Когда уходит жить охотаи в горло пища не идет,какое счастье знать, что кто-тотебя на этом свете ждет.

* * *

Здесь жестко стелется кровать,здесь нет живого шума,в тюрьме нельзя болеть и ждать,но можно жить и думать.

* * *

Что я понял с тех пор, как попался?Очень много. Почти ничего.Человеку нельзя без пространства,и пространство мертво без него.

* * *

Мой ум имеет крайне скромный нрав,и наглость мне совсем не по карману,но если положить, что Дарвин прав,то Бог создал всего лишь обезьяну.

* * *

Мы жизни наши ценим слишком низко,меж тем как, то медвяная, то деготь,история течет настолько близко,что пальцами легко ее потрогать.

* * *

Я теперь вкушаю винегретсетований, ругани и стонов,принят я на главный факультетуниверситета миллионов.

* * *

С годами жизнь пойдет налаженнейи все забудется, конечно,но хрип ключа в замочной скважинево мне останется навечно.

* * *

В любом из нас гармония живети в поисках, во что ей воплотиться,то бьется, как прихваченная птица,то пляшет и невнятицу поет.

* * *

Не знаю вида я красивей,чем в час, когда взошла луна,в тюремной камере в Россиизимой на волю из окна.

* * *

Для райского климата райского сада,где все зеленеет от края до края,тепло поступает по трубам из ада,а топливо ада – растительность рая.

* * *

Россия безнадежно и отчаянносложилась в откровенную тюрьму,где бродят тени Авеля и Каинаи каждый сторож брату своему.

* * *

Был юн и глуп, ценил я сложностьсвоих знакомых и подруг,а после стал искать надежность,и резко сузился мой круг.

* * *

Душа предметов призрачна с утра,мертва природа стульев и буфетов,потом приходит сумерек пора,и зыбко оживает мир предметов.

* * *

Из тюрьмы собираюсь я вновьпо пути моих предков-скитальцев;увезу я отсюда любовь,а оставлю оттиски пальцев.

* * *

Последняя ночная сигаретапотрескивает искрами костра,комочек благодарственного светадомашним, кто прислал его вчера.

* * *

Бывает в жизни миг зловещий —как чувство чуждого присутствия, —когда тебя коснутся клещисудьбы, не знающей сочувствия.

* * *

Устал я жить как дилетант,я гласу Божескому внемлюи собираюсь свой талантнавек зарыть в Святую землю.

* * *

В неволе все с тобой на «ты»,но близких вовсе нет кругом,в неволе нету темноты,но даже свет зажжен врагом.

* * *

Судьба мне явно что-то роет,сижу на греющемся кратере,мне так не хочется в герои,мне так охота в обыватели!

* * *

Допрос был пустой, как ни бились…Вернулся на жесткие нары.А нервы сейчас бы сгодилисьна струны для лучшей гитары.

* * *

В беде я прелесть новизнынашел, утратив спесь,и, если бы не боль жены,я был бы счастлив здесь.

* * *

Не тем страшна глухая осень,что выцвел, вянешь и устал,а что уже под сердцем носимрастущий холода кристалл.

* * *

Сколько силы, тюрьма, в твоей хватке!Мне сегодня на волю не хочется,словно ссохлась душа от нехваткитемноты, тишины, одиночества.

* * *

Не требуют от жизни ничегороссийского Отечества сыны,счастливые незнанием того,чем именно они обделены.

* * *

Когда судьба, дойдя до перекрестка,колеблется, куда ей повернуть,не бойся неназойливо, но жесткослегка ее коленом подтолкнуть.

* * *

Разгульно, раздольно, цветисто,стремясь догореть и излиться,эпохи гниют живописно,но гибельно для очевидца.

* * *

Зачем в герое и в ничтожествемы ищем сходства и различия?Ища величия в убожестве.Познав убожество величия.

* * *

В России слезы светятся сквозь смех,Россию Бог безумием карал,России послужили больше всехте, кто ее сильнее презирал.

* * *

Я стараюсь вставать очень ранои с утра для душевной разминкисыплю соль на душевные раныи творю по надежде поминки.

* * *

Впервые жизнь явилась мневсей полнотой произведения:у бытия на самом дне —свои высоты и падения.

