Падение Галактиона Перинина - Константин Иванович Коничев

class="p1">При этих словах поп сделал особый нажим на голосовые связки и показал на стену, где кит по велению бога, подавясь пророком Ионой, чудесно выплевывал его на берег…

Сотни прихожан ринулись целовать подножие обновленного креста. Раньше всех удостоилась приложиться Анюта. Староста, пыхтя в пышные усы, еле сдерживал толпу. Запах краски и ладана наполнял церковь. Из верхних окон, из-под купола струились солнечные лучи, прорезая мутный, тяжелый, спертый воздух.

Первые Христовы «целовальники», прикладываясь к кресту, разнесли на своих губах краску и незапекшуюся, куриную кровь. Кто-то сделал замечание Анюте:

— Гражданочка, посмотрись в зеркальце, краска по губам размазана, вытри.

— Не вытру! Это кровь Христова! Сподобилась!.. Удостоилась. Первая сподобилась…

И понеслось по церкви:

— Чудо господне, чудо!

— Из креста кровь пошла!

— Из ножек, из-под гвоздиков…

— Вот они, страсти господни!..

— Что предвещаешь, милостивый Христе?..

И понеслось, и понеслось…

Сначала слух по церкви. Дальше — больше. Прошел слух по всему району.

* * *

Перинин задержался еще на недельку. Надо было сделать добавления в росписях, слегка прикрыть наготу пьяного Ноя и Марии Египетской. И в это, следующее, воскресенье случилось чрезвычайное происшествие, явившееся совершенной неожиданностью для попа и прихожан. Невзирая на то что воскресенье было обычное, к церкви отовсюду потянулись толпы молящихся и праздно любопытствующих.

Староста выглянул в окно: за оградой — несколько грузовых машин. Церковь переполнена. Невошедшие теснились на паперти и толпились на улице.

Староста обрадованно доложил попу:

— Будет доходец изрядный… Одним этим воскресеньем мы оправдаем весь расход по реставрации церкви.

— Так-то так, но я что-то начинаю беспокоиться, — сказал поп. — Есть предчувствие и опасение, как бы чего не вышло. Хорошо, что не от меня исходят слухи о чуде. Да и ты не смей болтать об этом. А народ? Что ж, пусть говорит. Не наше дело православным на язык наступать. И сказано: глас народа — глас божий. Многонько понаехало, многонько, — дивился поп и не очень уверенно начал литургию.

Литургия не есть предмет для описания. Стоило бы подробней рассказать о происшествии с последствиями, но пусть этим делом занимается следователь, так как реставрированный Перининым крест наделал немало хлопот органам юстиции.

Если рассказать об этом происшествии в «чистом виде», как было, как хлынула толпа к лобзанию креста, как старушка Фекла и охнуть не успела — была раздавлена и как потом из церкви выносили изувеченных давкой, складывали их на трехтонку и отвозили в больницу, — все это получилось бы натурально. Но, робея перед критикой, автор не хочет подвергаться разносу за «натурализм» и потому предоставляет возможность читателю домыслить, как это происходило в размалеванных стенах каменной церкви. Тут и «чудотворный» крест не помог, ибо под напором густой толпы он был повергнут под ноги. Попа прижали к иконостасу. Испуганный и припертый, он не мог подать обычного голоса, а только шептал бледными, помертвевшими губами:

— Изыдите, оглашении, оглашении, изыдите!..

Но «изыдти» было невозможно. Скованные железом двери, открывавшиеся внутрь, захлопнулись. Толпа качнулась от иконостаса к выходу. Притиснутые к дверям взревели. И тогда люди догадались нарушить «святое» правило, отхлынули и прорвались через «царские врата» в алтарь, стали прыгать на широкие подоконники, на престол, на жертвенник, хватались за решетки в окнах, но решетки были незыблемы.

Обедня испорчена, как никогда. Поп не сумел ее довести до конца, да и никто не видел в этом надобности.

На место происшествия явились представители местной власти и констатировали вышеизложенное…

В тот же день, не дожидаясь развязки, Галактион Перинин поспешно складывал в чемодан свои пожитки. До отхода поезда оставалось четыре часа. «Как бы успеть, пока не прицепились ко мне, а ведь могут! Не хочу, даже свидетелем быть не хочу», — думал он, позабыв обо всем на свете, кроме того, что произошло в этот день.

— Н-да, вот это да! — не без робости в голосе говорил Галактион, расставаясь с Анютой. — Кто бы мог подумать, что люди напрут так неорганизованно. Стены еле выдержали! Шутка ли, одна старушка задавлена, скончалась, а сколько изувечено! Черт знает что такое! Это не баран начихал, это тебе не козья рожа!..

Галактион выглянул в окно.

На улице под конвоем, закинув руки за спину, крупно шагал отец Александр.

В эту минуту Перинин почувствовал себя неважно. Грузно опустился на диван, сказал:

— Есть примета — перед уходом или отъездом для счастливого пути полагается посидеть. Анна Борисовна, не поминайте меня лихом. Налейте еще стаканчик сливянки.

Выпил, повеселел. Потом задумался и, осененный поэтическим настроением, попросил у хозяйки альбом с фотографиями и написал:

Любезная Анна!

Ты была мне желанна…

Вспомни!

Как пастырь расстался с овечками,

Как восплакал незримый Христос,

Как двое конвойных со «свечками»

Уводили попа на допрос.

Ему результат этой давки,

Пожалуй, добра не сулит, —

Останется без камилавки,

И будет тобою забыт…

Анюта прочла и зарыдала.

Печальным событием закончилась практика не с той ноги вступившего в жизнь Галактиона Перинина. Отзыва он, разумеется, не добивался.

Но за подписью заведующего райотделом культуры последовал подробный «сигнал» в институт.

Дело, конечно, ясное, поэтому осталось добавить немного.

Священника допросили и, не найдя в его поступке злого умысла, выпустили.

Напрасно Перинин тщательно и «научно» готовился к отпору и самозащите. Не понадобилось. Факты — упрямая вещь.

В канцелярии ему выдали выписку из протокола заседания ученого совета:

«На основании проверенных данных студента 3-го курса Г. Перинина исключить, как не оправдавшего доверия в период летней практики, занимавшегося в рваческих целях явно недопустимой, идеологически вредной халтурой, выразившейся при исполнении им частного заказа по реставрации действующей церкви, с уклоном махрового мракобесия и с расчетом дурного влияния на верующих…

      Выписка верна: секретарь М. С. Чернова».

Прочел. Задумался.

«Что ж… У меня вся жизнь впереди. Есть время исправиться, доказать… А если обжаловать?.. Пустое дело — не поможет. Понимаю. Вполне понимаю… Кабы не эти гвозди, черт их побери! Может быть, и не было бы такого решения… Проклятые гвозди! Загвоздка получилась…»

— Товарищ секретарша, заодно возвратите мне аттестат зрелости и метрическую справку. Где-нибудь они пригодятся.

* * *

…С тех пор как мы оставили в кафе «Уют» за одним столиком двух художников, разными путями входящих в жизнь и искусство, прошло не так много времени.

Но и за это короткое время молодой художник Звенисельский, как и следовало ожидать, устроился в районе. Работы было вдосталь: и в школе с учениками, и в клубе, и в