Тахави Ахтанов - Избранное в двух томах. Том первый

Открою то, что глубоко таил.

Признаюсь, как я в жизни обманулся,

Когда любовь свою пресечь решил.

Главу покроешь белым джаулыком,

Но ревность жгла меня еще сильней,

Чем жгла любовь прошедших наших дней,

Я в степь скакал один, кричал я криком.

Потом, когда прошло немало дней,

Я убедился: пламя не погасло,

И новый облик зрелости твоей

Меня томил и мучил все сильней,

В огонь мой адский подливая масло.

Я горевал сильнее, чем вначале.

И чтоб забыться, преступил закон.

Себе избрал я шесть прекрасных жен,

Но заглушить не мог своей печали.

Ведь сказано недаром: «Сто ворон

Заменят лебедь белую едва ли».

И хоть мои мученья все сильней

И, словно дикий зверь, мечусь я в клетке,

Меня ты не найдешь среди людей.

Кому по вкусу ханские объедки.

Б а т и м а - х а н у м:

Не трать, султан мой, столько гневных слов.

И хану тяжело на перепутье.

И без того достаточно врагов.

Будь рядом и пойми — он прав по сути.

С у л т а н  С а у р а н:

Выходит, у меня у одного

Нет ни беды, ни горя, ни печали.

Меня оклеветали, обобрали,

Нет ничего и рядом никого.

И не любви уже, а гнева пламя

Внутри меня бушует и вокруг.

Мне даже ты, ханум, не свяжешь рук.

Властитель бывший мой, мой бывший друг

Пусть знает, смерть стоит теперь меж нами,

Как ты стояла раньше...

(Уходит.)

Б а т и м а - х а н у м:

Быть беде!

Великий наш аллах, когда и где,

Над кем из них меч занесешь, не знаю,

Но умоляю: чудо соверши —

Не кровью спор их грозный разреши.

Лишь твоему суду я доверяю —

Две дорогие для меня души.

КЛЯТВА

На высоком холме собравшийся народ. Впереди х а н  А б у л х а и р, Б а т и м а - х а н у м, Т е в к е л е в, Б у к е н б а й, С е й т к у л. Отдельной группой стоят с у л т а н ы  С а у р а н, Б а р а к и другие.

Х а н  А б у л х а и р:

Друзья единокровные, не вы ли

В степях своих едва ли не вчера

Свободно кочевали, вольно жили?

Но безмятежная прошла пора.

Сегодня мы окружены врагами,

В степях привольных трудно стало жить.

И «бедствия великого» нам с вами

И даже нашим детям не забыть.

Чтобы несчастью вновь не повториться,

Чтоб нашим землям был неведом страх,

Нам нужен кров, чтобы в буран укрыться,

Нам нужен друг, с которым вместе биться,

И, преуспев в раздумьях и трудах,

В тяжелую для нас, казахов, пору

В рессейском троне я нашел опору.

Г о л о с а:

— Благослови дела твои, аллах!

— Мы не должны гяурам покориться!

— Нам от врагов одним не защититься!

Х а н  А б у л х а и р:

Единоверцы, прежде чем решить,

Должны ль с Рессеем мы объединиться,

Посол ее величества царицы,

Мамет-мырза, желает говорить.

Т е в к е л е в:

Казахи, бог спаси вас ото зла.

Царица русская, чья власть и слава

Российские пределы перешла,

Чтобы избавить вас от войн кровавых.

Желанью хана вашего вняла

И ваш народ достойный приняла

Под покровительство своей державы.

Давно уже татары и башкиры

Под русской властью обрели покой.

И вам, казахам, под ее рукой

Жить вечно в благоденствии и мире.

Вы станете сильнее во сто крат

Под верною защитою России,

Которую и недруги былые

Уже давно благоговейно чтят.

С у л т а н  Б а р а к:

О вашей силе мы все время слышим,

Но если правда столь могучи вы,

Что ж не востребовали мзду с Хивы

За подлое убийство Бекабиша?

Т е в к е л е в:

Султан Барак, что было, то прошло.

И как цари ни строги, но порою

Прощают за содеянное зло,

Рожденное неведеньем и тьмою.

С у л т а н  С а у р а н:

Как говорит, гляди, какой герой!

Не велика заслуга петушиться,

Когда стоишь за каменной стеной.

На прыть твою взглянуть бы, коль случится

В степи одним сразиться нам с тобой.

Х а н  А б у л х а и р:

Друзья единокровные, у тех,

Кто хочет на ладье доплыть до суши,

Одна судьба, хоть и различны души,

Наш край — корабль, одна судьба у всех.

И голос разума должны мы слушать,

Чтоб наш корабль остался невредим.

Согласны ль вы с решением моим?

