Сью Таунсенд - Королева Камилла

Ознакомительный фрагмент

Молю Вас, сеньор мой, милостиво принять мое известие. В моих силах даровать Вам обладание чудеснейшим предметом, Пропавшей Английской Короной. Пусть мои потроха заживо вырвут из брюха, если я лгу.

Напишите мне, не мешкая, сеньор мой.

Все, чего я прошу в награду, это чтобы Вы коснулись моего острупелого и смрадного тела и излечили меня от королевской хвори[18]. Именно эта дьявольская зараза обрекает меня на пребывание в столь жестоком узилище в этом проклятом месте, Рэмптонской лечебнице.

Лоренс Крилл.

9

На следующий день, в половине девятого утра, королева, едва не плача от зубной боли, без стука вошла к Вайолет Тоби и прямиком устремилась на кухню, оставив у дверей возмущенных Сьюзен и Гарриса. Королева не сразу поняла, что за старуха с растрепанными волосами и бледным лицом сидит за пластиковым столом на кухне у Вайолет и ест гренок с фруктовым соусом. Через секунду до нее дошло, что это и есть Вайолет, еще не совершившая утреннего туалета.

Из замызганного портативного радиоприемника несся мужской голос с правильной, как у самой королевы, дикцией: «Монархия в этой стране умерла, изжила себя. Королевская семья – это шерстистые мамонты эволюции».

Королева, перекрикивая радио, заговорила:

– Вайолет, я всю ночь промучилась зубами. В три часа ночи я бы с радостью заплатила кому‑нибудь, чтобы отчекрыжил мне всю голову. Твоя женщина с пассатижами поможет мне, как думаешь?

Вайолет подкрутила громкость и спросила:

– Ты обезболивающее пила?

Королева кивнула.

– А то у меня есть хорошее, мне доктор выписал от спины. Правда, приходится не увлекаться, а то я от него становлюсь зомби.

– Ох, я бы сейчас не отказалась стать зомби, но сегодня мне нужна ясная голова.

Вайолет потянулась к телефону, нажала кнопку быстрого вызова и связалась с домом престарелых имени Фрэнка Бруно[19], где в ту минуту дежурила ее внучка Шанталь.

– Шен? Это бабуля. Ты знаешь ту тетку, которая дергает зубы?.. Да знаешь, знаешь, дергает. Она замужем за… ну еще в «Чипсах Уокере» работает. Да за этим, со странной ногой… знаешь ты его. Сестра у него еще вечно распевает песню из «Титаника» на караоках в торговом центре. Точно, Шейла. Ну вот, ты же знаешь ее дочку, ну?.. Можешь позвонить ей, спросить номер ее тетки, которая зубы дергает?.. Вот умничка. Давай, у меня тут королева.

По радио дамочка с визгливым голосом рассказывала, что впервые в жизни собирается голосовать за консерваторов, потому что хочет снова увидеть королеву на троне. Королева вздохнула и схватилась за щеку. Ее язык словно жил сам по себе. Несмотря на адскую боль, он непрерывно нащупывал и раскачивал шаткий зуб. Хоть бы угомонился!

Перезвонила Шанталь, и Вайолет пошла наверх собираться. Королева скормила Микки несколько вымазанных в соусе корочек, оставшихся у Вайолет на тарелке. Микки пребывал в благодушном настроении и позволил погладить себя по жесткой рыжей шкуре. Королева спросила:

– Микки, у тебя когда‑нибудь болели зубы? Болели, а, малыш? Это кошмар.

Микки прорычал:

– У меня уже три года зуб болит. Почему, ты думаешь, я такой нервный?

Королева заглянула Микки в глаза и увидела, что пес всей душой сочувствует ее беде. На улице залаяли Гаррис и Сьюзен, Микки подскочил к входной двери и принялся бросаться на нее. Вайолет закричала сверху, усмиряя пса, а на лестнице послышались тяжелые шаги Барри Тоби. Адвокат Барри всегда описывал своего клиента в суде как «робкого великана» с «золотым сердцем». Ни то ни другое не соответствовало действительности. Барри и вправду был высок, и манеры у него были как у благородной девицы, но сердце имел злобное и мнительное, что и стоило ему жен, детей и работ.

– Заткни пасть, тварь! – заревел Барри на Микки. Затем кивнул королеве и мирно спросил: – Все нормалек?

Речистостью Барри никогда не отличался, так что королева обрадовалась, когда Вайолет, причесанная и накрашенная, спустилась к ним. Велев Барри хорошо себя вести, подруги вышли за дверь.

Дуэйн Локхарт стоял у поворота в переулок Ад. Сегодня его впервые отправили в наряд без старшего офицера – с заданием проверять у граждан наличие удостоверений. Поскольку каждого не проверишь, Дуэйн придумал свою систему. В это утро он останавливал бородатых, черноволосых и старух.