* * *

С утра на прогулочном дворикележит свежевыпавший снеги выглядит странно и горько,как новый в тюрьме человек.

* * *

Грабительство, пьяная драка,раскража казенного груза…Как ты незатейна, однако,российской преступности Муза!

* * *

Сижу пока под следственным давлениемв одном из многих тысяч отделений;вдыхают прокуроры с вожделениембукет моих кошмарных преступлений.

* * *

В тюрьме я учился по жизням соседним,сполна просветившись догадкою главной,что надо делиться заветным последним – для собственной пользы, неясной, но явной.

* * *

Жаль мне тех, кто тюрьмы не изведал,кто не знает ее сновидений,кто не слышал неспешной беседыо бескрайностях наших падений.

* * *

Тюремная келья, монашеский пост,за дверью солдат с автоматом,и с утренних зорь до полуночных звезд —молитва, творимая матом.

* * *

Вокруг себя едва взгляну,с тоскою думаю холодной:какой кошмар бы ждал страну,где власть и впрямь была народной.

* * *

В тюрьме я в острых снах переживаютакую беготню по приключениям,как будто бы сгущенно проживаюто время, что убито заключением.

* * *

Когда уход из жизни близок,хотя не тотчас, не сейчас,душа, предощущая вызов,духовней делается в нас.

* * *

Не потому ли мне так снятсялихие сны почти все ночи,что Бог позвал меня на танцы,к которым я готов не очень?

* * *

Всмотревшись пристрастно и пристально,я понял, что надо спешить,что жажда покоя и пристанивот-вот помешает мне жить.

* * *

У старости есть мания страдатьв томительном полночном наваждении,что попусту избыта благодать,полученная свыше при рождении.

* * *

Не лезь, мой друг, за декорации —зачем ходить потом в обиде,что благороднейшие грациитак безобразны в истом виде.

* * *

Вчера сосед по нарам взрезал вены;он смерти не искал и был в себе,он просто очень жаждал переменыв своей остановившейся судьбе.

* * *

Я скепсисом съеден и дымом пропитан,забыта весна и растрачено лето,и бочка иллюзий пуста и разбита,а жизнь – наслаждение, полное света.

* * *

Я что-то говорю своей жене,прищурившись от солнечного глянца,а сын, поймав жука, бежит ко мне.Такие сны в тюрьме под утро снятся.

* * *

Вот и кости ломит в непогоду,хрипы в легких чаще и угарней;возвращаясь в мертвую природу,мы к живой добрей и благодарней.

* * *

Все, что пропустил и недоделал,все, чем по-дурацки пренебрег,в памяти всплывает и умелоночью прямо за душу берет.

* * *

Блажен, кто хлопотлив и озабочени ночью видит сны, что снова день,и крутится с утра до поздней ночи,ловя свою вертящуюся тень.

* * *

Где крыша в роли небосвода —свой дух, свой быт, своя зима,своя печаль, своя свободаи даже есть своя тюрьма.

* * *

Мое безделье будет долгим,еще до края я не дожил,а те, кто жизнь считает долгом,пусть объяснят, кому я должен.

* * *

Наклонись, философ, ниже,не дрожи, здесь нету бесов,трюмы жизни пахнут жижейот общественных процессов.

* * *

Курилки, подоконники, подъезды,скамейки у акаций густолистых —все помощи там были безвозмездны,все мысли и советы бескорыстны.Теперь, когда я взвешиваю словои всякая наивность неуместна,я часто вспоминаю это снова:курилки, подоконники, подъезды.

* * *

Чуть пожил – и нет меня на свете —как это диковинно, однако;воздух пахнет сыростью, и ветервоет над могилой, как собака.

* * *

Весной я думаю о смерти.Уже нигде. Уже никто.Как будто был в большом концертеи время брать внизу пальто.

* * *

По камере то вдоль, то поперек,обдумывая жизнь свою, шагаюи каждый возникающий упреквосторженно и жарко отвергаю.

* * *

В неволе я от сытости лечился,учился полувзгляды понимать,с достоинством проигрывать училсяи выигрыш спокойно принимать.

* * *

Тюрьмой сегодня пахнет мир земной,тюрьма сочится в души и умы,и каждый, кто смиряется с тюрьмой,становится строителем тюрьмы.

