Терри Сазерн - Грустное кино

«Притворись, что спишь», – сказал он шепотом, как будто кто-то мог нас услышать, хотя он, конечно, знал, что в округе на целые мили никого нет. Потом он забрался в постель – во всей одежде, не считая башмаков… он расстегнул мою пижамную курточку – я просто лежала неподвижно, пока он это делал. Но потом он начал стягивать с меня пижамные штанишки, и я попыталась ему помешать, но он все говорил: «Я не причиню тебе боли, я просто хочу тебя пообнимать». А потом он уже лежал на мне, раздвигая мне ноги и втискиваясь между ними… и этот его член, его пенис был снаружи, твердый, прижимаясь ко мне и уже причиняя боль. Тогда я попыталась отстраниться и сказала: «Вы обещали, что не будете», а он ответил: «Я просто хочу тебя им потрогать», – и попытался силой втолкнуть его в меня, но член не вошел, потому что я была совсем сухая и все такое. Тогда он помазал кончик слюной и все-таки втолкнул его, страшно твердый – господи, это было невыносимо, такая боль, – и я плакала, а он все говорил: «Так твой дружок это делает?», «У меня такой же большой, как у твоего дружка?» – и еще какие-то ужасные вещи – я бы желала умереть, только бы остановить это. У меня даже не хватило духа попросить его не кончать внутри – хотя он бы все равно вряд ли прислушался… в общем, он кончил, а потом посмотрел на постель, ища там кровь, но там, конечно, никакой крови не было – балетные ученицы теряют плеву на первом же плие, а я уже шесть лет танцевала. Он явно испытал облегчение, не увидев крови, а я по-прежнему плакала, почти в истерике, и теперь, когда все было кончено, он вдруг испугался, что я обо всем расскажу, – а потому, когда я сказала, что хочу уехать домой, отвез меня прямо на станцию. Позднее он объяснил тете и Денизе, что я заболела и настояла на том, чтобы вернуться домой. Впоследствии я несколько раз видела Денизу в Париже, и мы занимались любовью, но сюда, чтобы побыть с ней, я уже никогда не возвращалась.

Арабелла посмотрела на Бориса и слабо улыбнулась.

– Итак, мистер Б., вот вам моя история: «Любовники и любовницы Арабеллы». Или, по крайней мере, первая ее глава.

Бориса несколько удивило то, что в голову ему пришли примерно те же фразы, за которые он совсем недавно бранил Сида.

– Послушай, – спросил он, – а ты никогда не пробовала снова? В смысле, с мужчиной?

– Пробовала. Когда я была еще очень молода – до того как стала принимать себя такой, какая я есть. Я пробовала дважды – и оба раза мне казалось, что все должно выйти идеально… оба раза это был мужчина, который очень мне нравился… мужчина нежный и любящий… мужчина, которому Я хотела доставить удовольствие. И оба раза все получалось просто ужасно – я не могла почувствовать ничего… кроме страха и возмущения. Я даже не могла расслабиться. Не говоря уж о том, чтобы… что-то дать. – Арабелла повернулась к Борису со своей знаменитой улыбкой. – Ну, что скажете, доктор?

Борис покачал головой.

– Просто невероятно.

– Невероятно? Ты хочешь сказать, что не веришь?

– Нет-нет, я хочу сказать, что это… поразительно… это колоссально. Мы должны это использовать – для твоего эпизода в фильме.

– Нет, ты это не всерьез… а как же тогда быть с историей, которую ты уже приготовил?

– Эта история – просто Микки-Маус по сравнению с твоей. Да и не было у нас на самом деле никакой истории – только кое-какие мысли, в основном лишь образы двух девушек, занимающихся любовью. А так мы сможем и дядю использовать. Это будет потрясающе – на любой вкус.

– Но я не смогу… в смысле, только не с дядей. Я просто не смогу это сделать.

У Бориса возникло внезапное дикое побуждение немедленно предложить Сида на роль дяди, но затем он еще немного подумал.

– Но разве ты не понимаешь – твое отвращение будет выглядеть идеально. Ведь это именно то, чего нам нужно добиться.

Не глядя на него, Арабелла помотала головой.

– Нет, это невозможно. Пойми, Борис, я сделаю для тебя все – стану перед камерой целовать девушку, займусь с ней любовью, сделаю все, что ты захочешь… потому что я в это верю… я это чувствую… и еще потому, что я знаю: все это ради искусства! Но я не могу делать то, другое, – пожалуйста, даже не проси.

– Гм. – Борис еще немного подумал, затем вздохнул. – Ладно, мы используем вставки с дублерами. В общем, когда мы доберемся до крупных планов – эрекции, проникновения и тому подобного, – мы снимем кого-то другого. Уверен, лицевой материал ты сможешь классно проделать.

