Том Вулф - Я – Шарлотта Симмонс

Молчание нарушил Вэнс:

– Ты куда, Хойто?

Хойт остановился, оглянулся, рассеянно посмотрел в ту сторону, откуда донесся такой знакомый голос. Секунду помолчав, он махнул рукой и как-то мрачно произнес:

– Да так, чувак, пойду проветрюсь. Может, в «И. М.» загляну.

Вэнс, естественно, тотчас же встал, и они вместе отправились в «И. М.».

В «И. М.» было почти пусто. По понедельникам живая музыка не предусматривалась, и звуковой фон создавал какой-то диск с меланхолическим кантри-роком, заложенный барменом в музыкальный центр. В соответствии с перевернутым с ног на голову суточным циклом ночного клуба на дворе была не то поздняя ночь, не то раннее утро. Жизнь здесь начинала кипеть с «рассветом»: с половины двенадцатого до двух ночи в «И. М.» было не протолкнуться. Сейчас же почти пустой зал выглядел таким, каким он был на самом деле, – бесхитростно и даже грубо оформленным и к тому же довольно потрепанным. Едва обструганные доски, выкрашенные в черный цвет, вовсе не создавали желаемого антуража богемного университетского заведения, как это, по всей видимости, предполагалось изначально при оформлении интерьера. Большая часть круглых черных столиков в зале пустовала, и поэтому особенно бросалось в глаза, насколько они простенькие и дешевые – в прямом и переносном смысле. В общем, глядя на это убожество и запустение, трудно было поверить, что буквально двое суток назад сотни студентов толпились на улице у дверей клуба, готовые отдать все на свете, лишь бы оказаться здесь – где сладок запретный плод и где «что-то происходит».

Сегодня Хойту даже столик не потребовался. Он был счастлив зависнуть на высоком табурете прямо у барной стойки, получив от бармена в качестве «объекта для медитации» очередную банку пива. Алкоголь стал наконец-то разгонять кровь и дурманить голову. Хойт прекрасно понимал, что перекрыл безопасную и даже рискованную дозу, но в то же время – естественно, как и подобает перебравшему человеку, – был уверен, что ситуация под контролем и что уж его-то этот детский напиток ни за что не заберет. Вот только… черт, что там Вэнс говорит?

– …В этом хреновом «Холидей-Инн» в Честере? – успел перехватить он конец фразы.

– Не вопрос, – икнув, сказал Хойт, рассчитывая, что Вэнс будет говорить дальше, и он сможет по деталям худо-бедно въехать в тему. – «Холидей-Инн» в Честере?

Вэнс с усмешкой посмотрел на него и сказал:

– Хойт… ну, чувак, ты даешь. Я же сказал тебе, что если кто уже и приехал, то жить этим разведчикам больше негде, кроме как в «Холидей-Инн» в Честере.

Информация была неполной, и к тому же почему-то кружилась голова, но Хойт – человек трезвый, что ему там сделается от каких-то… сколько их там было… банок пива? – быстро въехал, что Вэнс по-прежнему культивирует в себе параноидальные страхи. Чтобы успокоить приятеля, он хлопнул его по плечу и спросил:

– Да что ты суетишься? Тебя, что ли, эти разведчики выискивают? Кому ты нужен?

В глубине души у Хойта теплилось подозрение, что прозвучало это по-идиотски искусственно, вроде как в фильме про индейцев. Нажрался он и несет какую-то чушь, да к тому же хрен разберет, что говорит – язык-то заплетается.

– В этом-то вся и загвоздка, – неожиданно согласился Вэнс. – Знать бы, кто им нужен.

«Нет, – подумал Хойт, – загвоздка в том, что кто-то слишком много пьет. Сначала пьет, потом хнычет сам себе в жилетку, потом не может уснуть, потом, естественно, дрыхнет до обеда… если не позже… а потом…» – Тут Хойта даже передернуло от воспоминаний о Послеобеденном Отходняке…

Показалось, что ли?… Да нет вроде… В бар действительно вошли двое посетителей – молодая пара Места они себе выбрали, так же, как и Вэнс с Хойтом, за стойкой, но с противоположного конца, табуретов через семь-восемь. Оба молодые, но явно не студенты. Парню, если присмотреться, так и двадцать один на первый взгляд дашь с трудом, только лысина на макушке и придает этому щенку солидности. Другое дело, что с этой плешью он выглядит жалким доходягой. Вон и свитер-то надел с воротником под горло, чтобы люди не видели, на какой тощей шейке болтается эта яйцевидная голова. В общем, ничтожество, лох, полное чмо. Хойт вообще не обратил бы на него внимания, если бы не его спутница – девушка, вернее, молодая женщина, которая все время пялилась на Хойта. Чтобы проверить, не показалось ли ему, он даже отвернулся на несколько секунд, а затем снова искоса посмотрел на нее. Нет, девушка продолжала пялиться, и какого, спрашивается, хрена?

