Эрика Леонард Джеймс - Пятьдесят оттенков серого

Ознакомительный фрагмент

— Я по ней скучаю, — продолжаю я. — Сейчас у нее есть Боб. Надеюсь, он присмотрит за ней и загладит последствия ее легкомысленных начинаний, когда они потерпят крах. — При мысли о маме я улыбаюсь. Мы с ней давно не виделись. Кристиан внимательно глядит на меня, изредка отхлебывая кофе. Мне лучше не смотреть на его рот. Эти губы меня волнуют.

— А с отчимом у вас хорошие отношения?

— Конечно, я с ним выросла. Он для меня единственный отец.

— И что он за человек?

— Рэй?.. Молчун.

— И все? — удивленно спрашивает мой собеседник.

Я пожимаю плечами. А что он хотел? Историю моей жизни?

— Молчун, как и его падчерица, — подначивает Грей.

— Он любит футбол — особенно европейский, — боулинг и рыбалку. А еще он делает мебель. Бывший военный. — Я вздыхаю.

— Вы живете с ним?

— Да. Моя мама встретила мужа номер три, когда мне было пятнадцать. Я осталась с Рэем.

Грей хмурится, как будто пытается понять.

— Муж номер три жил в Техасе. Мой дом в Монтесано. А кроме того… моя мама только что вышла замуж. — Я замолкаю. Мама никогда не говорит о муже номер три. Зачем Грей завел это разговор? Его это не касается. Я тоже могу так себя вести.

— Расскажите мне о своих родителях, — прошу я.

Он пожимает плечами.

— Мой отец — адвокат, а мама — детский врач. Они живут в Сиэтле.

А-а… у него богатые родители. Я представила себе успешную пару, которая усыновляет троих детей, и один из них вырастает красавцем, который запросто покоряет вершины мирового бизнеса. Как ему это удалось? Родители должны им гордиться.

— А что делают ваши брат с сестрой?

— Элиот занимается строительством, а сестренка сейчас в Париже, изучает кулинарию под руководством какого-то знаменитого французского шефа. — Его глаза туманятся от раздражения. Он явно не хочет говорить о себе или своей семье.

— Я слышала, что Париж чудесный город, — бормочу я. Интересно, почему он избегает разговоров о своей семье? Потому что его усыновили?

— Да, очень красивый. Вы там были? — спрашивает он, сразу же успокаиваясь.

— Я никогда не была за границей. — Вот мы и вернулись к банальностям. Что он скрывает?

— А хотели бы поехать?

— В Париж? — изумляюсь я. Еще бы! Кто бы отказался! — Конечно, хотела бы, — честно признаюсь я. — Но мне больше хочется в Англию.

Грей склоняет голову набок и проводит указательным пальцем по верхней губе. О боже.

— Почему?

Я быстро моргаю. Соберись, Стил.

— Это родина Шекспира, Остен, сестер Бронте, Томаса Гарди. Я бы хотела посмотреть на те места, где были написаны эти чудесные книги.

Разговоры о литературе напоминают мне, что надо заниматься. Я смотрю на часы.

— Мне пора. Я должна готовиться.

— К экзаменам?

— Да, уже скоро — во вторник.

— А где машина мисс Кавана?

— На парковке у отеля.

— Я вас провожу.

— Спасибо за чай, мистер Грей.

Он улыбается своей странной, таинственной улыбкой.

— Не за что, Анастейша. Мне было очень приятно. Идемте, — командует он и протягивает мне руку. Я беру ее, сбитая с толку, и выхожу следом за ним на улицу.

Мы бредем обратно к отелю и по взаимному согласию не произносим ни слова. Внешне Грей спокоен и собран. Я отчаянно пытаюсь оценить, как прошло наше утреннее свидание за чашкой кофе. У меня такое чувство, словно я побывала на собеседовании, только непонятно, на какую должность.

— Вы всегда носите джинсы? — ни с того ни с сего спрашивает Грей.

— Почти.

Он кивает. Мы снова на перекрестке со светофором. Я лихорадочно прокручиваю в мозгу события сегодняшнего утра. Какой странный вопрос… Сейчас мы расстанемся. Вот и все. У меня был шанс, и я его упустила. Возможно, у него кто-то есть.

— А у вас есть девушка? — выпаливаю я. О господи, неужели я произнесла это вслух?

Его губы кривятся в полуулыбке.

— Нет, Анастейша, девушки у меня нет и быть не может, — говорит он негромко.

Ого… Что он хочет этим сказать? Он не гей? Или все-таки гей? Может, он сказал неправду на интервью?.. В первый момент я жду продолжения, однако Грей молчит. Все, надо идти. Мне нужно все обдумать. Я должна от него уйти. Я делаю шаг вперед, спотыкаюсь и чуть не падаю головой вперед на дорогу.

— Черт, Ана! — Грей так сильно дергает меня за руку, что я падаю назад ровно за секунду до того, как мимо проносится велосипедист, движущийся против потока машин на улице с односторонним движением.

