Марина Палей - Рая & Аад

Но, на сей раз, не Рае. Мощный инстинкт «плодовитой самки» (Л. Н. Т.) в совокупности с эмпирической, уже немалой, поднаторелостью, помог ей восчувствовать – безо всякого суфлёрства мамаши и даже без помощи Клуба, – что пока Аад шатался туда-сюда развесёлый, пока телефон звонил ему самыми разными женскими голосами и от него веяло самыми разнообразными духами, – семейный барометр показывал «ясно». Но когда Аад стал ходить смурной… И когда поднятая ею трубка телефона стала зловеще молчать… Да, молчать – одним и тем же женским голосом… И когда от Аада стало разить одним и тем же каверзным парфюмом «Bruno Banani»… И когда он как-то странно начал поглядывать на чемодан…

Раиса поступила так, как поступила бы на её месте всякая другая берегиня очага: она ринулась цементировать семейные руины. Точнее: она ринулась цементировать семейные руины жестоким, но отлично проверенным способом. А именно: она ринулась цементировать семейные руины живой жизнью ни в чём не повинного существа.

Библейскими хитростями и мифологически изощрёнными самоунижениями – она добыла-таки семени своего малодушного супруга (уже стоявшего одной ногой в квартире избранницы) – и, как было сказано выше, вызвала к этой страшной жизни ещё одно существо, превратив невесомый свет далёких звёзд в три килограмма и сто пятьдесят граммов красного, орущего мяса.

Однако уже через два года после этого семейного торжества соседи, то есть очевидцы поневоле, шумно заявляли друг другу в ближайшей пивной, что видели Аада, загружавшего ярко-жёлтый итальянский чемодан в багажник своей «мазды». И это при том, что до периода отпусков было ещё весьма далеко!

Затем очевидцы-соседи отметили, что фигура Раисы, придирчиво выбиравшей зелень в овощной лавке, вроде как раздалась.

Народные приметы оказались верны. Раиса родила ещё одного ребёнка. Она назвала его, конечно же, Радомир.

И вот тут выверенная веками мудрость народных примет полностью восторжествовала над статистически оснащённой наукой социологией, этнографией и демографией вместе взятыми. Очевидцы-соседи (а по совместительству завсегдатаи ближайшей от дома ван дер Брааков пивной) вывели, между двумя кружками пива (все великие открытия в этом мире совершаются между делом), общий закон. Этот закон устанавливает жёсткую корреляцию между гражданским статусом поголовья народонаселения – и условиями его, народонаселения, прироста. Назвали закон фамилиями открывших его очевидцев-соседей–Хичкока и Линча.

Звучит закон Хичкока – Линча так:

РОЖДЕНИЕ ВТОРОГО И ВСЕХ ПОСЛЕДУЮЩИХ ДЕТЕЙ В ЕВРОПЕЙСКОЙ СЕМЬЕ ЯВЛЯЕТСЯ ИНДИКАТОРОМ ТОГО, ЧТО СУПРУГИ, К МОМЕНТУ ЗАЧАТИЯ, НАХОДИЛИСЬ НА ГРАНИ РАЗВОДА.

Через год этот закон, в общедоступных визуальных образах, был проиллюстрирован снова: Аад выгрузил возле двери (на которой по-прежнему сияла латунная дощечка «AAD & RAYA van der BRAAK») три новых чемодана. Далее всё шло по известной схеме: через несколько месяцев очевидцы-соседи видели сильно располневшую Раю, которая, на сей раз, придирчиво копошилась, как мышь, в крупах бакалейной лавки; затем все знакомые, в том числе упомянутые соседи (всегда готовые на роль понятых), получили открытку, украшенную розовыми маргаритками и весьма озабоченным харизматическим аистом. Открытка оповещала, что Рая благополучно разрешилась от бремени, родив девочку, которую назвали в честь отца Адой; ещё через три месяца Аад погрузил в багажник своего белого «пежо» чёрный, синий и красный французские чемоданы и уехал далеко – не в смысле географических координат, но именно что в смысле мировоззренческого ощущения; после чего, через полгода, соседи вновь получили открытку – на которой в качестве скромного иллюстративного украшения чернело сломанное деревце – и было вписано краткое сообщение о том, что Раиса (Рая) ван дер Браак, урождённая Голопятко, супруга Аада ван дер Браака, мать Йооста, Аада-младшего, Радомира и Ады ван дер Брааков, дочь Ефросиньи и Василия Голопятко, сестра Эсмеральды и Карменситы Голопятко, скоропостижно скончалась.

Часть IV. The second opinion

(письменные показания Второго брачного свидетеля)

1

Смерть Раи вовсе не была предусмотрена законом Хичкока – Линча. Она осуществилась в соответствии с какими-то другими закономерностями – то ли общей амортизации Раиного организма, то ли изношенности её нервной системы, то ли не признающим законов милосердием Божьим. А вы небось себе вообразили, – что эта лихоманка, свистопляска, однообразная бодяга – так и будут себе трюхать-шкандыбать – по кругу, по кругу – adinfinitum (до бесконечности)? Или, как минимум, – до смерти в почтенной старости? 