* * *

Ветреник, бродяга, вертопрах,слушавшийся всех и никого,лишь перед неволей знал я страх,а теперь лишился и его.

* * *

В тюрьме, где ощутил свою ничтожность,вдруг чувствуешь, смятение тая,бессмысленность, бесцельность, безнадежностьи дикое блаженство бытия.

* * *

Тюрьмою наградила напоследокменя отчизна-мать, спасибо ей,я с радостью и гордостью изведалсудьбу ее не худших сыновей.

* * *

Когда, убогие калеки,мы устаем ловить туман,какое счастье знать, что рекивпадут однажды в океан.

* * *

Здесь ни труда, ни алкоголя,а большинству беда втройне —еще и каторжная доляпобыть с собой наедине.

* * *

Напрасны страх, тоска и ропот,когда судьба влечет во тьму;в беде всегда есть новый опыт,полезный духу и уму.

* * *

А часто в час беды, потерь и слез,когда несчастья рыщут во дворе,нам кажется, что это не всерьез,что вон уже кричат – конец игре.

* * *

Всю жизнь я больше созерцал,а утруждался очень мало,светильник мой хотя мерцал,но сквозь бутыль и вполнакала.

* * *

Года промчатся быстрой ланью,укроет плоть суглинка пласт,и Бог Отец могучей дланьюмоей душе по жопе даст.

* * *

В тюрьму я брошен так давно,что сжился с ней, признаться честно;в подвалах жизни есть вино,какое воле неизвестно.

* * *

Какое это счастье: на свободесо злобой и обидой через грязьбрести домой по мерзкой непогодеи чувствовать, что жизнь не удалась.

* * *

Глаза упавшего коня,огромный город без движения,помойный чан при свете дня —моей тюрьмы изображение.

* * *

Стихов довольно толстый томик,отмычку к райским воротам,а также свой могильный холмикменяю здесь на бабу там!

* * *

В тюрьме вечерами сидишь молчаливои очень на нары не хочется лезть,а хочется мяса, свободы и пиваи изредка – славы, но чаще – поесть.

* * *

В наш век искусственного мехаи нефтью пахнущей икрынет ничего дороже смеха,любви, печали и игры.

* * *

Тюрьма – не только боль потерь.Источник темных откровений,тюрьма еще окно и дверьв пространство новых измерений.

* * *

В тюрьму посажен за грехии сторожимый мразью разной,я душу вкладывал в стихи,а их носил под пяткой грязной.

* * *

И по сущности равные шельмы,и по глупости полностью схожите, кто хочет купить подешевле,те, кто хочет продать подороже.

* * *

Взломщики, бандиты, коммунары,взяточники, воры и партийцы —сотни тел полировали нары,на которых мне сейчас не спится.Тени их проходят предо мноюкадрами одной кошмарной серии,и волной уходят за волноюжертвы и строители империи.

* * *

Все дороги России – беспутные,все команды в России – пожарные,все эпохи российские – смутные,все надежды ее – лучезарные.

* * *

Меня не оставляет ни на часжелание кому-то доказать,что беды, удручающие нас,на самом деле тоже благодать.

* * *

Божий мир так бестрепетно ясени, однако, так сложен притом,что никак и ничуть не напрасенстрах и труд не остаться скотом.

* * *

На улице сейчас – как на душе:спокойно, ясно, ветрено немного,и жаль слегка, что главная дорога,по-видимому, пройдена уже.

* * *

Есть еле слышный голос крови,наследства предков тонкий глас,он сводит или прекословит,когда судьба сближает нас.

* * *

Нет, не судьба творит поэта,он сам судьбу свою творит,судьба – платежная монетаза все, что вслух он говорит.

* * *

Вослед беде идет удача,а вслед удачам – горечь бед;мир создан так, а не иначе,и обижаться смысла нет.

* * *

Живущий – улыбайся в полный роти чаще пей взбодряющий напиток;в ком нет веселья – в рай не попадет,поскольку там зануд уже избыток.

* * *

Последнюю в себе сломив твердынюи смыв с лица души последний грим,я, Господи, смирил свою гордыню,смири теперь свою – поговорим.

