Игорь Губерман - Гарики предпоследние. Штрихи к портрету

Ознакомительный фрагмент

*

Ты ничего не обещаешь,но знаю: Ты меня простишь,ведь на вранье, что Ты прощаешь,основан Твой земной престиж.

Пылкое любовное соитие —

важное житейское событие

Везде, где вслух галдят о вечном,и я, любуясь нежной птахой,печально мыслю: где бы лечь нам,послав печаль и вечность на хуй?

С той поры не могу я опомниться,как позор этот был обнаружен:я узнал, что мерзавка-любовницаизменяла мне с собственным мужем.

Мы лето разве любим за жару?За мух? За комаров?Намного проще:за летнюю повсюдную игрув кустах, на берегу и в каждой роще.

Судьбы случайное сплетение,переплетенье рук и ног,и неизбежное смятение,что снова так же одинок.

Появилось ли что-то во взгляде?Стал угрюмее с некой поры?Но забавно, как чувствуют бляди,что уже я ушел из игры.

Прекрасна юная русалка,предела нету восхищению,и лишь до слез матросу жалко,что хвост препятствует общению.

Начал я с той поры, как подрос,разбираться во взрослых игрушках,и немало кудрявых волосна чужих я оставил подушках.

Беда с романами и шашнями,такими яркими в начале:едва лишь делаясь вчерашними,они тускнели и мельчали.

Во флирте мы весьма поднаторелии, с дамой заведя пустую речь,выводим удивительные трели,покуда размышляем, где прилечь.

У мужиков тоску глобальнуюпонять-постичь довольно просто:мы ищем бабу идеальную,а жить с такой — смертельно постно.

Любовным играм обучение —и кайф, и спорт, и развлечение.

Смешной забаве сужденоплыть по течению столетий:из разных мест сойдясь в одно,два пола шаркают о третий.

Мы все танцуем идеально,поскольку нет особой сложностинапомнить даме вертикальногоризонтальные возможности.

Не зря ли мы здоровье губим,виясь телами в унисон?Чем реже мы подругу любим,тем чаще нас ласкает сон.

Постичь я не могу,но принимаюстихию женских мыслей и причуд,а если что пойму, то понимаю,что понял это поздно чересчур.

Всюду плачется загнанный мужна супружества тяжкий обет,но любовь — это свет наших душ,а семья — это плата за свет.

Неправда, что женщины — дуры,мужчины умней их едва ли,домашние нежные курынемало орлов заклевали.

Идея найдена не мной,но это ценное напутствие:чтоб жить в согласии с женой,я спорю с ней в ее отсутствие.

В нас от юных вишен и черешенпамять порастает незабудками;умыслом и помыслом я грешенбольше, чем реальными поступками.

Девушка, зачем идешь ты мимои меня не видишь на пути?Так ведь и Аттила мимо Римамог однажды запросто пройти.

У бабы во все времена —жара на дворе или стужа —потребность любви так сильна,что любит она даже мужа.

Едино в лысых и седых —как иудеев, так и эллинов,что вид кобылок молодыхтуманит взор у сивых меринов.

Растет моя дурная славасреди ханжей и мелких равов,поскольку свято чту я правоучастия в упадке нравов.

Мужики пустой вопросжарко всюду обсуждают:почему у наших розих шипы не увядают?

Мне часто доводилось убедитьсяв кудрявые года моей распутности,что строгая одежда на девицеотнюдь не означает недоступности.

Занявшись темной дамы просветлениеми чары отпустив на произвол,я долго остаюсь под впечатлением,которое на даму произвел.

Я не стыжусь и не таюсь,когда палюсь в огне,я сразу даме признаюсьв ее любви ко мне.

Мужику в одиночестве кисло,тяжело мужику одному,а как баба на шее повисла,так немедленно легче ему.

По женщине значительно видней,как лечит нас любовная игра:потраханная женщина умнейи к миру снисходительно добра.

Мне было с ней настолько хорошо,что я без умышлений негодяйствазавлек ее в постель и перешелк совместному ведению хозяйства.

Дух весенний полон состраданияк темным и таящимся местам:всюду, где углы у мироздания,кто-нибудь весной ебется там.

Липла муха-цокотухана любые пиджаки,позолоту стерли с брюхамимолетные жуки.

Здоровый дух в здоровом телевлечет его к чужой постели.

Где музыка звучит,легко тревожа,где женщины танцуют равнобедренно,глаза у мужиковгорят похоже:хочу, и по возможности немедленно.

Легко текла судьба моя,минуя храм и синагогу,и многим черным кошкам яперебежал тогда дорогу.Теперь давно я не жених,но шелушится в голове,что были светлые меж них,и даже рыжих было две.

Ведя семейную войну,где ищет злость похлеще фразу,я побеждаю потому,что белый флаг подъемлю сразу.

Мужчин рассеянное воинствосвоей особостью гордится,хотя у всех — одно достоинство:любой козел в мужья годится.

Занявшись опросов пустыми трудами —а к личным секретамохоч я и лаком, —я в мысли простойутвердился с годами:семья — это тайна,покрытая браком.

Из некоего жизненного круганам выйти с неких порне удается,поэтому случайная подруга —нечаянная влага из колодца.

Ведем ли мы беседы грустные,ворчим ли — всюду прохиндеи,а в нас кипят, не зная устали,прелюбодейные идеи.

От искры любовной — порой сгоряча —в ночи зажигается жизни свеча.Какой ни являет она собой вид,а тоже свечу запалить норовит.И тянется так по капризу Творца —забыто начало, не видно конца.Покуда слова я увязывал эти,пятьсот человек появилось на свете.

