Деревенская повесть - Константин Иванович Коничев

— Комбат Клапышев приказал бойцам разойтись но квартирам. Младшему комсоставу собраться в штаб…

На совещании комбат сказал:

— Нас обстреливает белогвардейский бронепоезд. Собственно говоря, по донесению партизанской разведки, его нельзя назвать бронепоездом. На платформах укреплены трёхдюймовые орудия, прикрытые мешками с песком. Однако голыми руками и такое «пугало» взять нельзя. Нашему батальону поручено выделить сорок лыжников, произвести обход и на рассвете заставить раз и навсегда замолчать эту самую белогвардейскую «транзитную» артиллерию…

И тогда десять красных партизан, три десятка красноармейцев, во главе с Клапышевым, без промедления тронулись ночью в глубь леса.

Отряд лыжников был вооружён винтовками, ручными гранатами и одним пулемётом. Подрывники несли пироксилиновые шашки. Местные красные партизаны хорошо знали лесные тропы. На широких охотничьих лыжах партизаны шли впереди красноармейцев. Затаив дыхание, бойцы прислушивались к лесному шороху. Было тихо, лишь сучья потрескивали под лыжами, да изредка, вспорхнув, резко хлопали крыльями куропатки. Длинна в дремучем лесу бесследная дорога, долга и томительна северная зимняя ночь. У многих бойцов полушубки порвались об еловые сучья, и овчинная шерсть клочьями свисала с рукавов.

Крепкий декабрьский мороз. Однако по рыхлому снегу люди шли на лыжах, не чувствуя холода. Шли, иногда шутили, но каждый, кроме шуток, думал ещё и о том: кто знает, придётся ли ему возвращаться…

— Лишь бы не шальной пулей, — высказался Терентий в разговоре с Павликом Труховым, красноармейцем из соседней с ним деревни, — а то за дешёвку жизнь отдавать не хочется…

— А поди там разбирай, которая из пуль шальная, которая умная, зацепит — и поминай как звали!..

— Известное дело, — возразил Терентий, — шальная вражеская та, что убивает невзначай, а умная та, которая летит мимо.

Из-за вершин деревьев изредка показывалась бледная луна, скупо светившая в эту ночь.

…Белогвардейский «бронепоезд», обстреляв окопы красных войск, сразу же отошёл обратно до первого разъезда и там в тупике остановился. Когда отряд Клапышева приблизился к разъезду, стало уже светать. Около бронепоезда стояли часовые, одетые в тяжёлые английские тулупы. С платформы наискось торчали восемь жерл трёхдюймовых пушек. Вся белогвардейская прислуга, совершив артиллерийский налёт, спала беспечно в большом пассажирском вагоне, стоявшем неподалёку от поезда.

Приказ Клапышева был таков: одновременно осторожно подходят к часовым два красноармейца и без шума, штыками убивают их. В то же время четверо подрывников закладывают пироксилиновые шашки под колёса вагонов и по сигналу взрывают поезд. Остальные бойцы располагаются в стороне вдоль железной дороги и открывают пальбу в том случае, если из пассажирского вагона появятся белогвардейцы.

Операция произошла мгновенно в полном соответствии с приказом командира. Оба часовых были вмиг приколоты. За этим немедленно последовали взрывы. С грохотом опрокинулись вагоны, разнося вверх и по сторонам куски дерева и железа. Красноармеец Трухов не успел залечь в снег: его убило обломком рельса. Паровоз повернуло поперёк полотна и поставило дыбом; тендер, нагружённый английским углем, выбросил столб чёрной пыли.

Из вагона, стоявшего в стороне, выскочили перепуганные белогвардейцы. Им не дали опомниться. Вслед за взрывами треснули ружейные залпы. Терентий Чеботарёв, не отставая от своих товарищей, с близкого расстояния стрелял по выбору и без промаха. Когда он заложил третью обойму, послышался повелительный голос Клапышева:

— Прекратить огонь!..