* * *

Я глубже начал видеть пустоту,и чавкающей грязи плодородность,и горечь, что питает красоту,и розовой невинности бесплодность.

* * *

Искрение, честность, метание,нелепости взрывчатой смелости —в незрелости есть обаяние,которого нету у зрелости.

* * *

Чем нынче занят? Вновь и сновав ночной тиши и свете дняя ворошу золу былого,чтоб на сейчас найти огня.

* * *

Как никакой тяжелый час,как никакие зной и холод,насквозь просвечивает насрентген души – тюремный голод.

* * *

Нет, не бездельник я, покуда головаработает над пряжею певучей;я в реки воду лью,я в лес ношу дрова,я ветру дую вслед, гоняя тучи.

* * *

Вот человек. Лицо и плечи.Тверда рука. Разумна речь.Он инженер. Он строил печи,чтобы себе подобных жечь.

* * *

Не страшно, а жаль мне подонка,пуглив его злобный оскал,похожий на пса и ребенка,он просто мужчиной не стал.

* * *

У прошлого есть запах, вкус и цвет,стремление учить, влиять и значить,и только одного, к несчастью, нет —возможности себя переиначить.

* * *

Двуногим овцам нужен сильный пастырь.Чтоб яростен и скор. Жесток и ярок.Но изредка жалел и клеил пластырьна раны от зубов его овчарок.

* * *

Не спорю, что разум, добро и любовьдвижение мира ускорили,но сами чернила истории – кровьлюдей, непричастных к истории.

* * *

Соблазн тюремных искушенийоднообразен, прям и прост:избегнуть боли и лишений,но завести собачий хвост.

* * *

Пока я немного впитал с этих стен,их духом омыт не вполне,еще мне покуда больнее, чем тем,кого унижают при мне.

* * *

До края дней теперь удержитсяво мне рожденная тюрьмойбеспечность узников и беженцев,уже забывших путь домой.

* * *

По давней наблюдательности личнойзабавная печальность мне видна:гавно глядит на мир оптимистичней,чем те, кого воротит от гавна.

* * *

В столетии ничтожном и великом,дивясь его паденьям и успехам,топчусь между молчанием и криком,мечусь между стенанием и смехом.

* * *

Течет апрель, водой звеня,мир залит воздухом и светом;мой дом печален без меня,и мне приятно знать об этом.

* * *

Боюсь, что враг душевной смуты,не мизантроп, но нелюдим,Бог выключается в минуты,когда Он нам необходим.

* * *

Везде, где наш рассудок судит верно,выходит снисхождение и милость;любая справедливость милосердна,а иначе она не справедливость.

* * *

Вот небо показалось мне с овчину,и в пятки дух от ужаса сорвался,и стал я пробуждать в себе мужчину,однако он никак не отозвался.

* * *

Я уношу, помимо прочего,еще одно тюрьмы напутствие:куда трудней, чем одиночество,его немолчное отсутствие.

* * *

Не во тьме мы оставим детей,когда годы сведут нас на нет;время светится светом людей,много лет как покинувших свет.

* * *

Неощутим и невесом,тоской бесплотности несомый,в тюрьму слетает частый соно жизни плотской и весомой.

* * *

Я рад, что знаю вдохновение,оно не раз во мне жило,оно легко, как дуновение,и, как похмелье, тяжело.

* * *

Жаждущих уверовать так много,что во храмах тесно стало вновь,там через обряды ищут Бога,как через соитие – любовь.

* * *

Как мечту, как волю, как оазис —жду каких угодно перемен,столько жизней гасло до меня здесь,что тлетворна память этих стен.

* * *

Когда с самим собой наединеобкуривал я грязный потолок,то каялся в единственной вине —что жил гораздо медленней, чем мог.

* * *

Мне наплевать на тьму лишенийи что меня пасет свинья,мне жаль той сотни искушений,которым сдаться мог бы я.

* * *

Волшебный мир, где ты с подругой;женой становится невеста;жена становится супругой,и мир становится на место.

* * *

Надо жить и единственно этонадо делать в любви и надежде;равнодушно вращает планетакости всех, кто познал это прежде.

* * *

Фортуна – это женщина, уступкаей легче, чем решительный отказ,а пластика просящего поступказависит исключительно от нас.

