Николай Асанов - Электрический остров

— Как хорошо!— тихо сказала Марина Чередни­ченко, сидевшая на заднем сиденье с небольшим фанерным ящичком на коленях. Орленов, сидевший ря­дом с шофером, обернулся с лукавой улыбкой и спросил:

— Лучше, чем в прошлом году?

— Да, — серьезно ответила Марина. — Тогда мы были одиночки, а теперь сама земля за нас…

— Посмотрим, посмотрим, — неопределенно ска­зал Орленов.

С той поры, как он стал директором филиала, он стал осмотрительным и не сразу выражал свое мне­ние. Это сказывалось даже в простой дружеской бе­седе. А вдруг твой преждевременный энтузиазм будет принят не как выражение личных чувств, а как обе­щание руководителя? Чередниченко и Пустошка по­стоянно подсмеивались над осторожностью нового директора, но Орленов не обращал внимания на на­смешки: руководить-то ему, ему и отвечать!

Пустошка, сидевший рядом с Мариной, подмиг­нул ей, кивая на Орленова, но промолчал: победа осени захватила и его. Ночью пал первый заморозок, градуса два-три ниже нуля, и теперь деревья на лес­ных полосах теряли листву. Ветра не было, но под каждым деревом медленно кружился тихий дождь из падающих листьев. Только акации еще зеленели, но их узкие двойные листья сложились вместе.

— Как крылья бабочек! — сказала Марина.

— Что? — переспросил занятый своими мыслями Орленов.

— Я говорю, что осень красива, — пояснила Марина. Голос ее стал задумчивым и немного печаль­ным. — Листья умирают по-разному. Посмотрите на акации, листья у них сложились вдвое, как крылья бабочек…

— Это не умирание, — ворчливо сказал Орле­нов, — это переход в новую фазу…

— Спасибо вам за такую философию! — рассер­дился Федор Силыч. — Падай, лист, сгнивай, превра­щайся в удобрение для будущих листьев! А я хочу жить вечно!

— Такие безумные желания приходят обычно после пятидесяти лет! — засмеялась Марина.

—А мне вчера как раз и стукнуло пятьдесят…

— И вы замотали день вашего рождения? Как не стыдно!

— Чего же тут праздновать? — возмутился Пу­стошка. — С каждым днем ближе к смерти! Оч-чень интересно!

— «Нет, весь я не умру!..» — напыщенно проде­кламировал Орленов. — От вас останется много доб­рого, Федор Силыч, да вы и еще кое-что сделаете!

— Не это ли останется? — Федор Силыч прене­брежительно пнул ногой металлическую муфту, ле­жавшую на полу кабины. — Не много чести! — и от­вернулся к окну, всем видом показывая, что разговор ему надоел.

Меж тем дорога повернула налево от шоссе и разрезала надвое медленно оголявшуюся лесополосу. Вдали открылось новое поле. Оно было перепоясано поверху силовыми линиями, но на этот раз линий было меньше, они не так близко теснились одна к другой. И все-таки с холма, на который в эту минуту взобралась машина, поле казалось старинной плоской арфой с натянутыми на ней струнами. У дороги сто­яли светло-серые коробки электрических подстанций, прицепившиеся тремя крюками к проводам электро­линий. От подстанций ползли змееподобные кабели, уходившие к горизонту, за которым сейчас скрылись тракторы.

Подстанции ничем не напоминали старые транс­форматорные будки, от которых работали первые электрические тракторы. Стояли аккуратно сработан­ные домики на колесах под овальной крышей. Сверху — боковая, устремленная в сторону трактора сигнальная фара, сбоку — откинутая стенка и за ней приборный щиток с красными лампочками, показы­вавшими, что трактор работает. На верхней части до­мика, возле фары, надпись золотыми буквами «Ере­ван». Возле ближайшей подстанции работали двое горбоносых, черноволосых молодых людей — ереванцы сдавали свою новую конструкцию.

Шофер давно уже остановил машину, а пассажи­ры все еще медлили выходить. Из машины вся картина казалась убедительнее, как будто они приехали в будущее и рассматривают это будущее восторжен­ными, изумленными глазами, боясь еще поверить в реальность того, что видят.

Но вот Орленов распахнул дверцу и вышел. Вслед за ним заспешили и остальные.

Андрей уже не раз бывал на испытаниях, но Ма­рина и Пустошка приехали впервые. И Орленов, за­метив их волнение, невольно посмотрел вокруг.

Прежде всего поражала многолюдность. В степи стояли два вагончика для жилья, десяток легковых машин, и хотя людей возле подстанции не было — как видно, все ушли к тракторам, — было ясно, что в степи десятки наблюдателей. И в самом деле, конст­рукцию трактора создал коллектив института элек­трификации, подстанции для трактора представили ереванцы, сам трактор строили верхнереченцы, ка­бель подготовлял кабельный институт, плуги — инсти­тут механизации сельского хозяйства, приборы упра­вления — филиал. И все члены большого содружества теперь собрались в степи и наблюдали работу своего детища.

