Анник Кожан - Наложницы. Гарем Каддафи

Ознакомительный фрагмент

И тогда он резким движением схватил меня за волосы, заставил встать на колени и приказал Мабруке:

— Дай мне нож!

Я подумала, что он меня сейчас убьет. У него были безумные глаза, я знала, что он готов на все. Мабрука протянула ему нож. Он схватил его и, по-прежнему держа мои волосы железной хваткой, с яростью и ужасающим ревом начал кромсать резкими короткими движениями массу моих волос.

— Ты думала, с этим можно играть, а? Так вот, все кончено!

Рядом со мной падали черные локоны. Он продолжал резать и отсекать. Затем вдруг отвернулся.

— Заканчивай! — бросил он Мабруке.

Я рыдала, потрясенная, не в силах справиться с дрожью в теле. С каждым взмахом ножа мне казалось, что он перережет мне горло или разрубит череп. Я валялась на полу, словно животное, которое он запросто мог убить. Волосы теперь доходили мне до плеч, другие пряди, наверное, были еще короче, поскольку я больше ничего не чувствовала на затылке. Это была настоящая резня.

— Какая ты стала страшненькая! — воскликнула Фарида, встретив меня чуть позже, даже не догадываясь о причине случившегося. После этого я не видела Вождя в течение нескольких дней. Зато я увидела его жену.

Это было в день праздника Ураза-байрам, Праздника разговения — окончания поста, официального завершения Рамадана. Как правило, это прекрасный семейный праздник, с утренней молитвой, походом в мечеть, а затем визитом к родственникам и друзьям. День, который я обожала, когда была еще маленькой девочкой. Но чего ждать или, скорее, чего бояться в этот праздник в Баб-аль-Азизии? У меня не было никаких идей. Утром нас собрала Мабрука:

— Быстренько оденьтесь поприличнее и ведите себя хорошо. Сюда придет жена Вождя.

Сафия? Жена? Я когда-то видела ее на фотографиях, но еще ни разу не встречалась с момента своего похищения. Кажется, я слышала, что у нее есть дом где-то на территории Баб-аль-Азизии, но Каддафи там никогда не спал, и они редко пересекались во время публичных мероприятий. Вождь, «враг полигамии», спал со многими женщинами, но не спал со своей женой. Знали только о том, что каждую пятницу он встречается со своими дочерьми на лесной вилле Эль-Морабат, по дороге к аэропорту. Словом, эта новость вызвала небольшой шок: сексуальные рабыни должны были переодеться в служанок и домработниц! Когда после многочисленных посетителей в дом вошла Сафия — импозантная, с высокомерным видом, — взяв курс на комнату Вождя, я была на кухне с другими девушками, занятая мытьем посуды, чисткой печки и натиранием пола. Золушка, одним словом. Едва она ушла, как Мабрука объявила:

— Все опять будет как обычно!

И действительно. «Господин» сразу же меня позвал. «Танцуй!» Он одновременно вызвал Андана, бывшего охранника спецслужб, женатого (на одной из почти официальных любовниц Вождя), отца двух детей, которого Каддафи часто принуждал к сексуальным утехам. Он предавался с ним содомии на моих глазах, а потом крикнул:

— Теперь твоя очередь, потаскуха!

5 Гарем

Прошло шесть дней с тех пор, как он улетел в Чад с Мабрукой, Сальмой, Файзой и многими другими девушками. И я сказала себе, что это, возможно, шанс встретиться с мамой. Я попыталась уговорить Мабруку, умоляя разрешить мне съездить к ней во время их отсутствия.

— Об этом даже речи быть не может! — ответила она. — Сиди в своей комнате и будь готова присоединиться к нам в любой момент, если вдруг тебя вызовет хозяин. Я тогда пошлю за тобой самолет.

Самолет…

Таким образом, я позволила своему телу отдыхать. Телу, постоянно покрытому синяками и укусами, которые не успевали зарубцовываться. Мое утомленное тело причиняло мне одни муки, и я его не любила. Я курила, что-то грызла, дремала, лежа на кровати, смотрела клипы по маленькому телевизору в своей комнате. Мне кажется, что я ни о чем не думала. Накануне их возвращения я вдруг получила приятный сюрприз: один шофер Баб-аль-Азизии получил разрешение вывезти меня на полчаса в город, чтобы я там потратила 500 динаров, полученных во время Рамадана. Это было неслыханно. Я обнаружила сладость весны, я была ослеплена светом, словно впервые увидела солнце. Мой подвал без окон был настолько влажным, что Мабрука жгла там травы, чтобы забить запах плесени.