* * *

Не наблюдал я никогдатакой же честности во взорахни в ком за все мои года,как в нераскаявшихся ворах.

* * *

Лежу на нарах без движения,на стены сумрачно гляжу;жизнь – это самовыражение,за это здесь я и сижу.

* * *

Мы постоянно пашем пашниили возводим своды башен,где днем еще позавчерашниммы хоронили близких наших.

* * *

Горит ночной плафон огнем вокзальным,и я уже настолько здесь давно,что выглядит былое нереальными кажется прочитанным оно.

* * *

Сгущается вокруг тугой туман,а я в упор не вижу черных дней —природный оптимизм, как талисман,хранит меня от горя стать умней.

* * *

Здравствуй, друг, я живу хорошо,здесь дают и обед, и десерт;извини, написал бы еще,но уже я заклеил конверт.

* * *

За то, что я сидел в тюрьме,потомком буду я замечен,и сладкой чушью обо мнемой образ будет изувечен.

* * *

Мне жизнь тюрьму, как сон, послала,так молча спит огонь в золе,земля – надевши снежный саван,и семя, спящее в земле.

* * *

Не сваливай вину свою, старик,о предках и эпохе спор излишен;наследственность и век – лишь черновик,а начисто себя мы сами пишем.

* * *

Любовная ложь и любезная лесть,хотя мы и знаем им цену,однако же вновь побуждают нас лезтьна стену, опасность и сцену.

* * *

Поскольку предан я мечтам,то я сижу в тюрьме не весь,а часть витает где-то там,и только часть ютится здесь.

* * *

Любовь, ударившись о быт,скудеет плотью, как старуха,а быт безжизнен и разбит,как плоть, лишившаяся духа.

* * *

Есть безделья, которые выше трудов,как монеты различной валюты,есть минуты, которые стоят годов,и года, что не стоят минуты.

* * *

О чем ты молишься, старик?О том, чтоб ночью в полнолуниеменя постигло хоть на миглюбви забытое безумие.

* * *

Нужда и несчастье, тоска и позор —единственно верные средства,чтоб мысли и света соткался узор,оставшись потомку в наследство.

* * *

О том, что подлость заразительнаи через воздух размножается,известно всем, но утешительно,что ей не каждый заражается.

* * *

Сижу в тюрьме, играя в пряткис весной, предательски гнилой,а дни мелькают, словно пяткимоей везучести былой.

* * *

По счастью, я не муж наук,а сын того блажного племени,что слышит цвет,и видит звук, и осязает запах времени.

* * *

То ли поздняя ночь, то ли ранний рассвет.Тишина. Полумрак. Полусон.Очень ясно, что Бога в реальности нет.Только в нас. Ибо мы – это Он.

* * *

Вчера я так вошел в экстаз,ища для брани выражения,что только старый унитазтакие знает извержения.

* * *

Как сушат нас число и мера!Наседка века их снесла.И только жизнь души и херане терпит меры и числа.

* * *

Счастливый сон: средь вин сухихс друзьями в прениях бесплодныхза неименьем дел своихтолкую о международных.

* * *

Нас продают и покупают,всмотреться если – задарма:то в лести густо искупают,то за обильные корма.И мы торгуемся надменно,давясь то славой, то рублем,а все, что истинно бесценно,мы только даром отдаем.

* * *

Чтоб хоть на миг унять своелюбви желание шальное,мужик посмеет сделать все,а баба – только остальное.

* * *

Как безумец, я прожил свой день,я хрипел, мельтешил, заикался;я спешил обогнать свою теньи не раз об нее спотыкался.

* * *

Со всеми свой и внешностью как все,я чувствую, не в силах измениться,что я чужая спица в колесе,которое не нужно колеснице.

* * *

Беды и горечи микробывитают здесь вокруг и рядом;тюрьма – такой источник злобы,что всю страну питает ядом.

* * *

Про все, в чем убежден я был заочно,в тюрьме поет неслышимая скрипка:все мертвое незыблемо и прочно,живое – и колеблемо, и зыбко.

* * *

Забавно слушать спор интеллигентовв прокуренной застольной духоте,всегда у них идей и аргументовчуть больше, чем потребно правоте.