Стрельба затихла. Тишина нарушалась лишь стонами недобитых врагов. Но тут же совсем неожиданно из-за железнодорожного полотна показалась ещё группа белогвардейцев. Они размещались в лесу, в бараке, неподалёку от местонахождения «бронепоезда». И тогда у красных заработал пулемёт, и снова раздалась частая ружейная стрельба. Белые обратились в бегство, оставляя под деревьями убитых и раненых.

— Сейчас же подорвать все орудия, которые остались целы от взрыва, — решил Клапышев и подал команду:

— Гранатомётчики, за мной!

Из отряда выделилось пять человек. Возле насыпи, согнувшись, бросились к разрушенному взрывом поезду. Когда все пятеро добрались до места, Клапышев показал, как нужно уродовать уцелевшие от взрыва, сброшенные под насыпь пушки. В жерло трёхдюймовки он просунул заряжённую гранату, предварительно сняв с неё предохранительное кольцо. Так гранатами в течение двух-трёх минут были искалечены стволы восьми трёхдюймовых орудий.

Победа отряду лыжников досталась сравнительно дешёвой ценой…

III

В феврале двадцатого года Красная Армия освободила от интервентов и белогвардейцев Архангельск. Вступлению красных отрядов в северный портовый город способствовали рабочие архангельских и соломбальских лесопильных заводов.

Англо-американские тюрьмы, жуткие концлагери Иоканьги и Мудьюга, пытки, расстрелы не смогли сломить железной воли рабочих. Накануне взятия Архангельска красными войсками в городе был организован Совет рабочих депутатов. Страшась пролетарского возмездия, буржуазия, меньшевики и эсеры, во главе с генералом Миллером, погрузились на ледокол и, выпустив несколько снарядов по городу, поспешно убрались за границу.

Остатки белогвардейцев, потеряв своё командование, беспорядочно бежали из города. И тех, кого не удалось задержать около Архангельска, Красная Армия вскоре захватила на побережье Белого моря.

Красноармейская часть, в которой находился Терентий Чеботарёв, продвигалась к Архангельску. Радостью наливались сердца красноармейцев, и вместе с тем досадовали бойцы — почему не они первые вошли в Архангельск. Их опередил 45-й Советский полк…

Опираясь на винтовку, Терентий сидел в вагоне-теплушке и, расстегнув полушубок, говорил товарищу из одного с ним взвода:

— Мало нам с тобой повоевать пришлось. Подоспели почти к шапочному разбору.

Он посмотрел в окно теплушки. Медленно двигались в обратном направлении болотные сосенки. Местами торчали из-под снега сваи, опутанные колючей проволокой. Кое-где по сторонам валялись в беспорядке разбитые вагоны.

— Ну, что ж, мы с тобой ещё молоды, — ответил Терентию товарищ, — на действительную службу разве бывших добровольцев не возьмут? Возьмут, а там мы ещё пригодимся. Наши ровесники придут впервые в казарму, а мы с тобой заявимся туда с бывалым опытом.

— Я буду проситься, чтобы меня перевели на другой фронт, — нерешительно продолжал Терентий, — дома у меня никого нет, в деревню не тянет.

— А я так думаю, — заговорил опять сосед, — война на исходе, люди теперь за землю ухватятся. Люди и в деревне и в городе будут очень нужны.

— Должны ухватиться, иначе не проживёшь, — согласился Чеботарёв и, достав из кармана полушубка истёртую газету, отпечатанную на серой обёрточной бумаге, сказал: — война вымотала народ. Крепко вымотала. Взять к примеру хотя бы наш Север. Посмотри, что газета пишет:

«В девятнадцатом в Архангельске на Севере России было тринадцать тысяч англичан, пять тысяч американцев, французов — две тысячи триста, и каких только грабителей здесь не было! И сербы, и итальянцы, и поляки, и голландцы, и бельгийцы. Все грабили наш