Сигизмунд Кржижановский - "Возвращение Мюнхгаузена". Повести, новеллы, воспоминания о Кржижановском

Эфирный ветер, начав дуть от невидимого городка, быстро поопрокидывал конституции государств, окружавших страну, приютившую идею Нететти - Тутуса. В несколько порывов эфира было сделано несколько революций; Зес называл их "революциями из машины". Делалось это чрезвычайно просто: дергая людей за мускулы, как за веревочки у движущихся кукол, экс, действующий по определенному радиусу, накапливал их в столичных центрах, окружал куклами государственные учреждения и дворцы, заставляя толпы артикулировать - всех, как один человек, - какой-нибудь несложный, в два-три слова, лозунг. Людям, избегнувшим включения в иннерватор, оставалось бежать - подалее от эфирных щупалец машины. Но вскоре был закончен и пущен в ход сверхсильный экс, достававший до мускулов и через океаны. Сбившиеся в беспорядочные толпы, беглецы пробовали организовывать сопротивление; на их стороне были некоторые преимущества: гибкость и многосложность движений, которых не было у толчкообразно движущихся, шагающих по прямым линиям, не способных к ориентировке новых людей. Тогда началось методическое, по квадратам, истребление невключенных. Идеально ровные шеренги "новых" шли, как косари по зрелой пашне, от межи до межи, скашивая все живое прочь с пути. В смертельной тоске люди прятались в чащу лесов, зарывались в землю; иные же, имитируя автоматические движения новых, примыкали к шеренгам своих, лишь бы не быть убитыми. Работа по очистке человечьего сора, как выразился однажды наш Зес, корректировалась на местах специальными наблюдателями из числа тех двух-трех сотен иммунизированных, на которых работали эксы. Когда эфирная метла кончила мести - все территории были соединены в одно мировое государство, которому было дано имя, сочетающее название машины и реактива: Эксиния.

После этого диктатор Зес объявил о переходе на мирное строительство. Прежде всего необходимо было озаботиться о создании человеческого аппарата, который мог бы достаточно точно, с квалифицированной автоматичностью обслуживать аппараты системы Тутуса. Дело в том, что в период переворота и борьбы у машин приходилось работать все той же горсточке иммунизированных: управление эксами требовало сложной системы движений и учета столь же сложной сигнализации. Последнее создание Тутуса - экс для управления всеми эксами был наконец воздвигнут и освободил олигархов в значительной степени от нервной и трудной работы по подаче иннервации. Второй реформой была ликвидация в Эксинии народного образования: представлялось совершенно излишним обучать тому или этому людей, если и это и то могли проделать иннерваторы; графа расходного бюджета по просвещению масс была заменена графой расходов на усовершенствование единой центральной нервной системы, сконцентрированной в невидимом городке. Затем "ех" каждого человека - его мускульная потенция - был взят на учет, и, сидя у клавиатуры центрального экса, Зес с точностью знал ту сумму мускульной силы, запас труда, который можно было в любой момент бросить на выполнение того или иного задания, распределить и перераспределить как угодно. Вскоре города Эксинии украсились грандиозными, циклопической мощи сооружениями, правда, застройка велась по единому плану, ориентирующему по линиям эфирных волн: прямые, как дорожки кегельбанов, улицы - от жилых корпусов к фабрикам и обратно - легли все и всюду по параллелям к меридианам и линиям долгот. Сами работники, из которых иннерваторы брали все наличие их сил, стали жить в просторных и светлых дворцах, получая изобильную пищу, но радовало ли их это - неизвестно. Психика их, отрезанная от внешнего мира, изолированная в их разлученных с мускулами мозгах, не давала ни малейшего знака о своем бытии.

Правительство, неуклонно проводя план полной эксификации жизни, заботилось и о ее продлении. Плановая организация любви потребовала сооружения еще одного, так называемого Случного, экса, который, действуя периодически, короткими, но сильными ударами эфира бросал мужчин на женщин, случал и разлучал с таким расчетом, чтобы наименьшая затрата времени давала наибольшее число зачатий. Кстати, один из иммунизированных, личный секретарь Зеса, молодой человек с этакой прядью волос, как вот у нашего Шога, - ну, чтобы не искать долго имени, назовем его Шагг.

- У вас довольно бесцеремонная манера изготовления имен, - дернулся в кресле Шог, - и я советовал бы вам...

- К порядку. Право делать замечания принадлежит здесь только мне, возвысил голос председатель. - Продолжайте рассказ.

