Джонатан Троппер - Все к лучшему

Ознакомительный фрагмент

— Да пошли ты их к черту, — не сдавался Раэль. — Это же Вегас!

— Придется забрать у тебя диск с «Тусовщиками».[3]

Раэль вздохнул.

— Заки!

— Раэли!

— Я знал, что ты откажешься, — признался он.

— Вот и хорошо. Рад, что я тебя не разочаровал.

— Поэтому мы едем в казино «Боргата» в Атлантик-Сити! — ликующе произнес Раэль, словно я только что выиграл в «Колесо фортуны» гостиный гарнитур.

— Шутишь? — переспросил я.

— Я серьезен, как сердечный приступ.

— Ну не знаю.

— Да ладно тебе, тряхнем стариной.

— Что-то я не припоминаю, чтобы мы с тобой шлялись по казино.

— Вот и зря, — ответил он.

— Терпеть не могу азартные игры.

— Не в них дело.

— Зачем тогда мы едем в Атлантик-Сити?

— Чтобы побыть вдвоем. Ты, я и дорога. Отдохнем, поболтаем, послушаем музыку, слопаем какую-нибудь гадость в придорожной забегаловке, попялимся на девчонок, с которыми никогда не переспим.

— А Джеда ты позвал?

— У него свидание.

— Ага, значит, его ты уговаривать не стал, решил взяться за меня.

— Джеда в казино лучше не пускать, просадит все деньги. Ты же сам понимаешь, что хочешь поехать.

Я вздохнул. Все равно Раэль не отвяжется.

— Ладно, поехали, — согласился я.

— Вот и отлично, — обрадовался Раэль. — Я заеду за тобой в семь.

— Раэли!

— Заки!

— А если бы я согласился полететь в Вегас?

Раэль рассмеялся.

— Шутишь? Тамара бы меня в жизни не отпустила.

Обычный человек, решив съездить в Атлантик-Сити, мечтает о двух вещах: выиграть в казино и заняться сексом со случайной знакомой в отеле. Причем абсолютно не факт, что либо в том, либо в другом ему повезет. Скорее наоборот: погнавшись за легкой наживой, он просадит от пятисот до тысячи долларов за двадцатипятидолларовыми столами для блэкджека, накачается разбавленным водой алкоголем и слезящимися от сигаретного дыма глазами будет рассматривать сухопарых официанток, которые снуют по залу в дурацких форменных платьях, открывающих приподнятые лифчиком усталые груди и ноги в телесных колготках, скрывающих варикоз. И даже решись он умерить свои требования, все равно не отважится пристать к этим женщинам, чей старательно-безучастный взгляд явно маскирует куда более живые чувства — раздражение, готовое в мгновение ока вылиться в бешеную ненависть к мужчинам: если есть что-то хуже отказа, так это резкий и громкий отказ с вызовом охраны. Поэтому обычный человек ограничивается щедрыми чаевыми, с деланно вежливой улыбкой сует десятидолларовую фишку в руку официантки, словно раскаиваясь за мелькнувшую в голове грязную фантазию о сексе в отеле, потому что на самом деле он не из таких. На следующее утро обычный человек придет на работу с похмелья, издерганный, неудовлетворенный, с саднящим от чужого дыма горлом и пустым кошельком, поскольку так до конца и не понял, когда удваивать ставку, а когда лучше переждать. Но спроси его спустя пару месяцев — и он уже снова готов ехать, аж глаза блестят при мысли о денежных и сексуальных успехах, которые его ждут. Я не понимал и не понимаю, в чем тут смысл, но какой-то неизвестный мне маркетолог явно заслуживает повышения.

У обычного человека хватает наивности полагать, будто его вечер в Атлантик-Сити завершится сексом в бесплатном люксе в отеле «Боргата», но он, по крайней мере, может быть твердо уверен, что не окажется посреди ночи вниз головой в разбитом BMW, с раздавленной рулевой колонкой грудью и внутренностями, проткнутыми его же собственными раздробленными костями. Вероятность этого равна нулю.

Мне хотелось бы думать, учитывая случившееся, что последние часы своей жизни Раэль отрывался на полную катушку с лучшим другом. Увы, это не совсем так. Дорого бы я дал, чтобы все сложилось иначе. Чтобы мы сорвали банк или проиграли, но легко, и посмеялись над собственным невезением, чтобы Раэль, не умолкая ни на минуту, оживленно рассказывал мне, как счастлив с Тамарой, как рад, что родилась Софи, чтобы мы вспоминали прошлое, чувствуя, как много значим друг для друга, смеялись шуткам, понятным только нам двоим, заигрывали с красивыми девчонками — словом, повеселились от души. Чтобы в последние остававшиеся ему часы Раэль жил полной жизнью. Но на самом деле поездка выдалась заурядная — ничем не примечательная вылазка двух трудоголиков, которые среди недели вдруг решили прокатиться в Атлантик-Сити. Мы позабыли бы о поездке в два счета, не закончись она так трагически. В первый же час мы продули в блэкджек несколько сотен долларов, отправились искать столы подешевле, но ничего не нашли. Раэль ворчал, что вот, мол, на каждом столе бесплатные коктейли, а он даже выпить толком не может, потому что ему еще нас домой везти, на что я раздраженно заметил, что надо было раньше думать. Мы посидели среди стариков и инвалидов за игровыми автоматами; в глазах мутилось от дыма и усталости. Тамара то и дело названивала Раэлю на мобильный — Софи капризничала, — и он, извинившись, уходил поговорить в какой-нибудь тихий уголок, потому что за грохотом автоматов ничего не было слышно. Спустив все, что хотели, мы нашли банкомат, сняли еще денег, проиграли и их, потом забрели в какой-то ночной клуб: сидели, пили коктейли и глазели на женщин, которые на нас даже не смотрели. Обоим хотелось домой, но никто не решался заговорить об этом первым, чтобы не признаваться себе в том, что вечер получился никудышный.

