Сергей Лукьяненко - Сборник " "

– Нам нужно говорить, – упрямо сказал я. – Это важно.

У меня вдруг мелькнула сумасшедшая мысль – фанг не знает стандарта, а лишь вызубрил пару фраз…

– Молчать! – взвизгнул фанг. – Я предупреждаю! Никаких разговоров!

Ствол его пушки смотрел прямо на меня. Не страшно, если уж молекулярная броня спасла от аннигиляции, значит, ручным оружием меня не уничтожить.

– Слушай, а ты ведь не уверен в своей правоте! – внезапно прозревая, сказал я. – Как тебя звать, враг? Ты знаешь, что мы могли быть друзьями?

Я сделал шаг к нему. Еще один. По лицу – или морде – фанга пробежала непонятная гримаса.

– Стрелять в безоружного некрасиво, – сказал я.

Он оцепенел.

– Война отвратительна, – с воодушевлением продолжил я, приближаясь. – Твой народ ошибся…

Зря. Фанг мотнул головой и сказал:

– Прошлое вернее настоящего. Общая истина важнее личной…

Я прыгнул – точнее, прыгнул мой бронекостюм. Огненный шар с ревом пронесся подо мной, и здание вдали окуталось пламенем.

Пять метров – какая чушь, если это расстояние преодолевают не слабые человеческие мускулы, а молекулярная броня… Мои руки сомкнулись на оружии фанга, вырывая ствол, отбрасывая в сторону…

Мы прокатились по бугристой мостовой, фанг сделал несколько попыток вырваться и затих. Я прижал его к земле, прошипел:

– Нужно поговорить, слышишь, пёс?

Лицо фанга было спокойным, безмятежным. Красивым, черт бы побрал эту красоту…

– Я ухожу, землянин, – сказал фанг. В янтарно-желтых глазах насмешливость и печаль. – Я ушел красиво, я не хочу меняться. Спасибо.

Его руки дернулись, словно пытались подняться к лицу. И я вспомнил жест предыдущего фанга…

Возможно, умереть в тот миг, когда этого захочешь – природное умение фангов. Может быть – следствие тренировок. Какая разница.

Я встал над мертвым телом. Потянулся к лежащему в метре оружию – из перчатки выстрелила металлическая лента, коснулась плазмомета и вложила его в ладонь.

– Спасибо, – устало сказал я.

Они не будут говорить со мной. Они убьют себя, если я попытаюсь их переубедить.

«Я не хочу меняться».

Мы дали им новый смысл жизни – войну. Дали, сами того не заметив. И обратно уже не заберем – трудно измениться второй раз за короткую жизнь, трудно предать то, во что по-настоящему поверил…

Тускло-серая тень мелькнула над крышами. Я отпрыгнул в сторону, еще не осознав, что увидел – вражеский катер, самонаводящийся снаряд, научившегося летать фанга…

Метрах в десяти, черным силуэтом на фоне красного пламени полыхающего дома, стояла смутно знакомая фигура. Вот она шевельнулась – и на обтягивающей тело металлической пленке блеснули блики.

– Ланс? – глупо спросил я. Больше никто не мог получить от корабля Сеятелей молекулярную броню.

Вместо ответа одетый в серую пленку поднял оружие. И в ту секунду, пока я вскидывал трофейный плазмомет, пока искал на непривычной форме прикладе спусковую кнопку, до меня наконец-то дошло: у Земли и Фанга един не только технический уровень, но и военная тактика.

Наверное, лишь на одном из тысяч фангов была молекулярная броня.

Мы выстрелили одновременно – и улицу затопила огненная река. Жар – тень того жара, что бушевал вокруг, тяжесть – тень той бури, что крушила сейчас стены домов. Я старался не думать о людях, укрывшихся за сомнительной защитой деревянных дверей и задернутых занавесей.

Не думать…

Я брел сквозь огонь – к фангу, принесшему смерть на эту планету, к фангу, спровоцировавшему меня на гибельный выстрел. Оружие я откинул – ничто в мире больше не заставит меня стрелять, укрывшись за непреодолимой броней.

…Стекла, опадающие желтыми каплями; шторы, вспыхивающие под ударом огненной волны; двери, слетающие с петель, отвешивающие спрятавшимся людям смертоносные затрещины…

Вокруг нас с фангом – смерть. А мы живы.

– Доволен, Господь? – заорал я, раздвигая руками оранжевое пламя. Бронекостюм что-то настойчиво бубнил, но я уже не воспринимал его мысленный шепоток. – В тебя влились новые сущности, Бог? Человеческие страдания, память, страх? Ты стал еще совершеннее, абсолютный разум?

Где же ты, фанг… Я огляделся – но среди пламени не было серебристого силуэта. Неужели я ошибся – и мой враг вполне уязвим?

Из-под ног поднялась серая тень. Взмахнула рукой – мгновенно удлинившейся, превратившейся в клинок. Совершенно машинально я блокировал удар – словно в руке моей был меч. И он появился.