Ждали приезда правительственной комиссии, ко­торая должна была принять трактор для передачи на серийный выпуск.

— А Улыбышев тоже здесь? — спросила Марина, осторожно опуская свой ящик на землю.

— Да, — коротко ответил Орленов. Они редко вспоминали бывшего директора фили­ала. Само воспоминание о нем вызывало чувство не­приязни и досады. Но появление Улыбышева здесь, в роли испытателя, было для Марины непонятно. Хотя она и слышала, что Улыбышев проехал в степь, не останавливаясь на острове, но не поверила этому. Она вопросительно посмотрела на Андрея.

— Чему вы удивляетесь? — сказал он, следя краем глаза за вспаханной полосой, не покажется ли из-за горизонта трактор. — Улыбышев представил мотор для трактора новой конструкции. А каким бы он был конструктором, ecли бы не приехал посмо­треть на его работу? Вы-то приехали?

— Я ничего не говорю, — обиженно ответила Ма­рина. Сравнение с Улыбышевым показалось ей оскор­бительным.

— Ну хорошо, не вы, так Пустошка приехал,— засмеялся Орленов, глядя, как инженер, кряхтя и не подпуская шофера, который пытался помочь ему, вы­таскивает из кабины автомобиля тяжелую металли­ческую муфту. — Видите, как старается!

Федор Силыч швырнул муфту под ноги и сказал:

— Такие чудеса только в науке возможны! У нас на производстве этакому Улыбышеву за его про­делки давно бы голову отвертели. А у вас прямо ка­кое-то толстовское сообщество по непротивлению злу. Вот уж воистину житье мошенникам! Он у вас из кармана бумажник тянет, а вы же извиняетесь, что в бумажнике денег мало!

— Федор Силыч! — с упреком сказал Орленов.

— А что? Правда глаза колет? Я бы этого Улы­бышева сначала вернул в его естественное состоя­ние — определил младшим научным сотрудником в лабораторию да посмотрел, на что же он пригоден, а вы, с вашим либерализмом, оставили его в началь­стве: можете, мол, продолжать, любезнейший Борис Михайлович! Калечьте молодежь, показывайте при­мер! Мы, мол, за такое строго не взыскиваем! Вот какие выводы можно извлечь из всего этого дела,— понятно вам?

Марина удивленно смотрела на этот внезапный фейерверк. Никогда еще, даже в самые трудные дни, Пустошка не выказывал себя таким злым, саркасти­ческим, кровожадным. Но в глубине души она не могла не согласиться с инженером. Ее тоже покоро­било, когда выяснилось, что Улыбышев отделался «легким испугом». Друзья-товарищи из руководства академии порадели Борису Михайловичу, и через ме­сяц он вернулся в институт начальником лаборато­рии моторов. Туда же приткнули и Орича, который плыл теперь рядком с Улыбышевым, похожий на ры­бу-лоцмана при акуле. Сам Улыбышев, произойди подобная метаморфоза с кем-нибудь другим, навер­няка сказал бы, что «в датском королевстве не все благополучно!» Всепрощение среди деятелей науки действительно было сродни толстовству… Орленов хмуро молчал. С того самого дня, как Улыбышев был разоблачен, новый директор никогда не говорил о нем, — должно быть, боялся, что всякое слово будет принято за личный выпад. Он промолчал даже тогда, когда выяснилось, что Улыбышев при­едет испытывать новый мотор трактора. Орленов про­сто устранился от участия в испытаниях, назначив председателем комиссии Горностаева. И это тоже было похоже на отступление…

Они не смотрели друг на друга, думая каждый о своем, надутые, недовольные. Любое воспоминание о бывшем директоре действовало, как яд, отравляя душу. А сегодня им ко всему прочему предстояло еще и встретиться с этим человеком.

В это время горизонт прочертила тонкая линия мачты. Она показалась за холмом на краю вспахан­ной полосы и стала быстро приближаться.

— Трактор идет! — обрадованно сказал Орленов.

Пустошка с неожиданной силой взвалил свою муфту на плечо и засеменил навстречу машине.

Ор­денов крикнул:

— Федор Силыч, подождите, трактор подойдет сюда! Но инженер только взмахнул свободной рукой:

«Отстаньте!» — и продолжал шагать по полю.

— Он своего добьется! — с невольной завистью сказал Орленов.

Марина, иронически взглянув на директора, тоже подхватила свой ящик и пустилась вдогонку за Пу­стошкой. Орленов засмеялся и пошел следом, сохра­няя необходимую для администратора солидность в движениях.