Сергей Иванов - Остров Невезения

— Ну, нет! Там люди так же, как и у вас на Галичине, желают изменить страну к лучшему. Боюсь, у тебя ошибочное представление о населении юго-восточных областей. Согласен, это определённо две Украины с разными историческими сознаниями, религиями, языками, героями и традициями. Но у всех нас, те же потребности и желание жить по-человечески.

Я не говорю по украински, но понимаю этот язык. Надеюсь, что понимаю и суть самого украинского народа. Однако, мне многое не нравится в этой многострадальной стране, и сам я едва ли приемлем там, и, увы, не могу ничего изменить. Я лишь говорю о происходящем в Украине, как оно есть. Если это — социально-экономический Черныбыль, где целенаправленно уничтожается терплячее население…

— Но ты, Сергей, садистски смакуешь негативные факты. Это звучит непатриотично и обидно для украинца. Если ты русский, и считаешь Украину безнадёжно конченной страной, предпочитаешь русский язык и культуру, то почему бы тебе не жить в России?

— Это зависит не только от моего желания. Германия и Израиль, да и все европейские страны, принимают своих. Россия же, с её территориальными и прочими ресурсами, пока… Современная Россия — это жидо-масон Ельцин с его шакальей сворой березовских, гусинских, гомельских и бердичевских в правительстве. Они набросились на страну и рвут на куски. Возможно, после Ельцина что-то изменится к лучшему, но с трудом верится.

(«Березовский — апофеоз мерзости на государственном уровне: этому представителю небольшой клики, оказавшейся у власти, мало просто воровать — ему надо, чтобы все видели, что он ворует совершенно безнаказанно.»

Александр Лебедь.)

— Вот это агентство, — перебил меня Толя. — Спросишь, почему они отказались от нас? — переключили меня на иную тему.

В конторе посетителей не было. Несколько человек сидели за столами, уткнувшись в мониторы. Ребята направились к одному из мужчин.

— Привет, парни! Как поживаете? — отреагировал тот стандартными фразами и натасканной улыбкой.

— Привет, — ответили мы. Вася и Толя показали ему на меня, и я приступил к изложению накопившихся вопросов.

— Ребята хотели бы получить свои формы Р-45, — заявил я.

— Конечно. Одну минутку, — встал он из-за стола, снял папку со стеллажа и стал отыскивать нужные бумаги. Выбрав необходимое, он вручил ребятам справки-отчёты о полученных ими зарплатах и удержанных налогах за период их работы на агентство.

— ОК? — спросил он.

— Да, — ответили ребята.

— Спроси его про нас? — напомнили мне о цели визита.

— Парни хотят знать, почему их уволили, и возможно ли ваше сотрудничество в будущем? — тупо передал я.

— Мы были вынуждены расторгнуть отношения. И не только с ними. Нас вполне устраивали эти парни, но миграционная служба проверяла, и указала нам на документы, которые они признали поддельными. Потребовали расторгнуть трудовые отношения с этими работниками. Мы были вынуждены подчиниться.

Я коротко передал ребятам услышанное.

— Я вам что-то покажу, — вытянул он из ящика стола папку. — Работники миграционной службы подсказали нам кое-что. Это любопытно! — достал он из папки копии беженских удостоверений личности. Нашёл Толино и Васино удостоверения и призвал нас взглянуть.

— Ничего не замечаете странного? Обратите внимание на номера ваших удостоверений, — весело подсказывал он. Они одинаковые! Такого не может быть.

Факт очевиден. Но упрёка в его интонации я не слышал. Парень был искренне удивлён такому простому открытию и тем, насколько он сам был невнимателен, не разглядев такового. Он отобрал ещё несколько копий, и снова просил нас взглянуть на них.

— Смотрите, они уверены, что эти документы тоже поддельные. Как вы думаете, почему они так решили? — спросил он, и, не дожидаясь ответа, стал объяснять.

— Посмотрите, как здесь написаны цифры: 1 и 7. — Он указал карандашом на носик единицы и поперечину посередине семёрки. Они утверждают, что эти поддельные документы заполнялись самими работниками, но не английскими чиновниками. Действительно, мы так не пишем.

Он начертил на листе бумаги единицу в виде простой палочки, и семёрку, как кочергу.

— Вот, как мы это пишем, — показал он.

Мысленно я признал, что, и сам не придавал значения таким каллиграфическим мелочам, и поблагодарил парня за разъяснения. Возникла неловкая пауза. Парень, довольно улыбаясь, поглядывал на нас, и ожидал вопроса, или какой-то реакции.

