Ледовое небо. К югу от линии - Еремей Иудович Парнов

— Я скажу, Владлен Афанасьевич.

— Не верю, чтоб никого не нашлось. Что я не знаю «Лермонтов»? Он даже не может буксировать. Это так, на крайний случай… И Дугин прекрасно понимает, что нам все известно.

— Что ему ответить?

— С решением согласны, — пожал плечами Боровик. — Как будто можно сказать иначе. Пусть сопровождает до Сеуты. Насчет буксировки ничего пока не давайте. Попробуем поискать более подходящий пароход. Не такой нагруженный, и машина чтоб была помощнее. Тем более «Лермонтов» на линии. У него сроки. М-да, ничего не скажешь: удружил нам Богданов… И как это он ухитрился? Небось, о риф где-нибудь задел. Дело знакомое. Бронза дала трещину, а дальше — больше. Кто у них капитаном-наставником?

— Терпигорев Сергей Ильич. Третьего дня на «Светлове» пришел. Я его с утра здесь видел.

— Давайте сюда раба божьего… минуток через десять, — Боровик взял со стола радиограммы и еще раз пробежал их глазами. — Пусть пока ознакомится.

Оставшись один, повернулся к селектору и взялся было за рычажок прямой связи с Москвой, но вызывать не стал, передумал. Генеральный директор Совинфлота, словно нарочно, вчера интересовался линией. А с ней вон как обернулось. Если дело не поправится, придется доложить. Никуда не денешься.

— К тебе можно, Владлен Афанасьевич? — заглянул из тамбура в кабинет Терпигорев.

— Конечно, Сергей Ильич, заходи, — Боровик вышел из-за стола навстречу гостю. Оба рослые, статные, в безукоризненных черных костюмах с шевронами на рукавах, они казались однолетками, хотя Терпигорев был лет на пятнадцать старше. Когда Владлен Афанасьевич только еще начинал свою морскую карьеру, он уже был капитаном дальнего плавания.

— А ты все такой же, — Боровик крепко пожал сухую сильную руку Сергея Ильича. — Совершенно не меняешься, ну совершенно. И как это тебе удается?

— Законсервировался, — меланхолично ответил Терпигорев. — Придет срок, сгорю в одночасье, как лампочка.

— А что? Так оно по-моему даже лучше, — и на подвижном лице Боровика мелькнула удивленная улыбка. Он словно долго сомневался в чем-то, а потом враз уверился. — Ей-богу, лучше!

Терпигорев вынул стальной портсигар военных времен и принялся обстоятельно разминать папироску.

— Главное, чтобы не так скоро, — он резко продул мундштук и, без лишних слов, сразу заговорил о деле. — Воображаю, как чувствует себя сейчас Константин Алексеевич. Богданов же его, как липку ободрал, все запчасти под себя загреб. А тут такой камуфлет.

— Ты-то откуда про запчасти знаешь? Я так первый раз слышу.

— Да перекинулся я с ним парой слов у Джорджес-банки, по телефону.

— Рыбу, небось, удил. Знаю я его, хитреца. А Богданов что? Запчасти тоже надо уметь выколотить. Кто половчее, тому и почет. Ты тоже так действовал, Сергей Ильич, я помню.

— Посмотрел я богдановские реляции и, скажу по чести, удивился. Все может, конечно, случится, но чтобы из-за одной лопасти так ход упал, никогда не поверю. Я две терял, и то восемь узлов выгонял. Что-то тут не то…

— Оснований не доверять сообщениям капитана у нас нет, — осторожно заметил Боровик. — Едва ли он станет преувеличивать свои осложнения.

— Это я понимаю. Если бы мог идти быстрее, то, надо полагать, и шел. Но объективная реальность свидетельствует об обратном. И не могу взять в толк, по какой причине.

— Признаться, меня это тоже несколько удивило, — согласился Боровик. — Видимо, разница между тобой и Богдановым как раз и заключается в том, что ты и прежде терял лопасти, а с ним такое приключилось впервые. Он был удачливый капитан.

— Интересная у тебя, Владлен Афанасьевич, точка зрения, словно лопасти — это вроде молочных зубов, — старый капитан отрицательно помотал головой. — Думаешь, растерялся Богданов? Не решается на полный врубить?

— Это первое, что может прийти в голову, — озабоченно кивнул Боровик. — Но не берусь судить, поскольку не знаю всех обстоятельств.

— Надо бы поговорить с ним.

— Так ты составь радиограммну, Сергей Ильич, а потом мы попробуем на телефонию его вывести. И вообще, сделай одолжение, вникни. Целиком на тебя полагаюсь.

— Это моя работа, Владлен Афанасьевич.

— Значит, договорились, — Боровик решительно поднялся и проводил Терпигорева до дверей.

БЕРЕГ (МОСКВА-РАДИОЦЕНТР)

В радиоцентре Министерства морского флота приступили к поискам подходящего буксировщика. Последние координаты «Оймякона», полученные по телексу из пароходства, ввели в ЭВМ, где с недоступной для человека быстротой начался перебор вариантов. Ответ был получен через четыре минуты. Кроме «Лермонтова», чей ход, естественно, тоже никак не мог миновать электронной выборки, машина назвала еще несколько судов. К сожалению, все они отстояли довольно далеко от искомой точки. Ближе всего к «Оймякону» находился сухогруз «Роберт Эйхе», следовавший из Гаваны в Лас-Пальмас. По дедвейту, скорости и мощности силовых установок он лучше отвечал предъявляемым требованиям, нежели «Лермонтов». Наконец, его не приходилось снимать с рейса, что тоже являлось безусловной удачей. Груз, который судно намеревалось по пути домой взять в Лас-Пальмасе, вполне можно было переложить на кого-нибудь другого.

Впрочем, все эти обстоятельства станут обсуждаться несколько позднее и не здесь. В задачу машины и соответственно оператора входит одно: как можно скорее выдать название и координаты. Поэтому, сняв с печатающего устройства отрезок перфорированной ленты, оператор сразу же принялся за новое задание. Задача, которую ему предстояло решить, математически была аналогична предыдущей. Научно-исследовательское судно «Сапфир» срочно запросило квалифицированного врача, чтобы оказать помощь мотористу, у которого начался перитонит после резекции аппендикса, проведенной в трудных условиях семибалльного шторма. «Сапфир» находился в Индийском океане в шестистах милях южнее Кейптауна, вдали от обычных судоходные путей, и помочь ому было трудно. Ждали своей очереди и другие запросы плававших на бескрайних просторах Мирового океана кораблей.

ЭВМ, для которой разница между сотней и тысячей миль заключалась лишь в порядке чисел, переведенных в двоичную систему, всегда давала положительные отвесы. Ей не дано было различать, какие из чисел действительно обещали надежду, а какие ее отнимали. Ведь расстояние между искомой точкой и ближайшим к ней