Кристофер Бакли - Они ведь едят щенков, правда?

Ознакомительный фрагмент

— Запустить такую «утку» — не проблема, — сказала она. — Но ведь окружение Далай-ламы опровергнет ее. Я не специалист по тибетскому буддизму, но можно догадаться, что они не из тех, кто радостно подхватит эти лживые обвинения.

— Но в этом-то и вся красота! — возразил Жук. — Разумеется, они будут все отрицать. Потому что они проповедуют мир и всепрощение и всегда подставляют вторую щеку. А между тем — мировая общественность кипит негодованием! А что же Пекин? — Жук усмехнулся. — Пекину приходится много раз выступать с заявлением: «Мы не пытались отравить Далай-ламу!» Энджел, это же бросок мяча в корзину в прыжке!

— Не надо таких выражений. Пожалуйста.

— Хорошо. Результативный удар.

Она снова надела очки.

— Пожалуй, что-то в этом есть.

Жук взмахнул руками, изображая гневное нетерпение.

— Я приношу вам формулу: E равняется mc2, а вы говорите: «Пожалуй, что-то в этом есть»? Энджел, это же — «Эврика!». А ну-ка, подвинься, Архимед!

— Ладно, мы еще поговорим об этом. А пока мне нужно сосредоточиться. Меня сейчас настоящая групповуха ждет.

В пятницу, во время радиопередачи в прямом эфире, давая интервью по поводу своей статьи «Скорей грохнем по Ирану» в журнале неоконсерваторов, Энджел назвала главу движения «Матери против военных действий» (МПВД) «охочей до прессы ведьмой». А теперь она ехала в телестудию давать разъяснения по случаю этого выпада, который вызвал настоящее цунами возмущения.

Бёрка сообщил ей, что телевизионщики ожидают появления сотен разъяренных людей перед входом в студию. Некоторые собирались забросать Энджел «Пурпурными сердцами»[17] своих сыновей и дочерей — настоящий сюжет для дьявольской фотосессии. У входа выставили дополнительную охрану. Энджел собиралась проникнуть в студию с черного входа, через подвальный этаж.

— Когда тебя вынуждены проводить через черный вход, — заметила Энджел, — вот тогда-то ты и понимаешь, что хорошо справляешься со своими обязанностями.

Жук на время умолк, чтобы не мешать ей сосредоточиться, а сам продолжал прокручивать в уме различные сценарии.

— Радиоактивный порошок… в плошку риса? — бормотал он. — Какое поразительное соседство. Радиоактивный порошок. И плошка риса.

Энджел, не поднимая глаз, проговорила:

— Позволю себе заметить — когда съедаешь радиоактивный порошок, то умираешь. Чудовищной смертью.

— Ну и?

— Но он-то не превращается в живую, светящуюся в темноте лаву-лампу. Он-то не плавится. Он не умирает. Тогда растолкуйте мне, какой смысл заявлять, например: «Ему в рис подсыпали радий»?

Жук задумался.

— На него покушались… Но порошок… испортился. Он ел рис из другой плошки. Убийцы еще повторят покушение.

— Ради бога!

— Или нет, — сказал Жук. — Яд должен быть растительным. Да, да! Конечно. Китайцы же отлично разбираются в разных травах, растениях. У них множество книг о травах. Нам только нужно выяснить: какой из растительных ядов — самый смертельный. А какие у них еще могут быть яды? — И он принялся бормотать: — Крылья летучих мышей. Тигровые когти. Тигровый пенис.

— Жук! Помолчите, пожалуйста, а? Мне нужно это все прочесть.

Жук схватил Энджел за руку.

— Придумал! Панда.

— О чем это вы?

— Они извлекли смертоносный фермент из мертвой панды, из ее… печени. Да. Они убили панду. О-о, как я все ловко придумал! Одним ударом — двух зайцев. Американцы просто сдвинуты на пандах. Каждый раз, когда простужается панда в Национальном зоопарке, журналисты начинают нести круглосуточные дежурства: Это репортаж из Национального зоопарка. Температура у Пин-Пин поднялась до сорока градусов! Президент обратился к американцам: молитесь о ее выздоровлении. Да. Эти подлые свиньи убили панду — детеныша панды! — и извлекли из ее организма смертельный фермент. Для того чтобы отравить Далай-ламу. — Тут Жук откинулся на автомобильное сиденье, выражая своим видом творческое истощение.

— Бред, — сказала Энджел.

— Зато какой бред!

— О боже, — простонала Энджел.

— Что такое?

— Ее отец. Черт возьми!

— Чей отец?

— Этой ведьмы. — Энджел тяжело вздохнула. — Ранен. При Иводзиме[18]. — Энджел с отвращением взмахнула руками. — Да, мне просто невероятно везет.

— А кстати, почему вы обозвали ее ведьмой?

— Потому что она вставляет нам палки в колеса. Неужели вам и правда нужно это объяснять?