— Понятно. Спасибо вам за подробное объяснение. Это действительно было интересно узнать, — ответил я, и взглянул на ребят. Мои соседи не нуждались в переводе. Они нетерпеливо топтались, я понял, что им хочется поскорей покинуть агентство.

— Тогда, до свидания, — попрощался я с общительным клерком, и мы вышли на улицу.

Парни выглядели сконфуженно. Из их разговоров, я понял, что, услышав всё это, они отказались от своих намерений проситься обратно на работу. Признали, что с ними ещё по-доброму расстались.

Субботу и воскресенье я пробыл в Саутхэмптоне. От соседей и других людей узнал, что Лена таки отозвала своё заявление из полиции, и её дружка вскоре выпустили. Адвокат посоветовал ей попросить убежище, ссылаясь на факты нападений и угроз её жизни. Она так и сделала. Однако, приняв, её заявку о предоставлении убежища, ей обеспечили таковое в специально отведённом для этого месте. Лену заботливо препроводили в лагерь для беженцев закрытого типа.

Париться там можно месяцами и годами, пока не примут решение о предоставлении или отказе тебе убежища. Если у просителя нет терпения ждать, всегда можно отозвать свою просьбу, и тебя быстро депортируют на родину.

В воскресенье вечером я вернулся в Лондон. А в понедельник мы продолжили работу в архиве. Оба испытывали обострение чувства рабочего понедельника. Fucking Monday morning feeling.

Очередной взнос платы за неуютную комнату, в которую суются любопытные соседи, усугублял наше хмурое настроение. Работы в архиве оставалось совсем немного, и мы молчаливо набросились на остатки, чтобы поскорее покончить с этой тоской.

После обеда мне позвонила наша обаятельная работодатель, и бодренько сообщила о своём желании продолжить сотрудничество. Договорились, что по окончанию этой работы, мы зайдём к ней в агентство, получим оплату и обсудим её новое предложение.

Работу в архиве сделали, и с облегчением покинули это место. Архивариус, довольный нашим вкладом в его запущенное хозяйство, расстался с нами тепло. Он выразил надежду на возможное сотрудничество в будущем. Услыхав такое, мы поспешили на свой автобус.

Дама в агентстве встретила нас по-приятельски. Поблагодарила за работу, вручила конверты с платёжками и обещала сегодня же перевести зарплату на наши счета.

— Парни, у меня есть для вас новая, возможно, постоянная работа. Если вам не понравится, найдём что-нибудь другое, — начала она.

— Какая работа?

— Это предприятие, торгующее аудио и видео продукцией. Они расширяются, им сейчас нужны дополнительные работники. Я думаю, вам это подойдёт.

— Где это находится, и в чём суть работы? — спросил я без особого энтузиазма, думая о своём.

Чтобы продолжать функционировать в Лондоне, надо хотя бы улучшить жилищные условия. А это — время для поисков и дополнительные расходы на жильё.

Полученные за неделю работы в архиве по 250 фунтов — это ничто в условиях Лондона.

— Это неподалёку от станции Leyton. С работой вас ознакомят на месте. Оплата, для начала, — шесть фунтов за час. Насколько я знаю, там часто предлагают поработать сверхурочно. За эти часы оплата по девять фунтов в час. Что скажите? — ожидала она нашей реакции и согласия.

Я безынициативно помалкивал, предоставив решать Егору.

— Нам бы посмотреть это место и подумать, — ответил ей Егор.

— Хорошо, парни. Вот вам адрес и координаты. Подумайте и ответьте мне о своём решении в течение завтрашнего дня. Послезавтра им уже нужны работники.

— Завтра мы вам позвоним, — обещали мы, уходя.

— Жду вашего ответа. Увидимся!

Выходя из конторы, мы увидели в приёмной чёрного парня, сосредоточенно заполнявшего анкету соискателя работы.

Прямо оттуда, мы поездом метро проехали до станции Leyton. Склад отыскали где-то в промышленных кварталах, между станциями Leyton и Leytonstone. По всем признакам, ничего шумного и грязного на этом складе не происходило. Мы склонялись к тому, что можно попробовать и посмотреть. Добираться сюда от нашего дома, рациональней было автобусом. Мы позвонили в агентство, и дали своё согласие. Нам предложили выйти на работу уже завтра. Мы обещали начать послезавтра.

Рабочее время начиналось с восьми утра, и это досаждало нам.

На входе в склад заседал дежурный мужик. Мы доложили, кто нас сюда направил. Он вежливо просил подождать минутку. К нам вышел некий бригадир и пригласил следовать за ним.