- Так вот, этот Шагг, еще задолго до всяких эксификаций тщетно вздыхавший о некой даме, которая, не взирая на приятные качества оного Шагга, ставила его ни во что, - Шагг этот решился на следующий шаг: прибегнуть к помощи экса. Машине было все равно. В указанный юношей час она привела женщину в указанное место, но сама, так сказать, не уходила, то есть нервный и мнительный юноша ощущал ее и внутри любви -он почти с галлюцинаторной ясностью слышал: кружили стальные роторы, смыкались и размыкались вибрирующие токи, тянулся нудный и тонкий высвист. Да, друзья мои, ветер, дергавший - в тот, помните, первый день - за тесемки легких полукружий, умел наполнить их, в сущности, только воздухом - ну и эксы могли приготовить все что угодно, кроме эмоций. Одним словом, наутро наш бедный Шог... виноват, Шагг был грустен и неразговорчив, и когда его патрон, благоволивший к юноше, потирая руки, похвастал, что перестройку мира можно считать вчерне законченной, он наткнулся на молчание и угрюмый блеск глаз.

Наступили месяцы и годы отсчитываемой на счетчиках, точно дозируемой и распределяемой действительности; история, заранее, почти астрономически вычисленная, превратилась в своего рода естествознание, осуществляемое при помощи двух классов: инитов, которые управляли, и эксонов, которыми правили. Казалось, что Pax Exiniae[58] ничем не может быть нарушен, но тем не менее...

Первые "выпадения из плана", как запротоколировали их на заседании Верховного Совета, имели видимость случайных исключений в мире включенных. Так, например, вместо того, чтобы проходить мосты вдоль, некоторые очевидно, неточно иннервированные - эксоны стали переходить их поперек; таким образом, с мускульного запаса пришлось списать изрядное количество выбывших особей; амортизация эксов получала несколько высокий коэффициент. Обнаружились перебои в работе случной машины: виды на человеческий урожай не оправдывались - рождаемость давала довольно низкий балл. Все бы это ничего, но положение стало тревожным, когда обнаружились какие-то технически неучтенные отклонения и неправильности в работе иннерватора, приводившего в действие "аппарат" Эксинии. Тутус, которого взяли в кольцо вопросов, раздумчиво покачал головой - и в конце концов заявил:

- Чтобы выверить машину, есть один способ: остановить ее.

После длительного совещания решено было, в виде опыта, остановить экс № 1, во-первых, потому что он как наиболее длительно работающий давал максимум перебоев, во-вторых, потому что в него, как вы помните, были включены душевнобольные - казалось наиболее гуманным принести в жертву именно их.

В назначенный день и час экс № 1 прервал подачу иннервации, и несколько миллионов людей, подобно парусам, лишенным ветра, мгновенно опали, дрябло обвисли книзу и - кто где был - неподвижно распластались на земле. Иные иниты, проходя мимо списанных со счета эксонов, видели двигавшиеся в неподвижных тушах глаза, вздрагивающие ресницы и дышащие ноздри (кое-какие мелкие мускулы оставлялись людям, как безвредные для социоса, в их распоряжение) ; через три-четыре дня мимо обездвиженной человечины нельзя было пройти, не затыкая носа, так как она начала заживо сгнивать; проверка машины не была закончена, поэтому - в интересах социальной гигиены - всю эту дергающую ресницами человечину... пришлось свалить в ямы и сравнять над нею землю.

А между тем долгий и тщательный осмотр экса № 1, разобранного на мельчайшие составные части, дал совершенно неожиданные результаты.

- Иннерватор в абсолютном порядке - был и есть, - с гордостью заявил Тутус, назначенный главным экспертом. - Обвинение, предъявленное машине, считаю неправильным. Но если причина эксцессов не в эксах, то... ее надо искать в эксонах, в изолированности и безнадзорности их психик. Недавно я наблюдал чрезвычайно элементарный и потому показательный случай: эксон, поставленный у ручки аппарата и иннервируемый на вращение ее справа налево, на самом деле толкал рычаг то вправо, то влево, как если б в мускулах его действовали две направленные друг против друга иннервации. Да, отрезав доступ их мозгам в мир, мы и себе отрезали наблюдение над их психикой. Через порог комнаты, запертой на ключ, не переступить: ни изнутри - ни извне. Меня, разумеется, совершенно не интересуют все эти душеобразные придатки, претендовавшие в прежние варварские времена на нелепейшие названия вроде "внутреннего мира" и т. д. ...