Не помню, как мы ушли из казино. Какие-то фрагменты выпали из памяти. Было около двух часов ночи, мы заехали на бензоколонку — заправиться и запастись пончиками и кофе на обратную дорогу. Помню, что от сахарной пудры с пончика на верхней губе Раэля остались усики, как у Кларка Гейбла. Подпевая Ramones, он вел машину по Гарден-Стейт-паркуэй, положив одну руку на руль, а другой сжимая стакан кофе из «Севен-Илевен». Я даже песню помню — «Вonzo goes to Bitburg». Спустя несколько месяцев я услышал на работе по радио эту песню и до вечера ревел в угловой кабинке в туалете.

Больше я ничего не помню. Либо заснул на пассажирском сиденье, либо после аварии стер это из памяти. Следующее, что приходит в голову, — визг шин BMW у на бешеной скорости катящегося по траве под откос, скрежет металла, куда громче, чем я мог себе представить, звон бьющегося стекла, засыпавшего нас осколками, и рев двигателя, похожий на вой раненого медведя. Машина врезалась в деревья, растущие вдоль шоссе.

Когда я пришел в себя, мы висели вниз головой.

Раэль был без сознания. Казалось, он сидит на заднем сиденье, чего, разумеется, никак не могло быть, поскольку голова его едва не упиралась в руль. Он висел, будто откинувшись назад, я же замер в вертикальном положении.

— Раэль, — окликнул я хриплым шепотом, и это усилие болью отдалось в груди. Ремень безопасности врезался мне в грудную клетку и ноги, я не мог пошевелиться.

— Раэль, — повторил я.

На этот раз голос прозвучал громче, но ребра так свело, что меня едва не стошнило. После оглушительного грохота аварии наступившая в машине тишина казалась неправильной, неуместной, но, кроме шума изредка проезжавших по шоссе автомобилей и странного шипения из развороченного двигателя, я не слышал ни звука. Я вытянул шею, чтобы получше разглядеть Раэля. Было довольно темно, но мне все равно показалось, что он сидит как-то неестественно. Будто машина его проглотила. Я ясно видел разбитую приборную доску, тело же Раэля словно куда-то подевалось.

Тут он вздрогнул, очнулся, закашлялся и выплюнул ужасающее количество крови.

— Зак, — задыхаясь, позвал он; казалось, звуки с трудом пробиваются сквозь жидкость у него в горле.

— Я здесь, — прерывающимся от облегчения голосом ответил я.

— Похоже, мне хана.

— Мне тоже.

— Я не могу дышать.

— Держись, мужик. Не паникуй.

— Это нелегко, — прохрипел он.

— Я не могу найти свой мобильник, — сказал я. — Где твой?

— На поясе.

— Сможешь передать его мне?

Сдавленный стон.

— Зак.

— Что?

— Я не могу шевельнуть рукой.

— Ничего страшного, — глупо ответил я. — Сам возьму.

— Я не могу пошевелить руками, Зак. Меня парализовало.

— Ничего тебя не парализовало, — я нашарил застежку ремня безопасности, — просто машиной придавило.

— Я ничего не чувствую! — закричал Раэль, бешено мотая головой. — Я ног не чувствую! Я не могу двигаться! — Он закашлялся, выплевывая сгустки крови, так что голос звучал глухо, натужно, и стал биться головой о руль.

— Раэль! — заорал я и от боли содрогнулся всем телом; казалось, дыхание мое обжигает изнутри кровоточащие мышцы. — Успокойся!

Но он уже потерял сознание.

Не помню, сколько у меня ушло времени, чтобы освободиться от ремня безопасности. Может, пять минут, может, полчаса. Наконец я расстегнул застежку, рухнул вниз головой на крышу машины, перевернулся, и меня тут же вырвало. Я лежал, машинально сжавшись в комок, и задыхался от вони собственной рвоты. Мне так хотелось уснуть, оставив другим расхлебывать кашу, что в конце концов я закрыл глаза и отключился. Кто-нибудь непременно нас найдет, достанет из машины, положит на носилки, зафиксировав наши шеи с помощью этих желтых штуковин, чтобы мы не шевелились, отнесет в «скорую» и будет успокаивать, ставя капельницу с морфием. Достать Раэля будет явно не так-то просто, но ведь у спасателей наверняка есть нужные инструменты. Так не лучше ли дождаться профессионалов? Я же ничего не умею, и от моей помощи будет больше вреда, чем пользы.