Ледовое небо. К югу от линии - Еремей Иудович Парнов

— Та не, он близко, балакаем помаленьку. Ихний маркони тоже жалуется, что ничего не слышит. Вот же циклон, клятый!

— А так у них в порядке?

— Без изменений, шторма ждут. А у вас шо?

— Никак не найдем, — Шимановский присел на кончик кушетки, на которой стоял разобранный магнитофон. — Может, что по вашей части?

— Ни, — радист залился добродушным, почти беззвучным смехом. — Тут же все на виду, смотрите.

— Вы бы сами взглянули для очистки совести.

— С радостью, только трошки попозднее. А то меня Москва зачем-то вызывает. Через пять минут прием.

— Выходит, есть все-таки связь?

— Та разве то связь? — Шередко брезгливо наморщил нос. — Передали на якой-то пароход, а те доложили дежурному. И де я буду шукать того дежурного? Может, и его уже не слыхать, — он озабоченно взглянул на часы и надел наушники.

Шимановский понимающе кивнул и поднялся с кушетки. Радисту действительно было не до него. Многоступенчатый радиомост, когда сигнал передается с судна на судно, дело крайне ответственное и нервотрепное. Ошибки при передаче возрастают почти в геометрической прогрессии.

Радист из московского радиоцентра, взявший операцию с «Оймяконом» под свой контроль, с пяти утра по местному времени не мог связаться ни с одним из трех опекаемых судов. Потеряв надежду пробиться через свирепейшую магнитную бурю, он запросил ЭВМ о всех находящихся в зоне пароходах и установил в конце концов связь с дежурным.

Дежурство в определенном районе мореплавания обычно несут по очереди наиболее опытные радисты. В их обязанность входит обеспечить связь между судами и берегом. Каждая радиограмма должна найти своего адресата и, по возможности, без потерь информации. В наиболее ответственных случаях дежурный может взять на себя командование над всеми радиостанциями и выстроить с их помощью радиомост большой протяженности. Именно так и пришлось поступить Шередко, когда он, будучи дежурным, помог центру найти танкер «Щорс», пропавший для связи в районе пресловутого Бермудского треугольника. Теперь ему самому неожиданно выпала роль разыскиваемого. Из радиотелеграфии дежурного выяснилось, что «Лермонтов» в течение сорока минут сумел обнаружить начальник рации теплохода «Заря коммунизма», идущего из Бостона в Рио.

Этому современному сухогрузу типа «Ро-ро» с горизонтальной разгрузкой и назначено было стать последним связующим звеном радиоцепи в восемь тысяч морских миль. В радиограмме пароходства значилось:

КАПИТАНУ Т/Х ЛЕРМОНТОВ ТЧК ВО ИЗМЕНЕНИЕ ПРИКАЗА СОПРОВОЖДАТЬ Т/Х «ОЙМЯКОН» СЕУТУ ЗПТ ПРЕДЛАГАЮ СОПРОВОЖДАТЬ ДО ПОДХОДА Т/Х «РОБЕРТ ЭЙХЕ» ТЧК СРОКИ ЗАХОДА ПОРТЫ ИТАЛИИ ОСТАЮТСЯ БЕЗ ИЗМЕНЕНИЙ ЗПТ ЖДИТЕ ДАЛЬНЕЙШИХ УКАЗАНИЙ ТЧК БОРОВИК

От себя Мелехов передал начальнику рации Шередко следующее:

РАД НОВОМУ СЛУЧАЮ СОВМЕСТНО ПОРАБОТАТЬ ТЧК ЕЩЕ РАЗ СПАСИБО ПОМОЩЬ РОЗЫСКАХ «ЩОРСА» ТЧК ВСЕГДА ТВОИМ УСЛУГАМ МЕЛЕХОВ МОСКВА-РАДИО

Шередко отстучал слова ответной благодарности. Он был явно польщен и даже покраснел от избытка чувств. Немногие радисты могли похвастаться личной благосклонностью Москвы-радио.

В превосходном настроении он перепечатал сообщение для Дугина и вышел на площадку, где возле пеленгатора стоял с биноклем в руке озадаченный капитан.

— Очень мило, — сказал Дугин, прочитав текст. — Сроки остаются без изменения! Сутки я уже потерял и еще потеряю, как минимум, сутки. Что они там, белены объелись на Ласточкина?.. Установите связь с «Робертом Эйхе», Василий Михайлович!

— Попробуем, — Шередко по привычке склонил голову к плечу. — Хозяин — барин, Константин Алексеевич. Как-нибудь выдюжим.

— Вы это о чем, собственно? — капитан подозрительно покосился на радиста.

Шередко указал на радиограмму.

— Сроки.

— Не вам обсуждать приказ начальника пароходства, — проникновенно, словно набедокурившему ребенку, объяснял Дугин. — Да и не мне, — добавил он сухо, как бы принимая на себя долю чьей-то вины. — Лучше свяжитесь с «Эйхе», — он вдруг улыбнулся несколько смущенно. — Знают, небось, что есть у нас кое-какие резервы, вот и требуют. А что? Правильно. Пошли завтракать, — бросил он, заглянув в рубку.

— Прошу разрешения, — Шимановский помедлил на пороге кают-компании и, не дожидаясь ответа, шагнул к столу. — Приятного аппетита.

— Пожалуйста, — с нарочитым запозданием, в котором сквозило неодобрение, ответил капитан.

Несмотря на твердый характер, Шимановский был ему, в общем, симпатичен. Дугин уважал независимость, если она не бросала вызов внешним проявлениям моряцкого быта, равнозначный в глазах капитала непререкаемому табу. Пусть на «Лермонтове» нет табльдота, но это не значит, что каждый может заявляться в кают-компанию в рабочей одежде. Он и сам занят не меньше других, но все же нашел время переодеться к завтраку в свеженакрахмаленную сорочку. Отчего же Шимановский не переменил свою кошмарную спецовку? Или эта фифа Аурика, которая позволяет себе садиться за стол в белом халате?

АВАРИЙНЫЙ ЛАЗ

Проверить электропроводку в аварийном лазе вызвался Дикун. Как всегда, сам напросился, едва только электрик поведал свои заботы Загорашу.

— Какой может быть разговор? Лично для меня это пара пустяков, — заявил Дикун и уже вполуха выслушал дальнейшие пояснения Шимановского.

— Так я на вас надеюсь, — заключил Петр Казимирович. — Дело хоть и муторное, но, по существу, пустяковое. Мы бы и сами с Пашей могли, по ведь не разорваться же…

— Не надо лишних слов, — нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, заверил Дикун. — Давайте сюда инструмент и будьте покойны. Сказано — сделано, — его белесые, не знающие угомона глаза уперлись в Загораша. — Правильно я говорю, Андрей Витальевич?

— Конечно! — выразительно глянув на электрика, поспешно подтвердил стармех.

Шимановский понимающе отвел глаза. Себя не обманешь. Оба они не питали особых иллюзий насчет заверений третьего механика, который хоть и нес исправно вахты, когда кругом были люди, но предоставленный самому себе развивал такую сокрушительную инициативу, что оторопь брала. Чисто формально придраться к Дикуну было не так просто. Машину он знал до мельчайшего винтика, не чурался никакой работы, а его совершенно искренняя готовность оказать услугу старшим товарищам просто-напросто обезоруживала. Несмотря на неприязнь многих,