Ирина Потанина - Русская красавица. Кабаре

— Да, Свинтус, говори! — бывший возлюбленный, а ныне близкий друг всегда умел звонить в самые неподходящие моменты.

Жестом умоляю Дмитрия простить, выползаю из-под футболки, выхожу из-под душа. Телефон водонепроницаемый, но все равно под прямые струи воды подставлять его не следует.

— Чем занимаешься? — спрашивает Свинтус.

В ответ безудержно смеюсь, только сейчас поняв, как глупо все вышло. И Дмитрия обидела, и костюм намочила, и главное, никакого успокоения и гармонии с собой не обрела. Физически просто истекаю желанием, да голова мешает. Настолько смешно все вышло, что закончить начатое без смеха не смогу. А тут еще Валентин под дверью…

— Я пойду сейчас за режиссером! Нет, за начальником поезда! Освободите немедленно. Эй, проводник! — судя по стихающим крикам, Валентин умчался за проводником.

Дмитрий в упор глядит на мой телефон, потом отжимает волосы и футболку. Воспользовавшись отсутствием стража под дверью, он выскальзывает в коридор, даже полслова мне не сказав.

— Что там у тебя происходит? — интересуется Свинтус.

— Пока сама не знаю, но вряд ли что-то слишком плохое, — отвечаю. — Так, глупости всякие. А у тебя что?

Судя по высветившемуся номеру, Свинтус сейчас восседает в своем офисе.

— В Москве я. — говорит. — Game over, командировка окончилась трагичным успешным возвращением…Я, знаешь, даже остаться там жить собирался. Ну, вроде как в эмигранты заделаться… Но передумал. Не то там совсем… Вернулся. Приезжаю, а тут — ни одной живой души. Все разъехались, как в школьные годы на каникулы. Ты когда вернешься?

— Через два месяца.

— Ладно. Ты, звони, не пропадай…

— Сам звони! — говорю. — Всегда тебе рада, особенно в такие моменты. Только, знаешь что? Ты такими звонками скоро всех моих поклонников распугаешь и обязан будешь на мне жениться…

— Только не говори, что я позвонил как раз в момент первого романтического поцелуя, — издевательски засмеялся Свинтус. — Зная тебя, ни за что не поверю, что ты сняла бы трубку.

Да что ж это такое делается! Кругом виновата, кругом скомпрометирована, кругом пристыжена. Кутаюсь в полотенце, выхожу в тамбур, прежде чем несносный Валентин успевает просечь, кто мешал ему умыть скукоженный от старости и сна фейс.

— Неудачный день, — вздыхаю, как бы сама себе, но и вынимаю из Диминой пачки сигарету. — Все бы ничего, когда б я так не тормозила… Столько дел, прямо не знаю, за какое хвататься! — всплескиваю руками, демонстрируя свою беспомощность. — Тебе не холодно? — спрашиваю по возможности заботливо.

— Нет, — Дмитрий стоит с намотанной на голову футболкой и глядит куда-то сквозь меня. — Не холодно, но уже и не жарко. Знаешь, ведь телефонный разговор и мытье головы — действительно куда более толковые занятия, чем то, которым я пытался тебя увлечь… Нелепые телодвижения, бессмысленный расход калорий!

По всему видно, что Дмитрий обижен. Тяжело вздыхаю, осознавая собственное бессилие. Что поделаешь, если у человека нет чувства юмора? Ну, так вышло, ну что ж теперь…

Молча докуриваю. Дмитрий хмурится и тоже молчит. Выхожу из тамбура, решив насовсем забыть обо всем этом инциденте. В конце концов, я всегда была суеверной, а происшедшее стечение обстоятельств иначе, как знак истолковать невозможно. Кто-то предупреждал меня не заводить отношений с Дмитрием…Кто-то не хотел, чтобы я его потом погубила…

Вот с того самого момента ощущение недосказанности, а если уж смотреть правде в глаза — недоделанности, стало попросту преследовать нас с Дмитрием. Внешне все выглядело очень благопристойно. Глупые шуточки, невинные переглядывания. Но на деле, я вспыхивала вся при всяком появлении Дмитрия, и не знала, куда деваться от навязчивых мыслей о необходимости завершить начатое. Как назло, мы оказались людьми схожих взглядов, и Дмитрий мгновенно вписался в нашу с Ринкой компанию. Он практически поселился в нашем купе, всякий раз необходимый, и всякий раз сбивающий с толку. Мы с ним вздрагивали от любого случайного соприкосновения, усердно делали вид, что ничего не происходит, и оба — это потом подтвердилось откровенными разговорами — засыпали с воспоминаниями о той прерванной сцене и мечтами о том, чем, собственно, она могла закончиться.