— Она производит довольно приятное впечатление. Нельзя же, в самом деле, винить ее за то, что она скорбит о гибели сына.

— Она оппортунистка. Она выступает с циклом лекций и зашибает огромные деньги.

Жук поглядел на Энджел.

— Можно дать вам совет? Не говорите об этом на телевидении.

— Она огребает двадцать пять кусков за одно выступление!

— Может быть, лучше просто сказать, что то замечание про ведьму было вырвано из контекста, и всё?

— Извиняться? Я не собираюсь извиняться перед этой актерствующей профессиональной плакальщицей!

— Ну, просто скажите, что были слишком эмоциональны, ведь все мы подвержены эмоциям, и так далее, и тому подобное. Ее сын погиб, сражаясь за великое дело, и так далее и тому подобное. Ну, и все, кончайте с этим — и вперед, на Пекин!

— Она первая начала.

— Энджел! Вы называете ее оппортунисткой за то, что она выступает против войны. Я бы сказал, это вы первая начали.

— «Никогда, никогда, никогда, никогда не сдавайтесь». Уинстон Черчилль.

— Отлично. Тогда обзовите ее актерствующей и так далее. Да почему бы просто не перегнуться через стол и не влепить ей пощечину? Слушайте, нам нельзя медлить — пока что наш душка еще лежит в римской больнице. А то, не успеем мы и глазом моргнуть, он уже полезет обниматься с Папой Римским. — Жук вдруг умолк. — Погодите. Мы даже можем заявить, что эти гады собирались их обоих на тот свет отправить. И Далай-ламу, и Папу. Гм! Китайцы же ненавидят католиков. Они то и дело бросают в тюрьму какого-нибудь епископа, который выслушивает исповеди или раздает облатки.

Машина завернула за угол. Энджел тяжело вздохнула.

Действительно, толпа собралась внушительная. Включая конную полицию.

— Копы на конях! — сказал Жук. — Ваш выход, мадемуазель.

Бёрка быстро обогнул угол и затормозил у наклонного въезда в подвальный этаж. Там стояли и явно нервничали полдюжины охранников и полицейских.

— Темплтон?

Бёрка кивнул.

— Въезжайте. Мы стараемся никого не допускать к этому входу, но тут столько недовольных собралось!

Энджел открыла пудреницу и подкрасила губы. Потом защелкнула ее.

— Добро пожаловать в мир Энджел Темплтон, — сказала она.

Два часа спустя они с Жуком были уже в Институте постоянных конфликтов. Энджел казалась бледной — даже под слоем телевизионного грима. Она залезла в холодильник под баром, вытащила бутылку охлажденной водки, наполнила наполовину две рюмки, одну вручила Жуку.

— Обычно в такое время я не пью, — сказала она, — но сейчас выпью.

— Вы отлично выступили, — сказал Жук. — Правда. — Он отхлебнул водки. — У них что, всегда там столько охраны, внутри студии?

Энджел одним махом осушила рюмку.

— Уф! Как-то раз я жутко напилась вместе с высоким чином из ПВО Финляндии! Да, финны — мастаки по части выпивки. — Она перевела дух. — Ну, я высказала все, что собиралась высказать.

— Это точно. И, должен сказать, нужна была настоящая смелость, чтобы назвать ее «наемной плакальщицей». Мне кажется, я еще никогда не видел Криса Мэтьюза в такой растерянности — он даже слов найти не мог.

Энджел покачала головой. Сколько бы она ни хорохорилась, вид у нее был побежденный.

— Может, вам лучше прилечь? — сказал Жук. — Пока вы не свалились?

— Уж поверьте — мне и не через такое еще случалось проходить. Значит, вы думаете, эта история с отравлением — то, что надо?

— Есть такая житейская мудрость: «Если тебе под силу околпачить на время какую-то часть населения, то сосредоточься именно на этой части». Да, я думаю, стоит попробовать.

— Давайте я поговорю со своими птичками. Нельзя допустить, чтобы слухи исходили отсюда. — Она на секунду задумалась. — Пускай их источником будет Индия.

— Индия?

— Индийские СМИ готовы распространять что угодно. Мы уже много лет скармливаем им всякую дрянь. А как только новость появится в тамошней газете — все начнут цитировать и повторять ее, а нам только этого и нужно.

Жук усмехнулся.

— Я чувствую, что становлюсь очевидцем великих событий.

— Величие — это ерунда, — фыркнула Энджел. — А вот смывать пятна крови — дело трудное.

— Ого… А часто вам доводилось… сталкиваться с такой задачей?

— У Барри бывают носовые кровотечения. Педиатр говорит, что с возрастом это пройдет. Я всю ночь с ним просидела. Бедный малыш. И знаете, он так этого пугается! Хочется просто обнять его и сказать: «Ну-ну, малыш, все будет хорошо. Мамочка здесь, с тобой».