Ну, во-первых, на протяжении человечьей жизни, протекающей в невзыскательных формах минимализма, немилосердно укороченной вдобавок к тому же кухонными афронтами, а также интегрированными в брачную жизнь приёмами восточного боя (ёко мен учи, атеми, муна цуки, тэнчи наге, шомен учи и т. д.) – на протяжении такой-то жизнёнки уж точно ничего бесконечного не случается. Такая жизнёнка вряд ли даже где и пересекается с осью вечности. Касательно же понятия «трюхать-шкандыбать до смерти», то именно так оно, как мы сами можем убедиться, и случилось, только смерть Раи наступила на полвека раньше среднестатистического срока – и притом во сне. Опять же – по милосердию Божьему.

2

После похорон, которые прошли с обычной протестантской сдержанностью, включая также и финансовую сторону вопроса, немногочисленные сопровождающие вернулись с Аадом в его дом. Соратниц Раи по Клубу не было: Аад их знать не знал – и не испытывал ни малейшей потребности знакомиться с ними на похоронах жены.

Дети – Йоост, Аад-младший, Радомир и маленькая Ада – были заранее отправлены к Аадовой незамужней сестре. Зато по всем комнатам бегали, в количестве трёх, маленькие дети его замужней племянницы. Они создавали невероятный шум. Отсутствие детей Раи – и словно замена их другими, никогда не виденными мной детьми, – создавали такой странный эффект, будто и синее небо за окном (стоял май) сейчас вынесут прочь, обнажив страшный, не представимый до того задник… А затем, дав зрителю вволю налюбоваться этим задником, уже навсегда – внесут ночь.

И тут позвонила Раина мать.

Из Киева.

Это показывал определитель номера.

А откуда же ещё она могла звонить? Аад, по малодушию, не сообщил ей, что её дочь умерла.

Более того: предвидя её регулярную еженедельную интервенцию, Аад запретил мне брать трубку. Я мгновенно вспомнила (не забывала никогда), как он то же самое запрещал Рае в первый год её жизни здесь… («А разве это жизнь?..»)

После десяти изматывающих звонков включился наконец автоответчик. Голос Аада сообщил: вы, дескать, звоните в квартиру Аада, Раисы, Йооста, Аада-младшего, Радомира и Ады ван дер Брааков; он извинился, что сейчас все заняты, и просил оставить сообщение после сигнала.

Писк сигнала.

Почти мужской, напористый голос (фрикативное «г» – расставить по вкусу) врывается, словно шаровая молния:

– Райка!.. Раиска!.. Куда вы там все подевались?.. Райка, с малóй гуляешь, что ли?.. послушай… что я хотела тебе сказать… всё время забываю… Как проснёшься или с прогулки вернёшься, я не знаю… ты это… Раиска, послушай мать! Ты – когда своему последний раз нормальный борщ варила? С этими твоими, как его, козами-токсикозами (смешок), – ты не забыла хоть, как борщ нормальный варить? Мужа всегда, запомни это, надо кормить сытно…

В это время один из детей Аадовой племянницы, мальчик лет четырёх, вбежал в гостиную, держа в руках красно-синий мячик, – и тут же мячик выпустил, обомлев от странной интонации… смешного языка… А вдруг это Чёрный Пит звонит?!. Чтобы заранее узнать, какие подарки привезти через полгода?! Малыш ринулся к телефону.

Я перехватила его за метр до телефонной трубки. На протяжении последующей рецептурно-кулинарной фиоритуры мои руки, как две змеи, крепко обвивали тело мальчишки, который орал и вырывался с суммарной силой Лаокоона и обоих его сыновей. В гостиную заглянул Аад и, сделав усиленно-страдальческую физиономию, а также энергично кивнув, дал мне тем знать, что я поступаю правильно – и должна продолжить в том же духе. После чего он скрылся в своём кабинете, где его ждали несколько человек с похорон.

… – Значит, так. Покупаешь это, говядину на косточке… обязательно хороший кусочек бери… Свинину не бери, твой есть не будет, он же, это… как еврей у тебя… (Смешок). Залила его, значит, в кастрюлечке водичкою, не багато воды, только залей, довела до кипения – и вот варишь на сла-а-беньком таком огонёчке хвылыночек сорок – сорок пять… Ну, бурячочек подбери – ни большой, ни маленький… средненький такой… штучки две-три… (В сторону: «Почекай, почекай!») Ой, Рая, это! Я потом ещё позвоню… твой батька зовёт… там фильм… с этой, как её… ну, ещё в этой комедии… ну, как его… про таксиста и проститутку… (В сторону.) Да сейчас я, сейчас! вот пристал!.. Рая, ты мне скажи: ты хоть волосы на ногах себе броешь? После четвёртых-то родов могут си-и-ильно волосы на ногах пойти… С головы повыпасть, а на ногах пойти… Ты от матери-то проблем не ховай… Всё! перезвоню!..