Последние три дня он дежурил на контрольном пункте, и теперь знал, что каждое его движение фиксируется на экране. Поэтому Дуэйн не собирался закрывать глаза, если вдруг у кого‑то не окажется удостоверения. Когда показались королева и Вайолет, сопровождаемые Гаррисом, Сьюзен и Микки, у него задрожали колени: Дуэйн трепетал перед ее величеством.

– Доброе утро, – сказал он. – Могу я побеспокоить вас, леди, на предмет проверки удостоверений личности?

«Почему я разговариваю как старый пердун? – подумал Дуэйн. – Разве может форма повлиять на манеру говорить?»

– Третий раз за неделю останавливают, чтоб им пусто было. За что меня травят? – возмутилась Вайолет.

Она вынула из кармана удостоверение и сунула Дуэйну в нос.

Королева отчаянно рылась в отделениях сумочки.

– Кажется, я забыла его, – испуганно сказала она.

– Прошу прощения, мадам, но вы должны предъявить удостоверение, – сказал Дуэйн.

Он оглянулся на видеокамеры, подвешенные на высоких металлических мачтах, и подумал, смотрят ли на него сейчас, отпуская глумливые шуточки, сослуживцы. За поиски взялась Вайолет. Она методично обшаривала карманы подруги – пальто, жакет, брюки.

– Ох, Гаррис, куда я задевала это подлое удостоверение? – сетовала королева.

– Я его не трогал, – прорычал Гаррис, – не смотри на меня.

– Я знаю, где оно, завалилось за диван, – протявкала Сьюзен.

Гаррис потянул королеву за край брючины. Раздраженная зубной болью и помехой в пути, она в сердцах шлепнула пса.

– Даю вам двадцать четыре часа, чтобы явиться с удостоверением в участок, – сказал Дуэйн. Вынув электронный блокнот, он вопросил, согласно предписанию: – Имя?

– А то ты не знаешь, – съязвила Вайолет. – И я про тебя все знаю, Дуэйн Локхарт. Помню тебя голожопым сопляком. Твои мамаша с папашей еще живы или в конце концов поубивали друг друга?

– Отец помер, а мама еще хоть куда, – ответил Дуэйн. И добавил, поскольку был правдивым человеком: – Ну, насколько можно быть хоть куда с больным сердцем, циррозом печени и биполярным расстройством. А потом обратился к королеве:

– Так какое имя вы сейчас носите?

Он знал из исторических книг, что под влиянием обстоятельств члены королевской семьи меняли имена и вероисповедание.

– Меня зовут Элизабет Виндзор, – сообщила королева. – Мой регистрационный номер 195311, номер жетона 19531187.

Она задрала брючину и показала жетон.

Дуэйн отпустил их с напутствием:

– Можете продолжить променад, леди.

В отделении его слова вызвали всеобщее веселье.

– Это надо запомнить! «Можете продолжить променад, леди», – выдавил сквозь смех инспектор Лэнсер.

– Я б им просто велел валить отсюдова, – добавил констебль Питер Пенни.

– Это все сраные книжки, что он читает, – заключил Лэнсер. – Парень знает слишком много слов.

С приближением к Боярышниковой улице, где стоял дом женщины с пассатижами, королеве становилось все тревожнее. Гаррис и Сьюзен примолкли и навострили уши, пытаясь установить точное местонахождение Мэджика, доберман – пинчера, на чью территорию они вступили.

В запущенном палисаднике у дома пассатижной женщины гуляла сучка такой вызывающей красоты, что Гаррис, завзятый бабник и ценитель сучьих прелестей, замер как вкопанный. Это была Бритни, от отца она унаследовала длинные лапы и золотистую шерсть, а от матери – изящную морду и темные глаза с длинными ресницами.

Сьюзен подбежала к Бритни и понюхала ее зад. Вернувшись, доложила:

– Она шлюха, Гаррис. Не связывайся с ней.

Но Гаррис уже попал под гипноз.

– Здравствуйте, – взрыкнул он. – Я Гаррис, пес королевы.

Бритни легла, в наилучшем ракурсе показывая свое изящное тело.

– Похоже, что я в будуаре? – с зевком спросила она.

Сьюзен затявкала:

– Гаррис! Да в ней перебывало больше собак, чем в манеже «Крафтса»![20]

Но было поздно. Гаррис прилег рядом с Бритни и приступил к обольщению.

Девица – подросток с намечающимся ожирением проводила дам в гостиную, где, к их удивлению, королеве пришлось присоединиться к другим пациентам, рассевшимся вдоль стен на белых пластиковых садовых стульях. На кофейном столике громоздились стопки древних глянцевых журналов. В углу телевизор показывал свадьбу дочери премьер – министра. Камеры прочесывали затопленный цветами зал Вестминстерского аббатства, выхватывая в сидящей публике знаменитые лица.

– Джимми Севайл[21], – сказала Вайолет. – А я думала, он помер.