Надежда Тэффи - Наше житье

Концерт начали с начала. Всю программу, снова для старухи.

Выскочила певица веселого жанра, начала припевы и приговоры, лукаво подмигивая старухе.

Та слушала неподвижно, не шевелясь.

Только тихо дышали невиданные жемчужины на ее груди, и тускло блестел перламутр глаз.

Ее спутники пили вино и разговаривали шепотом между собой. Старуха не пила.

— Она и не может пить. Ведь у нее нет горла.

Уменьшили свет, и стриженная девица спела об индусах, взмахивая худыми оранжевыми руками над самой головой старухи.

— А знаете — она совсем не так стара, — заметил кто-то.

— Она совсем не стара. Смотрите — она даже повернула голову.

Она, действительно, повернула голову, и лицо ее чуть-чуть порозовело. Около щек на бриллиантовых нитках дрогнули жемчужины.

— Она совсем точно живая… — сказал кто-то.

И в ответ ему оборвался тихий смех.

Ведь это не было смешно.

— Не смотри на нее, mon peti cheri! — повторяла девчонка. — Ты стал совсем бледный! Мне страшно!

Вышел сам хозяин и запел о нежной и чистой любви.

— Нет, она совсем не старая…

— Она очень интересна…

— Какая красивая! То есть я не то хотел сказать… Я сам не знаю, что я говорю.

— «C'est le printemps qui revient![13]» — тихой чувствительной фистулой выводил хозяин, наклонясь к старухе.

И вдруг она повернула голову и улыбнулась томно-алой трещиной своего рта. Задрожали, порозовели жемчужины около щек, и на шее, и на чуть шевельнувшихся пальцах.

Всего одно мгновение.

— Ах! Ах!

— Видели? Видели?

— Она живая! Она красавица!

Старуха встала и пошла к выходу. Медленно, тяжело, словно не сама, словно какие-то рычаги колеса подталкивали и катили ее.

За нею опрометью кинулась рыжая дама и молодой человек без внешности. Господин с челюстью быстро, не гляда на счет, подсунутый оторопелым лакеем, бросил на стол деньги и, догнав старуху в дверях, подхватил ее под локоть…

У подъезда столпились все. Никто не мог уйти. Смотрели, как старуха села в ярко освещенный автомобиль, как, торопясь и стукаясь о дверцы, полез за ней господин с челюстью. А она сидела неподвижно, сложив руки, тихо дыша невиданными жемчужинами и переливая перламутром чернообведенных глаз.

Хлопнула дверца. Тихо, как видение, почти бесшумно откатил мотор.

Бедный юноша, прислонившись к фонарю, смотрел ему вслед. Он забыл надеть шляпу и его черные упругие волосы блестели как лакированные под светом фонаря.

Стриженная девчонка тянула его за рукав и, всхлипывая, повторяла:

— Я говорила — не смотри не нее! Я ведь тебе говорила! Говорила!

Советуют

Есть такой анекдот: пришел еврей наниматься на ферму. Хозяин и спрашивает:

— Что же, вы хорошо знаете полевое хозяйство?

— Чтобы да — так нет.

— Может быть, скотоводство?

— Нет.

— Птицеводство? Огородничество? Молочное хозяйство?

— Нет, нет и еще нет.

— Так что же вы будете делать?

— А я буду давать советы.

Меня этот анекдот не смешит. Для меня это трагический анекдот: одна из мучительнейших тягот моей жизни заключается как раз в том, что все всё время мне дают советы. Вид ли у меня такой бестолковый, или люди все встречаются очень уж доброжелательные — не знаю. Но от советов — по-ги-баю! Податься некуда.

И если еще советовали с толком, с пониманием по своей специальности. Так ведь нет! Портниха советует, какое принимать лекарство, доктор — как писать рассказы, полотер — где заказывать шляпы, профессор философии — как делать омлет, годовалые дети — как рационально питаться.

И это все не выдумано, все это — горькая правда.

Нет такого человека, который, увидя меня хоть мельком, не посоветовал бы мне чего-нибудь.

Врач вместо того, чтобы честно прописать мне мышьяк против малокровия, хлопнул себя по лбу и воскликнул:

— Знаете, что мне пришло в голову? Чудесная идея!

— Железо?

— Нет, вот что я хочу вам посоветовать…

— Морковный сок?

— Да нет же! Напишите-ка вы какую-нибудь удивительно хорошую пьесу. Понимаете? Чтобы весь мир ахнул! Что-нибудь совсем небывалое, яркое, оригинальное, ну — словом — превосходное! Такая пьеса может вам принести великолепный доход.

Я вздохнула и ответила:

— Милый доктор! Долг платежом красен. Я тоже хочу вам дать совет. Сделайте-ка вы какое-нибудь потрясающее научное открытие, что-нибудь вроде радия. Только лучше, если важнее. Понимаете? Чем важнее, тем лучше, так что вы уж не стесняйтесь — открывайте что ни на есть лучше! Это может вам дать хороший доход.