Атомарники скрестились – и прошли друг сквозь друга, как кулак сквозь дым. Я не успел еще ничего понять, а мечи исчезли, втянулись обратно в наши костюмы. Молекулярная броня сама принимала решения в этом поединке.

Мы стояли, как две оплавленные статуи на закопченной мостовой. Секунды передышки, неизбежные мгновения на то, чтобы принять решение, понять, как вести бой против абсолютно равного по силе врага… И я узнал противника. Мутно-серая пленка меняла лицо не больше, чем солнцезащитные очки.

– Рад новой встрече, Нес, – прошептал я.

– Взаимно, Сергей с Земли, – так же тихо отозвался фанг.

Я не успел ничего придумать, просто ударил его. Скорее даже толкнул открытой ладонью. И Нес быстрым движением подставил под удар свою руку.

Наши ладони встретились – как у играющих в «ладушки» малышей. Между сближающимися серыми перчатками полыхнуло бледное пламя. И металл клацнул о металл.

Мне вдруг показалось, что бронекостюмы разойдутся, пропуская наши руки – как тогда, бесконечно длинные часы назад, когда я хлопнул по плечу Ланса…

Но броня Земли и броня Фанга не признали друг друга.

Металл костюмов вскипел грязно-белой пеной, едва ладони соприкоснулись. Руку обжало, словно тугой резиновой манжетой. С ладоней струился вниз, разлетался в порывах ветра невесомый порошок – прах неуничтожимой брони.

«Псевдоразумные» молекулы, каждая из которых была одновременно и щитом, и мечом, и генератором всевозможных полей, распадались. Бронекостюмы пожирали друг друга.

Я засмеялся, продолжая удерживать руку. Пленка на моем теле колыхалась, истончаясь и сползаясь к руке. «Опасность, опасность», – звенел в мозгу слабеющий голос.

Вначале броня соскользнула с левой руки, и я почувствовал обжигающий жар испепеленной улицы. Затем металлопленка сползла с ног. Ботинки зашипели, коснувшись мостовой. Боевой комбинезон не способен противостоять тому аду, в который превратилась улица. «Радиация», – взвизгнул бронекостюм и замолчал. Серая пленка сошла с лица, и я невольно зажмурился.

Когда я заставил себя открыть глаза, между моей ладонью и мохнатой ладонью Неса катался серый комок – шипящий, вздрагивающий, словно капля воды на раскаленной сковородке. Я убрал руку. Серый комок сделал отчаянную попытку растянуться между нашими руками – и упал, превращаясь в тончайшую пыль.

– Конец броне, – сказал я, глотая раскаленный воздух и невидимые миллирентгены.

Нес кивнул. Мы смотрели друг другу в глаза.

– Я хочу поговорить о красоте, Нес.

– Со мной?

– Со всеми фангами… – Я усмехнулся. – Чем больше, тем лучше.

Нес молчал.

– Я отпустил тебя на Клэне, – тихо сказал я. Ноги жгло как огнем, глаза слезились. – И не хочу вновь выяснять, кто из нас сильнее в рукопашной. Послушай меня, Нес.

Фанг потянулся к нагрудному карману комбинезона. Затем, словно в раздумье, опустил руку и расстегнул маленький футляр на поясном ремне. Достал из него серебристый шнур, встряхнул.

– И куда нас перебросит? – поинтересовался я, глядя на широкий обруч в руках Неса. Воздух в нем дымился, дрожал туманной пленкой.

– На мой корабль, – безмятежно сказал Нес. – На флагман атакующей Ар-На-Тьин эскадры.

Это меня не удивило. Нес не мог быть простым десантником, раз уж он носил молекулярную броню…

Не колеблясь я шагнул к фангу, держащему над головой обруч – гиперкатапульту. Нес изобразил что-то похожее на улыбку. И разжал руки. Мутное стекло гиперперехода упало на нас.

7. Исповедь

Серый мрак – не то умерший свет, не то неродившаяся тьма. Легкость – почти невесомость, лишь намек на притяжение. Гиперпереход? Нет… Слишком реально.

– Говори, человек с Земли…

Нес был передо мной. Мягкий силуэт во мраке. Преступник и жертва.

– Мне мало одного слушателя, – прошептал я. В этой полутьме, скрывающей каюту инопланетного корабля, в этой тишине, где звуки казались противоестественными, можно было говорить лишь шепотом.

– Тебя слушают тысячи, человек. Говори. Те, кто вел корабли к Ар-На-Тьину, те, кто ведет их сейчас к Земле, – они слушают.

– Спасибо. – Я посмотрел во тьму. Там – внимательные глаза, Нес не лжет. Там – смерть Земли и галактики.

– Мы пришли к вам с добром, – слова возникали словно помимо воли. – Наша вина – мы не поняли разницы между нами. Не поняли того, что глубже поступков – не поняли причин…