Василий Дюбин - Анка

Дорогие мои! Как хочется обнять вас всех, всех… исцелить ваши раны, дыханием сердца сдуть с ваших обветренных лиц пороховую копоть…

Легкий скрип двери прозвучал в ушах Ирины, как орудийный выстрел. Она вздрогнула и сжала в руке чью-то историю болезни.

— Это что же, Иринушка, — строго произнес профессор, — сорока восьми часов в сутки вам мало?

— Виталий Вениаминович… — она встала с табуретки, заметно волнуясь. — Вы до семидесяти двух часов продлили сутки… и тоже мало? Вы же работаете трое суток без передышки.

Профессор не носил бороды и усов. И когда он немножко сердился, то поднимал руку и согнутым указательным пальцем проводил по верхней губе, будто приминал воображаемый, непослушно топорщившийся ус.

— Но, но! — предостерегающе произнес профессор и примял верхнюю губу согнутым пальцем. — Я отлично отдохнул прошлой ночью, — он пристально посмотрел на Ирину. — Ваша бледность не нравится мне.

— Да нет же… Просто, я задумалась…

— Сейчас же отправляйтесь отдыхать.

— Виталий Вениаминович, я не могу оставить их, — кивнула она на палату. — Все тяжелые…

Профессор сжал губы, собрал на лбу морщинки, по-отечески ласково взглянул на Ирину и молча вышел.

Ирина распахнула окно. Стояла прохладная сентябрьская ночь. Свежий воздух приятно холодил ее пылавшее лицо. Она вернулась к столу, взяла чистый лист бумаги, обмакнула перо в чернила и решительно, торопливо начала писать…

Работникам полевой почты много раз приходилось обнаруживать среди обильной корреспонденции письма с короткими любопытными адресами: «На фронт. Самому храброму бойцу». Или: «На фронт. Вручить самому отважному воину».

Десятки таких писем были направлены пехотинцам, артиллеристам, саперам, минометчикам, бронебойщикам, зенитчикам, связистам. Письмо Ирины попало в БАО — батальон аэродромного обслуживания.

Авиаполк ночных бомбардировщиков У-2 базировался за Кавказским хребтом. Площадь аэродромного поля была невелика, но вполне позволяла легкому и неприхотливому самолету совершать взлет и посадку.

Старшина БАО, получив от письмоносца пачку писем и раскладывая их на колениях, рассуждал про себя:

«Миколе Жупану — от жены. Гопак плясать… Михаилу Кравцову — от товарища. Сто граммов с него… Тарасу Сагайдачному — от девушки. Что ж, споет нам „Дивка в синях стояла, на козака моргала…“» — Но тут подвернулось письмо Ирины, и старшина сам заморгал, не зная, как поступить ему?.. Кому вручить это письмо и что потребовать за него?..

— За-да-а-ча… — вздохнул старшина, разглядывая со всех сторон голубой конверт. — Придется с хлопцами посоветоваться. Впрочем, что тут советоваться. Сержанту Файзуле — вот кому адресовано это письмо.

Свободные от наряда солдаты отдыхали, когда в блиндаж вошел старшина. Все вскочили с нар, увидев в его руке пачку писем. Выкликая по фамилиям, старшина раздал солдатам письма, забыв о том, с кого что причитается, и с хитринкой посмотрел на сержанта. По дороге в роту старшина вспоминал о том, как несколько дней тому назад сержант уничтожил немецкий самолет. «Юнкерс» пикировал прямо на зенитную пушку, у которой дежурил Файзула. Сержант не растерялся, открыл огонь. Самолет, не успев сбросить груз, задымил, потерял управление и упал в глубокое ущелье, взорвавшись на собственных бомбах. Командование представило Файзулу к ордену.

— Сержант…

— Я, товарищ старшина.

— С кем переписываешься?

— С матерью.

— И больше ни с кем?

— У меня, кроме матери, никого нет.

Старшина протянул ему голубой конверт:

— Ну так получай еще от одного человека. Надо полагать, что пишет тебе какая-нибудь славная девушка.

Сержант повертел в руках конверт, отрицательно покачал головой.

— Это не мне.

— Да ты во внутрь загляни, может, и тебе?

Сержант вскрыл конверт, развернул письмо. Из него выпала фотокарточка, с которой смотрела девушка с грустными черными глазами. Старшина долго не отрывал от карточки изучающего взгляда, улыбнулся:.

— Хороша дивчина!..

Снимок переходил из рук в руки, вызывая у солдат шумные возгласы одобрения.

— Сержант, чего же ты молчишь? Читай вслух.

Файзула пожал плечами и прочитал:

«Я не знаю тебя, отважный воин, но чувствую в тебе брата. Ты, защищающий нашу любимую Отчизну от фашистской чумы, самый родной для меня человек. Посылаю тебе свою фотокарточку и хочу переписываться с тобой. Я работаю в госпитале старшей сестрой и состою донором. Все мы верим в скорую победу над врагом. Пусть наша любовь согревает вас, доблестных воинов, а любовь Родины придает вам бодрость и силы. Привет всем твоим боевым товарищам!