Шофер отвез меня в престижный квартал, где я купила себе спортивный костюм, обувь, рубашку. Я не знала, что еще купить. У меня никогда не водилось карманных денег, и я была совсем растеряна. И потом, как одеваться? Перемещаясь лишь от его комнаты до своей, я практически ни в чем не нуждалась, и у меня не было никаких идей. Когда я об этом вспоминаю, то понимаю, какой же я была глупой! Я должна была подумать о книгах, о чем-то, что позволило бы мне помечтать, убежать или научило бы меня жизни. Или же о блокноте с карандашом для записей и рисунков, ведь в Баб-аль-Азизии у меня не было доступа к этому. У одной только Амаль в комнате было несколько любовных романов и книга о Мерилин Монро, о которой я мечтала, но она отказывалась дать ее мне почитать. Но нет, я не придумала ничего умного и полезного. Я смотрела вокруг себя с жадностью и растерянностью. У меня кипела кровь. Разве эта ситуация не была головокружительной? Лишенную свободы, меня выпустили на несколько минут и выбросили посреди города, который ничего обо мне не знал, где проходящие мимо по тротуару прохожие не догадывались о моей истории, где продавец с улыбкой вручил мне пакет, как обычной клиентке, где рядом со мной шумела группа школьниц, которые не подозревали о том, что я тоже должна была ходить в школу и думать лишь об уроках и веселье. На сей раз за моей спиной не стояла Мабрука; шофер был любезен, но я чувствовала себя преследуемой. Бегство — не решение. Тридцать минут псевдосвободы показались мне тридцатью секундами.

На следующий день вернулась вся клика. Я услышала в подвале шум, шаги, стук дверей, взрывы хохота. Я решила спрятаться у себя в комнате, но очень скоро на пороге появилась Мабрука и движением подбородка приказала: «Наверх!» Она больше не говорила «Ты должна подняться». Минимум слов. Максимум презрения. Да, со мной обращались как с рабыней. И этот ненавистный приказ снова идти к нему в комнату вызвал в моем теле волну стресса и дрожи.

— О, любовь моя! Иди же сюда! — сказал он, увидев меня.

Потом он бросился на меня с ревом, крича: «Потаскуха!» Я была марионеткой, которой он мог управлять и избивать. Я больше не была человеческим существом. Его прервала Фатхия, войдя в комнату:

— Хозяин, это срочно, вас ждут.

Он оттолкнул меня и процедил сквозь зубы:

— Убирайся!

И я спустилась в свою сырую комнату. В этот день я впервые по собственной инициативе посмотрела порно и задалась вопросом, что такое секс. То малое, что я знала, было насилием, ужасом, подчинением, жестокостью, садизмом. Это был сеанс пыток. Постоянно с одним и тем же палачом. Я даже не представляла себе, что может быть как-то иначе. Однако актрисы из видео не играли роль рабынь или жертв. Они даже разрабатывали стратегии, чтобы завязать сексуальные отношения, казалось, они так же наслаждаются, как и их партнеры. Это было странно и интригующе.

Два дня спустя ко мне в комнату пришла Файза с клочком бумаги.

— Вот номер твоей матери, ты можешь позвонить ей из кабинета.

Мама сразу же взяла трубку:

— О, Сорая! Как у тебя дела, моя малышка? О боже мой, как же я рада слышать твой голос! Где ты? Когда я смогу тебя увидеть? Как ты себя чувствуешь?..

У меня была только одна минута. Файза сказала: «Достаточно». И прервала связь, нажав пальцем на клавишу.

***

А потом произошло что-то странное. Наджа, не робкого десятка полицейский, приехала провести два дня в Баб-аль-Азизии, как она это делала время от времени. И она снова делила со мной комнату. Я по-прежнему недоверчиво относилась к ее откровениям и беспринципности, но меня развлекала ее наглость.

— У меня есть план, как вытащить тебя погулять вне Баб-аль-Азизии, — сказала она. — У меня такое впечатление, что тебе это пойдет на пользу!

— Ты шутишь?

— Вовсе нет. Нужно немного схитрить. Как ты смотришь на то, чтобы совершить небольшую экскурсию со мной, полностью на свободе?

— Но меня никогда не отпустят!

— Какая же ты пессимистка! Тебе нужно только притвориться больной, а я позабочусь обо всем остальном.

— Это бессмысленно! Если бы я по-настоящему заболела, за мной ухаживали бы украинские медсестры.

— Я этим займусь! Я выработаю сценарий, ты только должна согласиться.

Наджа пошла поговорить с Мабрукой; не знаю, что она ей сказала, но вернулась она со словами, что нам дали зеленый свет. Это было потрясающе. За нами заехал шофер по имени Амар, который вывез нас за стены Баб-аль-Азизии. Я не могла поверить своим глазам.

— Но что же ты сказала Мабруке?