Все происходит в одно мгновение — я падаю, и вот я уже в его объятиях, и он прижимает меня к груди. Я вдыхаю его чистый, живой аромат. От него пахнет свежевыстиранной льняной рубашкой и дорогим гелем для душа. О боже… Голова идет кругом. Я глубоко вздыхаю.

— Не ушиблась? — шепчет Грей. Он прижимает меня к себе, обхватив одной рукой за плечи. Пальцы другой его руки скользят по моему лицу, мягко ощупывая. Он касается большим пальцем моей верхней губы, и я чувствую, что у него остановилось дыхание. Грей смотрит мне прямо в глаза, и я выдерживаю его тревожный, прожигающий насквозь взгляд. Это длится целую вечность, но в конце концов я перестаю замечать что-либо, кроме его прекрасного рта. Боже мой! В двадцать один год я в первый раз по-настоящему захотела, чтобы меня поцеловали. Я хочу чувствовать его губы на своих губах.

Глава 4

«Поцелуй же меня!» — мысленно умоляю я, не в силах пошевелиться. Я парализована странным, незнакомым желанием. Завороженная, гляжу на красиво очерченный рот Кристиана Грея, а он смотрит на меня сверху вниз. Его глаза прикрыты, взгляд потемнел. Он дышит с трудом, а я вообще почти не дышу. Я в твоих руках. Пожалуйста, поцелуй меня. Он закрывает глаза, глубоко вздыхает и слегка качает головой, как бы в ответ на мой немой вопрос. Когда он снова открывает глаза, в них читается стальная решимость.

— Анастейша, держись от меня подальше. Я не тот, кто тебе нужен, — шепчет Грей.

Что? С чего вдруг? Ведь это мне решать, а не ему. И хмурюсь, не в силах поверить.

— Дыши, Анастейша, дыши. Я сейчас поставлю тебя на ноги и отпущу, — говорит он негромко и слегка отодвигает меня от себя.

Всплеск адреналина, вызванный моим чудесным спасением или близостью Кристиана Грея, проходит, я чувствую себя слабой и взвинченной. «Нет!» — кричит моя душа, когда он отстраняет меня, лишая опоры. Он держит меня на расстоянии вытянутой руки и внимательно следит за моей реакцией. В голове лишь одна мысль: я дала ему понять, что жду поцелуя, а он не стал меня целовать. Я ему не нужна. У меня был шанс, когда он позвал меня пить кофе, а я все испортила.

— Ясно, — выдыхаю я, обретя голос, и, изнемогая от унижения, бормочу: — Спасибо.

Как я могла так ошибиться в оценке ситуации? Мне надо как можно скорее с ним расстаться.

— За что? — хмурится он, не убирая рук.

— За то, что спасли меня, — шепчу я.

— Этот идиот ехал против движения. Хорошо, что здесь был я. Страшно подумать, чем это могло кончиться. Может, вам лучше пойти со мной в отель? Посидите, придете в себя.

Он отпускает меня, и я стою перед ним, чувствуя себя последней дурой.

Встряхнувшись, выкидываю из головы пустые мысли. Надо ехать. Все мои смутные, невысказанные надежды разбиты. Я ему не нужна. «О чем ты только думала? Что Кристиан Грей клюнет на такую, как ты?» — дразнит меня подсознание. На мое счастье, появляется зеленый человечек. Я быстро перехожу на другую сторону дороги, чувствуя, что Грей идет следом за мной. Перед отелем я поворачиваюсь к нему, не в силах поднять глаз.

— Спасибо за чай и за то, что согласились на фотосессию, — бормочу я.

— Анастейша, я… — Он замолкает, и боль в его голосе требует моего внимания, поэтому я против воли смотрю на него. Серые глаза грустны. Грей выглядит расстроенным, на лице застыло тоскливое выражение, от былого самоконтроля не осталось и следа.

— Да, Кристиан?

Я раздраженно щелкаю пальцами, когда он не произносит ни слова в ответ. Мне хочется поскорей уехать. Надо собрать по кусочкам израненную гордость и постараться вернуть утраченное душевное равновесие.

— Удачи на экзаменах, — выдавливает он наконец.

Что? И из-за этого у него такой несчастный вид?

К чему такое прощание? Хотел пожелать мне удачи на экзаменах?

— Спасибо. — Я не могу скрыть сарказма. — Всего доброго, мистер Грей.

Я разворачиваюсь на каблуках, как ни странно, не спотыкаюсь и, не оглядываясь, ухожу по переулку в сторону подземного гаража.

В холодном полумраке бетонного гаража, освещенного тусклым светом люминесцентных ламп, я прислоняюсь к стене и обхватываю голову руками. О чем я думала? Глаза полны непрошеных слез. Почему я плачу? Я опускаюсь на землю, злясь на себя за такую абсурдную реакцию, обхватываю руками колени и стараюсь сжаться в крошечный комочек. Может, если я сама стану меньше, бессмысленная боль тоже уменьшится. Уткнув голову в колени, я плачу, не сдерживая слез. Плачу от потери чего-то, чего у меня не было. Как глупо. Глупо горевать о том, чего не было, — о несбывшихся надеждах, разбитых мечтах, обманутых ожиданиях.