Ирина».

В блиндаже наступило молчание. Сержант сложил письмо, посмотрел на снимок, прочитал на обороте надпись: «Самому отважному воину», сказал:

— Не мне.

— Да ведь ты единственный в БАО представлен к ордену! — сказал старшина. — По всем статьям выходит тебе.

— А разве тут только один наш батальон? А летчики? Возьмите Якова Макаровича Орлова. Награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны первой и второй степеней и к ордену Красного Знамени представлен. Да отважнее его во всем полку никого нету. Он по два-три вылета за ночь делает, фрицев термитками кормит. А легкое ли дело через эти горы ночами летать?

— Пожалуй, ты прав, — задумался старшина. — А как хлопцы думают?

— Присудить Орлову!

— Ясно, Орлову!

— Он самый отважный в полку! — поддержали солдаты сержанта.

— Так тому и быть, — сказал старшина и повернулся к окошку, за которым мелькнула чья-то высокая фигура. — Э-э, да вон и сам Орлов пошел. Легок на помине. Сейчас я его сюда приведу.

Старшина выбежал из блиндажа и скоро вернулся с летчиком. Сержант и солдаты встали, вытянув руки по швам. Орлов махнул рукой:

— Отдыхайте, товарищи, отдыхайте… Ну, в чем дело?

— А вот… — старшина подал ему голубой конверт.

Орлов прочитал письмо, с нескрываемым любопытством посмотрел на снимок Ирины, поднял на старшину удивленные глаза:

— Чертовски красивая девушка!.. Какому же это счастливцу прислано?

— Вот всем миром присудили вам, товарищ лейтенант.

— Мне?

— Вам. Самому отважному воину, как и просит Ирина.

— Позвольте, — Орлов кивнул на Файзулу. — А сержанту, сбившему вражеский самолет, в отваге отказываете, выходит?

— Это… случайность, — сконфуженно пробормотал сержант.

— Ишь ты! — засмялся Орлов. — Слыхали, товарищи? По его выходит так: Красная Армия сотнями тысяч истребляет гитлеровцев только благодаря случайностям.

— Нет, товарищ лейтенант, — оправился от смущения Файзула. — Благодаря не случайностям, а… храбрости и отваге солдат… и полководческому таланту военачальников Красной Армии.

— Вот это верно; благодаря вашей смелости и отваге и немецкий самолет задымился и спикировал в ущелье. Так что письмо адресовано вам, — Орлов возвратил сержанту конверт и направился к выходу.

— Товарищ лейтенант! — спохватился сержант. — Девушка будет ждать ответа, что же написать ей?

— Что сердце подскажет.

— Врать мы ей не посмеем. Она пишет — «самому отважному», а вы отказываетесь.

— Что ж, напишите тогда так: хотя вы и хорошая девушка, а я, мол, отважный сержант Файзула, отказываюсь от вас, — и он вышел из блиндажа.

Сержант, держа в руке письмо Ирины, сидел совсем обескураженный.

— Не печалься, Файзула, — потрепал его по плечу старшина. — Может, у лейтенанта есть причина важная. Скажем, невеста, а то и жена с детками. А девушке мы напишем так: дорогая Иринушка, спасибо тебе за письмо и карточку. Тебя, мол, мы всем батальоном аэродромного обслуживания удочеряем и рады переписываться с тобой.

Сержант нахмурился.

— Почему «удочеряем»?.. Если она вам, товарищ старшина, в дочери годится, то какие же мы ей папаши? Ну, куда ни шло, хотя бы так сказать: усестряем.

Старшина запротестовал:

— В жисть не слыхивал такого… Усыновить, удочерить — так можно. А усестрить?.. — и он развел руками.

— Ладно, ладно, — отмахнулся сержант. — Обойдемся без этих слов. Главное не в этом.

— А в чем? — спросил старшина.

— Ирина — девушка образованная, надо в письме побольше точек и восклицательных знаков понаставить. Я заметил в книгах, как только дело доходит до волнительного места, так тут уж обязательно пропасть точек и восклицательных.

— Знаки эти — ерунда, — авторитетно заявил старшина, — на точках далеко не уедешь. Мы их потом в конце письма боевыми порядками построим. Давай ответ пиши.

Сержант долго пыхтел над письмом, наконец огласил его содержание:

«Дорогая сестрица Иринушка!

Наше солдатское спасибо вам за письмо и карточку, которую мы присудили отважному летчику Орлову Якову Макаровичу, а он не взял ее, хотя сказал: „Чертовски красивая девушка!“ Не подумайте, что он гордый. Нет! Душа у него кроткая, а сердце, как у льва. Храбрый он и отважный, но скромный. Поэтому, видать, и отказался от вашей карточки. Так мы оставили ее у себя и всем подразделением признаем вас за свою сестру, гордимся вами за то, что вы отдаете свою кровь раненым воинам. Все мы решили быть только отважными…»