С у л т а н  С а у р а н:

Я вижу, люди, многим вам по нраву

Зреть над собой рессейскую державу,

Но я вас не виню, наоборот,

Вы слишком одичали от невзгод,

И ханы, в вечной зависти и злости

Дерущиеся из-за каждой кости,

Лишили пониманья свой народ.

Вы, у которых старики и жены,

И те с врагами бились в страшный год,

Клич ваших предков, давние законы —

Все позабыли, превратились в сброд.

Сильны единством были вы, бывало,

И под копытами земля дрожала,

А ныне, разобщенных, что нас ждет?

(Абулхаиру):

Я на тебя надежду возлагал,

Но мы не стали, как я полагал,

Дружней и крепче под твоим началом.

Не стало меньше распрей, меньше зла,

Рога у холощеного козла

Хотя и велики, но проку мало.

Г о л о с а:

— Вот сказанул! Вот это голова!

— Нам мир нужней, чем красные слова!

Х а н  А б у л х а и р:

Не возносись, мой Сауран, сейчас,

Спустись на землю, где дела земные.

Ты видишь: у кочевников, у нас,

Уперлись кони в стены крепостные.

Соседи овладели ремеслом

И города построили большие,

А мы все вспоминаем о былом.

Где крепости, где башни боевые,

Чтоб ныне устоять перед врагом?

Кочевники — сегодня суть бродяги.

А я забочусь о всеобщем благе.

Был дик джунгарец, пьяный от побед,

А ныне где его былые стяги?

Ищи в пустыне чуть заметный след.

И я боюсь: пройдет немного лет,

Кочевники, и мы сойдем на нет,

Какой ни проявили бы отваги.

От вас я должен получить ответ.

Итак, идти с Рессеем вы хотите ль?

Г о л о с а:

— Ты рассуждаешь мудро, повелитель!

С у л т а н  С а у р а н:

Нет, хан почтенный, волка кормят ноги,

А храбреца — походы и дороги —

Так мудрость наша старая гласит.

Когда казах сойти с коня решится,

Своей отваги, крыльев он лишится.

Начнет овец пасти былой джигит?

Х а н  А б у л х а и р:

Я погляжу, как понесет твой конь

Тебя на пушку, на ее огонь,

И как на крепость твой скакун помчится!

Мы быть должны под сильною рукой,

Обосновать и укрепить столицу

И крепости. Согласны ль вы со мной,

Единокровные мои, скажите?

Г о л о с а:

— Хан, за тобою мы, как за стеной!

— Ты прав — народ нуждается в защите!

С у л т а н  Б а р а к:

Другое в замысле твоем таится.

О благе края отчего трубя,

Ты русским троном хочешь защититься

От ханов, что достойнее тебя.

Б у к е н б а й:

Нет, друг мой Сауран, и ты, Барак,

Не согласиться с вами мне никак.

Чтоб жизнь казахов много стала краше,

Пора прибиться к месту и пора

Перенести в затишье юрты наши,

Чтоб их не продували все ветра.

Детей от бед избавить в нашей воле.

И повелитель истину глаголет.

Брат Сауран, ты свой обдумай шаг.

С у л т а н  С а у р а н:

Я думал, Букенбай, джигит бывалый

С мечом способен кинуться на скалы,

А он спешит запрятаться в овраг.

С у л т а н  Б а р а к:

Абулхаир, напрасно с этим делом

На нас ты понадеялся сейчас.

С у л т а н  С а у р а н:

Отправь назад посла царицы белой,

А то живым он не уйдет от нас.

Б у к е н б а й:

(Вынимает из ножен меч, протягивает султану Саурану.)

С твоим мечом расстаться не хотел я,

Но вот возьми, а то не ровен час...

С у л т а н  С а у р а н:

Но мы ведь в дружбе вечной поклялись!

Б у к е н б а й:

С тобой мы вместе шли, да разошлись.

Я не могу, султан, тебе позволить

Убить посла и гнев на всех навлечь.

С у л т а н  С а у р а н:

Вот ты о чем ведешь со мною речь!

Что ж я готов твою исполнить волю.

(Батыры обмениваются оружием, мечами.)

Н а р т а й:

Сказать дозвольте слово мне!

Г о л о с а:

— Давай.

— Нартай-батыр, скажи нам слово с миром!

— Какой Нартай батыр? Он — раб Нартай!

— Он был рабом, за храбрость стал батыром.

Х а н  А б у л х а и р:

Что ж,начинай.

Н а р т а й:

Султан сказал, друзья,

Что храбреца и волка кормят ноги.

Сказал, что их добыча на дороге.

И это правда, возразить нельзя.

Но где добыча слабых и убогих,

Старух и стариков, детишек многих?