К ней шел и старец, и юнец,текли ученые и школьники,и многим был сужден конецв ее Бермудском треугольнике.

Связано весьма кольцеобразномира устроение духовное,и в любом отказе от соблазнаесть высокомерие греховное.

Люблю журчанье этой речки,где плещет страсть о берега,и тонковрунные овечкисвоим баранам вьют рога.

Привязан к мачте, дышит жаркоплут Одиссей. И жутко жалко —сирен, зазря поющих страстнов неодолимое пространство.

Когда вокруг галдит семья,то муж, отец и дед,я тихо думаю, что яскорее жив, чем нет.

Весьма крута метаморфозас мозгами, выпивкой сожженными,и мы от раннего склерозас чужими путаемся женами.

Будь гений ты или герой,мудрец и эрудит —любви сердечный геморройтебя не пощадит.

История — не дважды два четыре,история куда замысловатей,не знает ни один историк в миретого, что знают несколько кроватей.

С одной отменной Божьей шуткойлюбой мужик весьма знаком:полгода бегаешь за юбкой —и век живешь под каблуком.

У девушек пальтишки были куцые,и — Боже, их судьбу благослови —досадуя, что нету проституции,они нам отдавались по любви.

Какой-нибудьувлекшись кошкой драной(обычно с легкой пылью в голове),томился я потом душевной ранойи баб терпеть не мог недели две.

Мужья по малейшей причинек упрекам должны быть готовы;изъянов не видеть в мужчинеумеют одни только вдовы.

Поют юнцы свои запевкипро нежных кралей и зазноб,а мы при виде юной девкине в жар впадаем, а в озноб.

В острые периоды влюбленности —каждый убеждался в этом лично —прочие порочные наклонностиждут выздоровления тактично.

Мы проявляем благородствои дарим радость Божьим сферам,когда людей воспроизводствосвоим поддерживаем хером.

С тугими очертаниями задаиметь образование не надо.

В этом гомоне и гаме,в этой купле и продажедевки делают ногами,что уму не снилось даже.

Любовь немыслима без такта,поскольку он — важнейший клейи для игры, и для антракта,и для согласия ролей.

Живет еще во мне былой мотив,хотя уже я дряхлый и седой,красотку по соседству ощутив,я с пылкостью болтаю ерундой.

Овеян двусмысленной славой,ласкаю сустав подагрический,а где-то с распутной шалавойгуляет мой образ лирический.

Многим птицам вил я гнездана ветвях души моей,только рано или позднопташки гадили с ветвей.

Поскольку в жизненном меню —увы — нам большего не дали,я женщин искренне ценюза обе стороны медали.

По весне, как козырная карта,без жеманства, стыда и надменностидля поимки любовного фартаоголяются все сокровенности.

Увы, но в жизни скоротечнойс годами вянет благодатьуменья вспыхнуть к первой встречнойи ей себя всего отдать.

Профан полнейший в туфлях, бусах —эстетской жилки я лишен,зато сходился я во вкусахс мужьями очень разных жен.

Загадочно мне женское сложение —духовного и плотского смешение,где мелкое телесное движениеменяет наше к бабе отношение.

Семья — устройство не вчерашнее,уже Сенека замечает:мужик — животное домашнее,но с удовольствием дичает.

Податливость мою хотя кляну,однако же перечить не рискую:мужчина, не боящийся жену,весьма собой позорит честь мужскую.

Многим дамам ужимками лестнымия оказывал знаки внимания,потому что с учтивыми жестамитесно связан успех вынимания.

Любовь — не только наслаждение:и по весне, и в ноябрев любви есть самоутверждение,всегда присущее игре.

Зная книгу жизни назубок,текста я из виду не теряю,важную главу про поебокя весьма усердно повторяю.

Глубоким быть философом не надо,повсюду видя связи и следы:любовью мир удержан от распада,а губят этот мир — ее плоды.

Наукой все границы стерты,на днях читал уже в печати я,что девки делают абортыот непорочного зачатия.

Необходим лишь первый шагтуда, где светит согрешение,а после слабая душасама впадает в искушение.

За мелким вычетом подробностейневмочь ни связям, ни протекциипомочь ни в области способностей,ни в отношении эрекции.

Весной зацвел горох толченый,влюбился в рыбу крокодил,пошел налево кот ученыйи там котят себе родил.

Меняются каноны и понятия,вид мира и событий, в нем текущих,одни только любовные объятия —такие же, как были в райских кущах.

В беседе с дамой много прощевоспринимать ее на ощупь.

Когда мы видим лик прелестныйи слов уже плетется вязь,то блекнет весь пейзаж окрестный,туманным фоном становясь.

Порой грущу при свете лунном,томясь душой перед рассветом,что снюсь, возможно, девам юным,но не присутствую при этом.

Под фиговым порой таится листикомтакое, что не снилось даже мистикам.

Пускай на старческой каталкеменя сей миг везут к врачу,когда вакханку от весталкия в первый раз не отличу.

Пройдет и канет час печальный,и я меж ангелов небесныхувижу свет первоначальныйи грустно вспомню баб телесных.

Сыграет ангел мой на дудочке,что мне пора пред Божье око,и тут же я смотаю удочки,и станет рыбкам одиноко.

С какой-нибудьиз дивно зрелых дампускай застигнет смертьменя на ложе,окликнет Бог меня:— Ты где, Адам?А я ему отвечу:— Здесь я, Боже!

Всуе прах мой не тревожь,а носи бутылки,пусть ебется молодежьна моей могилке.

Поскольку ни на что уже не годен,