— Что на деле было? — гремит голос Мадам, взрывая образовавшуюся было тишину. — Карты метут, карты не врут, карты картины картона кладут…

— Что-что? — вяло переспрашиваю я. Торжественность обстановки разбивается вдребезги об очередную причиталку цыганки. — Почему картины картона? — спрашиваю, будто воспитательница младшей группы у ребенка, который нарисовал оранжевое небо и малиновое море. — Кого карты метут?

— Ты не слова слушай, ты звуки слушай. Слова в мозги стучаться, звуки — в сердце. Молчи, не говори, что кидаю, смотри…

Послушно замолкая, стараясь воспринимать тарахтение гадалки, словно мантру.

Резким движением Мадам срывает две карты сверху колоды и швыряет на стол. Оба темных валета выглядят перепуганными. Мадам хватает их за головы и выкладывает к общей картине разложенного.

— Разговоры были — споры и баталии. Пустые споры, но с намеками. А вот и первые обиды подоспели. Насыщенная жизнь, гляжу, у тебя была. Плотная.

Споры? Да споров за время нашей поездки было столько, что память нужно докупать, чтобы все их в голове удержать.

Малой — самый юный артист кабаре двойников, и вдобавок отличный баянист, — как-то поспорил с Андреем из балета, что сможет съесть целую пачку маргарина. И съел, чем чуть не сорвал очередной концерт, за что потом и его и Андрея думали даже выгнать с поезда. С тех пор в столовой висит совершенно идиотская табличка: «Развивайте инстинкты самосохранения. Помните: на время тура не только ваша жизнь, но и ваше здоровье не принадлежит вам, а, значит, нанесение ему вреда — дело преступное».

Зинаида — на глазах стареющая прима нашей труппы, — заявила как-то, что сможет на первом же своем выходе заставить зал аплодировать стоя. Валентин утверждал, что на первых пяти номерах концерта это невозможно. Зинаида заключила дорогостоящее пари, а я была свидетелем. Выйдя с первыми аккордами проигрыша, прима подала знак звуковикам, чтоб включили её микрофон и прямым текстом, никому не подражая, а со своей родной жеманной интонацией заявила: «Краматорск, привет! Вижу, — вы отличный зал. А сейчас мне нужна ваша помощь. Встаньте, пожалуйста. Да, да, и вы, и вы, все… Отлично! А теперь повторяйте за мной!» — Зинаида принялась хлопать под музыку проигрыша, потом, обернувшись вокруг собственной оси, мгновенно сменила образ и принялась изображать Пугачеву, как и было положено по сценарию. Валентин кричал, что спор она не выиграла, потому что зал аплодировал стоя по принуждению. Мы с Зинаидой — ратовали за справедливость и давили на то, что в споре не были оговорены технологии, которыми может воспользоваться артистка. Режиссер Григорий негодовал, и из последних сил сдерживался, что б не выругать приму на глазах у всех. Почти насильно утащив Зинаиду в какой-то закуток закулисья, Григорий громогласно высказал все, что думает.

— Вы — двойник, вы — пародия! — доносилось из закутка, — Как можно было показать себя настоящую до начала второго отделения? Вы сломали мне весь замысел! Поймите, поймите же! Первая часть — кабаре двойников, а вторая — оригинальные исполнители. Зритель должен обалдеть, застыть с зажатым в горле восторгом, увидев, как та самая женщина, которая отделение назад казалась ему двойником Пугачёвой, оказывается совсем не похожей на неё, и поет совсем другие песни… Ваш природный голос должен быть сюрпризом! За что вы так? Мой замысел… и вдруг ушатом по голове…

Было еще масса каких-то споров и дискуссий. Разумеется, мне больше всего запомнились наши с Дмитрием никому не заметные спарринги. Споры, разговоры, пустые, но с намеками…

НПВ

Третий день пути. К завтраку выползли лишь особо голодные. Постоянная тряска лишает аппетита и вгоняет в сон. Чтобы проснуться утром, нужно буквально приказывать своим конечностям двигаться. Меня на ранний подъем подтолкнуло любопытство. Интересно было, станет ли Дмитрий пытаться продолжить отношения. В коридоре его не оказалось, зато мимо проходила возглавляемая примой Зинаидой делегация жаждущих позавтракать. Еще с позавчерашней пьянки за остроязыкость и желание всех поддеть, Зинаида получила от нас с Ринкой тайное прозвище «дама-собачка» — так мы романтично смягчали подразумевающееся простое русское «сука». Итак, дама-собачка кивком головы поздоровалась и благосклонно предложила мне присоединяться к ее свите. Дмитрия в этой делегации не наблюдалось, но я согласилась, чтоб как-то оправдать свое просыпание. Теперь вот сижу, бессмысленно пялюсь в телевизор и выслушиваю дама-собачкины недовольства. Ох, лучше б спала!