– Да, непременно, – сказала Арабелла, протягивая руку и касаясь его в знак благодарности. – Все будет классно, обещаю тебе. – Она подняла на него свои огромные серо-зеленые глаза и грустно улыбнулась. – Мне так жаль, Борис, – ты ведь знаешь, как я всегда стараюсь сделать то, что ты хочешь. Ты ведь знаешь, как я тебя люблю, – тихо добавила она, опуская глаза.

Внимательно наблюдая за переменами, происходящими с Арабеллой, и по-прежнему чувствуя свою уже совсем нешуточную эрекцию, Борис вдруг понял, что смотрит на все это глазами Сида, припоминая интенсивную образность, которую тот использовал: «Просто фантастика – заставить прекрасную лесбиянку кончить», и тому подобное. На секунду он даже задумался о том, чтобы испытать это реально, так сказать, пострадав за Сида. Однако более сильное чувство взяло верх. Испытывая к Арабелле такую искреннюю привязанность и ощущая столь настоятельное требование у себя между ног, Борис счел почти невозможным поверить в то, что ей это понравится. Он задумался о том, что будет, если он ее попросит… станет клянчить… умолять… взывать к ее дружбе, преданности… поклянется, что это вопрос жизни и смерти… Или, допустим, скажет, что она сможет оставаться сверху – чтобы не чувствовать, будто над ней господствуют. Его возбужденный член уже пришел в состояние, описываемое онанистами как «пульсирующая припухлость», и Борис также вдруг понял, что последние две недели – в основном из-за подготовки сценария и предпроизводственной работы – он не удосуживался хоть немного потрахаться.

– А знаешь, почему я так тебя люблю? – спросила Арабелла, снова взглянув на него. – Или, по крайней мере, знаешь ты одну из причин, почему я так тебя люблю? Потому что ты всегда принимаешь меня такой, какая я есть. Правда?

– Гм, – промычал Борис, уже вовсе в этом не уверенный, и неловко заерзал.

– И я знаю, что тебе нравятся женщины, – продолжала Арабелла. – А также что порой ты и обо мне можешь думать в таком плане. В смысле, как о женщине. Да, у меня действительно есть определенные женские качества – или, позволь уже мне употребить более подходящее выражение, качества инь. – И тут, то ли через чудесно-интуитивное осознание, то ли потому что она реально это ощущала, Арабелла потянулась и положила руку на его брюки и на напряженную, твердую как кол мышцу под ними, поднимая к нему свое прекрасное лицо с доброй и лучистой улыбкой. – Это на Арабеллу?

Борис, который обычно бывал в этом отношении довольно пресыщен, ощутил неисчислимые уколы досады, когда его член задрожал и подался назад от ее прикосновения, точно от слабого электрошока.

– Я начинаю думать, что да, – признал он.

– Ах, Борис, ты просто чудо, – с волшебным смехом сказала Арабелла, после чего медленно расстегнула ширинку и вынула член – аккуратно его держа и внимательно изучая. – Ты только посмотри на него – весь жаждет и пульсирует – а деваться ему некуда.

– Ты хочешь сказать, некуда кончить, – ответил Борис, пытаясь поддерживать наружность галантного кавалера, хотя он уже начинал подозревать, что Арабелла – одна из главных в мире членомучительниц.

– Ну почему они всегда такие большие? – спросила Арабелла, склонив голову набок. Губки у нее были надуты, точно у маленькой девочки, пока она изучала член. – Быть может, если бы они не были такими большими, я бы смогла это сделать.

– Извини.

– Нет-нет, chéri, – рассмеялась Арабелла. – На самом деле он идеален. Хотела бы я иметь точно такой же. И посмотри, он так голоден, – она коснулась поблескивающей капельки на головке, – что даже слюну пускает. – Тут Арабелла вздохнула и посмотрела на Бориса, теперь уже твердо держа член правой рукой. – Обещаю тебе, когда-нибудь мы обязательно этим займемся. Не сейчас, это будет слишком скверно для картины, но когда-нибудь… – Она захихикала и добавила: – Быть может, если я буду сверху… – Ее внимание вновь обратилось к напряженному члену. – Но сейчас мы должны сделать так, чтобы он не пульсировал, не болел и все такое, да?

– Да, – с надеждой согласился Борис.

– Это действительно прекрасная штуковина, – признала Арабелла. Затем, закрывая свои огромные чарующие глаза и увлажняя тяжелые красные губы, она открыла рот и медленно, нежно ввела туда член.

Теперь, когда это и впрямь должно было случиться, Борис вздохнул с облегчением. Он готов был кончить немедленно, однако чувствовал, что это неким абсурдным образом будет нечестно по отношению к Сиду, а также, еще более абсурдным образом, по отношению к бесчисленным Сидам во всем мире. А потому Борис откинулся назад и, пытаясь извлечь из этого определенную эротическую выгоду, стал наблюдать, как немыслимо-прекрасный, международно знаменитый рот Арабеллы сосет его член.