Пихнув Вэнса локтем, Хойт негромко, словно обращаясь не к нему, а куда-то в пространство, сказал:

– Слушай, вон та девчонка, – еле заметное движение головой в нужном направлении, – она что, действительно на меня глазеет?

Вэнс как бы невзначай обернулся.

– Ну да. Хотя, может, и на меня. А она, кстати, ничего, клевая.

Девушка – женщина – действительно была очень даже ничего, клевая. Густая грива прямых темно-каштановых волос, уложенных гораздо лучше – и дороже, – чем у любой студентки, падала ей на плечи. Тонкие черты лица, но при этом полные губы, подкрашенные какой-то темной, но при этом глянцевой помадой, блестящей в огнях бара. Стройная длинная шея и тонкая золотая цепочка с кулоном, тоже игравшим в свете барных светильников, почему-то придавали незнакомке хрупкий, беззащитный вид… На ней был черный джемпер с V-образным вырезом. Поверх джемпера был надет короткий черный жакет, но это Хойта мало заинтересовало… а вот этот завораживающий треугольник вершиной вниз… V-образный вырез был до того глубок, что парень мог видеть… мог видеть…

– Ни хрена, на меня пялится, – сообщил он Вэнсу. – Ну и… твою мать. – Последнее замечание сорвалось с его губ, когда он чуть не упал, вставая с высокого табурета.

– Эй, братан, слышь, уймись, – попытался урезонить пьяного приятеля Вэнс, решив, что для большей убедительности нужно перейти на гетто-сленг, по крайней мере, в той степени, какая доступна наследнику старинного англосаксонского рода Фиппсов. – Да ты ваще въезжаешь? Ну куда поперся? Отвянь, блин, она с хахалем.

– А мне по хрену, я и с хахалем, с этим мудилой, побазарю чисто конкретно. – Блин, а ведь он и не думал переходить на гетто-сленг. Все Вэнс виноват, сбил его с толку со своим «братаном»… Твою мать, еще и язык заплетается…

Стоило Хойту сделать шаг в сторону намеченной цели, как буря, шумевшая у него в голове… нет, не улеглась, а наоборот, разыгралась еще сильнее. Чтобы проверить, все ли в порядке, Хойт посмотрел в большое зеркало за барной стойкой… Отражались в нем только голова и плечи, но и этого было достаточно. Оба Хойта остались полностью довольны собой и друг другом. Так, так, голову чуть левее… отлично, подбородок повыше, пусть все видят, какие мы волевые парни, а теперь улыбочку – не слишком широкую, доверительную, – так, просто чтобы дать понять, что он знает себе цену. В общем, Хойты пришли к выводу, что оба они просто круче тучи, а уж хороши – глаз не отвести. А если держать голову вот так, чуть задрав нос, то как шикарно смотрится наша здоровенная шея. Ну просто воплощенная сила Целая колонна торчащая в распахнутом вороте рубашки-поло. Правда, буря в голове так и не думала успокаиваться.

Проделав большую часть показавшегося не таким уж близким пути, Хойт вдруг обнаружил, что не продумал одну маленькую, но немаловажную деталь: что сказать этой девушке, как завязать разговор. Стандартный прикол тут не покатит: чем ближе он подходил, тем лучше понимал, что перед ним отнюдь не сопливая девчонка, а настоящая взрослая женщина. Судя по всему, она заметила его боковым зрением и обернулась. Что ж, ее лицо оказалось таким же, как и волосы, то есть идеально… сделанным… Мерцающие в полумраке губы… высокие скулы… блестящие глаза… Как и большинство мужчин, Хойт ни черта не понимал в тонкостях макияжа. А впрочем, какая разница. Что скрывается под тщательно нанесенным слоем грима – это в данный момент меньше всего волновало Хойта Ничто не могло бы поколебать его уверенность в себе и в том, что он сейчас снимет эту… эту… телку? Времени на раздумья не оставалось: сделав последний шаг, он на всякий случай оперся о стойку и, не придумав навскидку ничего лучше, воспользовался многократно отработанным и никогда не подводившим его «экспромтом».

– Извините, что побеспокоил… – Хойт подарил ей самую чарующую из улыбок, на какую только был способен, потом посмотрел на ее спутника и улыбнулся ему тоже. – …Но я хотел спросить вас… – теперь глядеть прямо ей в глаза, – …вы, наверно… честно, когда я тут сидел, вы… вы, наверно, уже устали от того, что вам все время говорят, как вы похожи на Бритни Спирс.

Женщина., хороша ведь, мать ее! Еще как хороша… и не подумала захихикать. Впрочем, ни раздражения, ни неприязни в ее лице Хойт тоже не заметил. Она улыбнулась ему – любезно, но довольно прохладно, – и сказала: