Рапсодия в тумане (ЛП) - МайГрид Нален

— Тогда ты мне поможешь, Ц аревич,  — прерывает молчание Аман, туша сигарету вслед за Нирраем. Тот расстроенным таким заявлением не выглядит, лишь спрашивает коротко:

— Чем?

— Есть дом, в который я не могу попасть. Мне нужна помощь.

— Нахер тебе он, когда есть я? — искренне недоумеваю. Давно бы уже попросил, о цене бы договорились.

— Потому что не уверен, что мы выберемся оттуда.

— Пф, а вот сейчас ты меня оскорбил прям до глубины души! — обижаюсь я. Можешь че хочешь про меня говорить, но нефиг сомневаться в моих профессиональных качествах. И тут опять Ниррай влезает:

— Чего за дом, и почему ты думаешь, что я могу с этим помочь?

— Для тебя роль я еще не придумал. Нужно подумать, да времени нет. Дом этот заказчика шкатулки, который хочет меня ебнуть. Мур, я не понимаю, чего ты дуешься, я просто не хочу утянуть тебя в такие неприятности. Ты живой явно лучше мертвого.

— Скажи мне, дорогой Аман, кто ты по профессии?

— Ученый… А что?

— Изучаешь старое или изобретаешь новое?

— Второе.

— Ага, отлично. А теперь представь, что кому-то надо изобрести что-то по твоей тематике. И этот кто-то тебе говорит, что не хочет сотрудничать с тобой, потому что, если ты ошибешься, ты че-нить взорвешь и пострадаешь. Поэтому этот кто-то решает изобретать это нечто с тупым папенькиным сынком, который ни черта кроме отцовских денег в жизни не видел!

— Эй! — возмущается Ниррай, но я на него только рукой машу. Сиди вон, кури.

— Так, хорошо, я понял. С этой точки зрения и правда хуево выглядит.  Но ты понимаешь, что мы идем в дом, где этого ждут, где все сделано для того, чтобы меня ослабить… У меня там сил нет. Хозяин дома хочет меня убить, а так как он там безвылазно, то явно попытается это сделать.

— Так ведь только интереснее! — широко улыбаюсь, уже предчувствуя дело, что может стать самым крутяшным в моей жизни.

— Я с вами! — вставляет свои пять копеек Ниррай, которому вообще непонятно зачем все это надо, на что Аман глаза закатывает и, сдавшись, говорит:

— О’кей. Тогда располагайтесь, это явно надолго.

Глава 7. Обрыв

Ниррай

Затягиваюсь, горький дым вдыхая, и слушаю внимательно, как клыкастый вещает:

— После смерти мамы мы с младшим братом попали в детский дом. Там сдружились с одним мальчиком,   которого остальные дети обходили стороной, но не по причине ДС :  у него родители были учеными, только из тех, что приносили вред. Опыты на детях ставили, короче. Но не суть. Росли, в скором времени поняли, что у нас общие интересы, и начали думать, как помочь моему брату выжить. У него дыхание смерти было, — поясняет клыкастый, на что я киваю, давая понять, что понял, и достаю сигарету, чтобы прикурить и дальше слушать.

Дыхание смерти — отвратная штука, от нее нет спасения никому, ни бедным, ни богатым. Неизлечимая болезнь, что появилась лет сорок назад, не имеет почти никаких симптомов. У человека просто падает иммунитет, он начинает чаще подхватывать инфекцию, потом появляется вялость, как последствие — депрессия. Но не это, по мнению большинства, самое страшное. Ни один из заболевших не дожил до двадцати пяти лет. Стоит узнать о диагнозе, и ты точно знаешь, какое время тебе отмерено.

— Изучение темы, учеба, потом и работа. Нашелся спонсор, своя лаборатория, дело шло. А потом получилось, мы создали эликсир бессмертия, на животных проверка прошла на ура.

Я аж привстаю, услышав до оскомины надоевшее слово. Бессмертие… то, о чем столько лет грезит отец, весь мозг уже вытрахал этой навязчивой идеей. Не понимаю, какой от него толк? Тут одну-то жизнь не знаешь на что потратить, чего с такой-то делать? Взвоешь.

— Брату месяц оставался до двадцати пяти, он отговорил нас искать кого-то из людей на роль подопытного… Как оказалось, формула не совсем пригодна для людей. Аш жив, но… Не понимает, что делает. Я уже знаю, что можно с этим сделать, как помочь. Точнее, думаю, что знаю. Но это сейчас, а тогда мы пытались доработать формулу, понять в чем ошибка, для начала, чтобы двигаться дальше. И у нас получился я. Не сказать, что тут все прекрасно, но я хотя бы понимаю, что делаю. Не всегда сдерживаюсь, но в своем уме. Правда, и этому пришлось учиться.

Клыкастый закуривает, а я наблюдаю за ним внимательнее. Симпотный мужик, хотя и на любителя. Выходит, эти его зубы — не обычная модификация? У нас некоторые развлекаются подобным, Дарка вон себе уши кошачьи вживила. Забавно смотрится, но жить с таким ХЗ конечно…

— Четыре года назад, после недельной отключки из-за перестройки организма, я очнулся за городом. Безумно голодный, настолько, что вообще ни о чем думать не мог, а там люди… Были… Когда пришел в себя и попытался вернуться, оказалось, что в дом, где была наша лаборатория, я попасть не могу. Он мне еще и видеообращение записал, в котором говорилось, что такие ученые — позор для науки, что я могу создавать только неуправляемых существ, и брата он мне не отдаст, потому что позаботится о нем лучше. В итоге мой брат и наработки остались там. Я хочу их забрать.

— А брат, он…. как ты, только не соображает ничего? — уточняет одноглазый человек в черном и скидывает капюшон, демонстрируя заплетенные в косы рыжие волосы.

— Ну… Почти. Как очень-очень злой и голодный я с крылышками.

— С чего ты взял, что он вообще жив еще? — уточняю, решив подать голос.

— Я на это надеюсь. Да и Лук был в него влюблен, они даже встречались. До перерождения, естественно.

— Подведя итог, делаем вывод, — опять заговаривает одноглазый. — Нам надо пробраться в дом, в котором держат безмерно сильное существо, мечтающее нас  всех сожрать; и в идеале,  выкрасть его, возможно, против воли. Причем дом этот специально оборудован таким образом, чтобы в него никто не мог проникнуть. Так?

— Да, а еще я не совсем смогу помогать. Сил-то не будет.

— А на него янтарь не действует? — спрашиваю, разглядывая шкатулку в руках одноглазого. Забавное совпадение, у него цвет волос прям как камень, из которого шкатулка сделана.

— Действует, поэтому он еще там, а не убил весь мир.

— Может, сделаем ошейник и намордник? — развиваю мысль.

— Тебе, обязательно. А с братом сам справлюсь. Когда выберемся.

— Угу, если что-то пойдет не так, и ты не застрянешь,  а твой крылатый родич полетит уничтожить мир. Класс. Мне нравится. Устроим апокалипсис, че мелочиться. Ваша херня не заразна?

— Какая херня? Вампиризм? Нет. Ты же, когда жрешь, куриная ножка не перенимает у тебя ничего.

— Так я и не болею ничем. А вот если бы какой-нибудь сифак подхватил и решил бы другану че-нить откусить, заразил бы. Но, в отличие от вашей хрени, сифак лечится.

— Я тебя сейчас тоже вылечу, посмертно, от всего и сразу.

— Напугал нарика дозой, — закатываю глаза, придержав пепельницу, скидываю ногу с колена, чтобы прямо сесть, и к зубастому наклоняюсь, расстояние между нами сокращая. — Можешь прям щас начать.

— Ты слишком скучный, чтобы тебя убивать. Никакого охотничьего азарта.

— Ты слишком предсказуем, — констатирую я, на что он, затянувшись,  в меня дымом выдыхает.   Хочу ему сказать, что он как дите малое, но одноглазый не дает, со своим вопросом влезает:

— Есть какая-нибудь информация про этот дом? Расположение комнат, какая охранная система, да хоть что-нибудь?

— Да, все есть. Не думаю, что за четыре года он вдруг перепланировкой удумал заняться.

Клыкастый поднимается и идет к стеллажам, где собирает кипу исписанных листов и пару ватманов. Сгружает все на столик, на котором раньше сидел, и одноглазый тянется глянуть, на что я комментирую:

— Вы че, машину времени изобрели и из каменного века к нам прилетели? Какой придурок сейчас на бумаге записи ведет?

Клыкастый зло на меня зыркает, и я вдруг чувствую, что пошевелиться не могу. Опять? Чувак, это уже становится совсем скучно. Может, и не такая хорошая идея была с ними затусить? Чет они тоже предсказуемыми становятся, а прошло-то…