Доктор почему-то моим советом остался недоволен. Чудак!

Недавно встречаю на улице милую даму.

— Вы куда? — спрашивает дама.

— Завтракать.

— Чего же вы так рано?

— Да так, пригласили — к часу.

— Уж больно рано. Не лучше ли — позже пойдете. Пойдите в два.

— Пойти-то можно хоть в четыре, да ведь они, чего доброго, все съедят.

— Ну уж и съедят. Что-нибудь оставят.

— Пожалуй, да вот беда в том, что самой уже есть хочется.

— Эка беда! Зайдем ко мне, выпьем кофейку — вот и перебьет аппетит. А то просто конфетку съешьте.

Я не сержусь, я кроткая и говорю нежно:

— Дорогая моя, Анна Николаевна. Я знаю, что вы желаете мне добра. Но объясните мне, пожалуйста, почему вместо того, чтобы прийти вовремя на приглашение и вкусно поесть, когда мне этого и самой хочется, должна перебивать аппетит и вдобавок быть невежливой по отношению к своим друзьям, которые меня ждут?

— Ну вот, уж и рассердилась! Уж и посоветовать ничего нельзя.

Может быть, и правда, не хорошо с моей стороны, что я не слушаюсь опытных людей?

Другая милая дама, узнав, что я ищу комнату, посоветовала:

— Да пойдите вы на авеню Фирлян, то есть Фрилян, или Финлян, какое-то эдакое… не помню точно. Мне еще в прошлом году говорили, будто там комната сдается. Вот только номера дома не знаю. Да вы пройдите, да и спрашивайте в каждой квартире.

— Милый друг (я кроткая)! Ведь эти ваши Фирляны-то версты по четыре в длину. Это мне на полгода хватит.

— Так ведь все равно в пять минут вам никто не найдет. Все ищут, ходят без конца, а вам непременно, чтобы без труда — вынь да положь.

Мне делается совестно за мою требовательность.

— А что же комната, о которой вам говорили, — очень хороша?

— Нет, не то, чтоб очень, однако, говорили, что жить можно: да ведь вам что ж, непременно какой-нибудь гляс палас подавай! Живут же люди и в плохеньких.

Мне опять совестно.

— Значит, вам говорили, что она дешевая?

— Как вам сказать… о цене-то я, признаться, и не справлялась.

— Спасибо. Завтра же пойду на авеню не то Фирлян, не то Финлян и обойду все дома. Может быть, и найду ту самую комнату, плохенькую-то.

И эта как будто обиделась.

На файф-о-клок у знакомых сижу, как все, пью чай.

Вдруг распахивается дверь и влетает существо — мальчик или девочка — не знаю. Волосы стриженные, халатик. Существу года полтора — два. Увидело в полу спичку, призадумалось, высоко подняло толстую ногу и перешагнуло через спичку. Потом деловито направилось ко мне, хотя до сих пор мы знакомы не были. Подошло и посоветовало:

— Ты чай пес?

— Чай.

— Цай не хоросо. Зацем ты пес?

— Угощают, так и пью.

— Надо есть касу. Ты ес касу, тогда будешь толстая.

Советует. Да я, может быть, вовсе не желаю быть толстой.

— Зацем цай пес?

Вот привязялась!

— Милая моя, я ваших советов не спрашиваю. Может быть, там у вас в детской ваше мнение и имеет некоторый вес, но в моих глазах — никакого. Понимаете? Ноль! Теперь можете идти.

Ведь кажется ясно?

Однако, существо посопело носом и опять завело:

— А ты луцсе бы… ты бы луцсе бы…

Очевидно, и придумать не могло, чтобы такое посоветовать. Может быть, просто слов ему не хватало. Я прямо возмутилась.

— Вы сначала выучитесь говорить, а потом и принимайтесь советовать!

А родители существа радовались:

— Удивительно, как она к вам сразу подошла. И смотрите — совсем не боится!

Когда я ждала на улице автобуса, какой-то субъект, дожидавший вместе со мной, посмотрел на меня, подумал и посоветовал:

— Вы бы, мадам, сели на автобус А. М. Он бы вас довез прямо до оперы.

— А почему вы думаете, что мне нужно в ту сторону?

— Гм… я ничего не думаю. Я просто так… посоветовал.

* * *

Мне надоели мои советчики.

Что мне делать?

Посоветуйте!

Лекция об эмиграции

Политическое положение русской эмиграции в Париже. — Пресса. — Деятельность торгово-промышленная. — Земельный вопрос и аграрные реформы. — Заключение.

Милостивые Государыни и Милостивые Государи!

На этот раз я не буду ставить перед вами проклятый вопрос — «ке фер?». Все мы уже давно дали ответ на этот вопрос, и я беру на себя только скромную, но приятную, задачу рассказать вам, как именно мы ответили.