* * *

Без удержу нас тянет на огонь,а там уже, в тюрьме или в больнице,с любовью снится женская ладонь,молившая тебя остановиться.

* * *

Как жаль, что из-за гонора, и лени,и холода, гордыней подогретого,мы часто не вставали на колении женщину теряли из-за этого.

* * *

Ростки решетчатого семеникошмарны цепкостью и прочностью,тюрьма снаружи – дело времени,тюрьма внутри – страшна бессрочностью.

* * *

В тюрьме я понял: Божий гласво мне звучал зимой и летом:налей и выпей, много разты вспомнишь с радостью об этом.

* * *

Чума, холера, оспа, тиф,повальный голод, мор детей…Какой невинный был мотиву прежних массовых смертей.

* * *

Ругая суету и кутерьмуи скорости тугое напряжение,я молча вспоминаю про тюрьмуи жизнь благословляю за движение.

* * *

В России мы сплоченней и дружнейсовсем не от особенной закалки,а просто мы друг другу здесь нужней,чтоб выжить в этой соковыжималке.

* * *

А жизнь продолжает вершить поединоксо смертью во всех ее видах,и мавры по-прежнему душат блондинок,свихнувшись на ложных обидах.

* * *

Блажен, кто хоть недолго, но осталсяв меняющейся памяти страны,живя в уже покинутом пространствезвучанием затронутой струны.

* * *

Едва в искусстве спесь и чванствомелькнут, как в супе тонкий волос,над ним и время, и пространствосмеются тотчас в полный голос.

* * *

Ладонями прикрыл я пламя спички,стремясь не потревожить сон друзей;заботливости мелкие привычки —свидетельство живучести моей.

* * *

Кто-то входит в мою жизнь. И выходит.Не стучась. И не спросивши. И всяко.Я привык уже к моей несвободе,только чувство иногда, что собака.

* * *

Суд земной и суд небесный —вдруг окажутся похожи?Как боюсь, когда воскресну,я увидеть те же рожи!

* * *

В любом краю, в любое время,никем тому не обучаем,еврей становится евреем,дыханьем предков облучаем.

* * *

Не зря ученые пред намиявляют наглое зазнайство;Бог изучает их умамисвое безумное хозяйство.

* * *

Ночь уходит, словно тает, скоро утро.Где-то птицы, где-то зелень, где-то дети.Изумительный оттенок перламутрасквозь решетки заливает наши клети.

* * *

Клянусь едой, ни в малом словеобиды я не пророню,давным-давно я сам готовилсебе тюремное меню.

* * *

Лишен я любимых и дел, и игрушек,и сведены чувства почти что к нулю,и мысли – единственный вид потаскушек,с которыми я свое ложе делю.

* * *

Когда лысые станут седыми,выйдут мыши на кошачью травлю,в застоявшемся камерном дымея мораль и здоровье поправлю.

* * *

Среди других есть бог упрямства,и кто служил ему серьезно,тому и время, и пространствосдаются рано или поздно.

* * *

В художнике всегда клубятся густовозможности капризов и причуд;искусственность причастного к искусству —такой же чисто творческий этюд.

* * *

Весной врастают в почву палки,шалеют кошки и коты,весной быки жуют фиалки,а пары ищут темноты.Весной тупеют лбы ученые,и запах в городе лесной,и только в тюрьмах заключенныеслабеют нервами весной.

* * *

Мы постигаем дно морское,легко летим за облакаи только с будничной тоскоюне в силах справиться пока.

* * *

Молчит за дверью часовой,молчат ума и сердца клавиши,когда б не память, что живой,в тюрьме спокойно, как на кладбище.

* * *

Читая позабытого поэтаи думая, что в жизни было с ним,я вижу иногда слова привета,мне лично адресованные им.

* * *

В туманной тьме горят созвездия,мерцая зыбко и недружно;приятно знать, что есть возмездиеи что душе оно не нужно.

* * *

Время, что провел я в школьной пыли,сплыло, словно капля по усам,сплыло все, чему меня учили.Всплыло все, чему учился сам.

* * *

Слегка устав от заточения,пускаю дым под потолок;тюрьма хотя и заключение,но уж отнюдь не эпилог.

* * *

Добру доступно в